– Ошшшшшиба-аешься! О-оооччччччень ошшшшшиба-аешься! Это ТЫ-ыыы часть меня! – самодовольно прошипела Тьма и насмешливо поинтересовалась: – Хоче-ииишшшь докажжжжжу-уууу?

Учитывая, что Тьма ещё и договорить не успела, а её адептку уже сковал жесточайший, вымораживающий душу холод, вопрос был риторическим.

Ещё совсем недавно могущественная некромантка дернулась раз, другой, третий… Но на вид невесомые, словно чёрные клубы дыма, языки тьмы удерживали надежнее самых прочных стальных цепей. И не только удерживали, они ещё и капля за каплей тянули из своей пленницы силы…

Один удар сердца, второй, третий и перед Екатериной Алексеевной вдруг, словно врата ада, разверзлась пасть огромной черной воронки, из глотки которой доносились отчаянные рыдания неупокоенных душ. Она чувствовала, что её засасывает в эту воронку, словно в болотную трясину, однако ровным счётом ничего не могла сделать.

– Моя! – почувствовав, что жертва окончательно ослабла, злорадно констатировала Тьма.

– Кейт, нет! – ворвался в практически угасшее уже сознание пленницы дрожащий голос Регины Дастел. – Она не твоя! Ещё не твоя! Возвращайся, Кейт! – решительно скомандовала она. – Я её задержу!

Екатерина Алексеевна понятия не имела, как тщедушному комочку тумана это удалось, но издавшая раздраженный чавкающий звук воронка Тьмы вдруг выплюнула её.

Совершенно обессиленную. С раскалывающейся на миллиард звенящих осколков головой. С бешено вращающимися перед глазами то сходящимися, то расходящимися кровавыми кругами. Не чувствующую ни рук, ни ног…

«Это неправильно! Не она должна умереть, а я! Потому что я уже мертва, а она ещё жива!» – ранеными птицами забились лихорадочные, полные боли и смятения, мысли в голове незадачливой некромантки. – Нет! – надсадно прошипела она и, сделав над собой титаническое усилие, заставила себя воспарить над довольно причмокивающей черной трясиной, которая словно, словно это был леденец, смаковала светлую душу самоотверженного и храброго профессора.

– Возвращайся, Кейт! – прозвучал из чавкающей бездны умоляющий голос.

– Нет! – упрямо возразила Екатерина Алексеевна.

Глубоко вздохнула и, в буквальном смысле, словно с трамплина, нырнула в клубящуюся в трясине Тьму…

– Кейт, нет! Нельзя! – внезапно услышала она детский голос. – Если не ради себя, то ради меня! Возвращайся, Кейт!

Вцепившиеся в её руку маленькие пальчики, оказались одновременно столь горячими, что даже обожгли, и столь сильными, что сумели, в буквальном смысле, выдернуть её из щупалец трясины.

Укутанный в серебристое сияние десятилетний парнишка укоризненно-строго посмотрел на подругу. И взгляд его был точь-в-точь каким смотрят отцы на своих излишне беспечных и неразумных дочерей.

– Идём домой, Кейт! – безапелляционно заявил он, по-прежнему крепко сжимая руку девушки.

Заметив, что звёздная дорога, по которой за ней босиком пришёл Марик, становится всё более тусклой, и, понимая, что без неё этот упрямец не вернётся, Екатерина Алексеевна кивнула, и ступила вслед за парнишкой на тропу…

В то же мгновение настойчиво взывающий к ней, угрожающе-мерзкий шёпот притих. Исчезло также и ощущение того, будто из неё неумолимо капля за каплей высасывают жизненную силу. Ей бы обрадоваться, испытать облегчение. Однако сердце вдруг кольнуло дурное предчувствие и душу, словно языком пламени, обожгла тревога.

Что-то не так.

Слишком легко отступила от неё Тьма. Слишком как-то вдруг потеряла к ней интерес и успокоилась… Нет, не успокоилась. Хуже! Она довольна… Довольна настолько, что чуть ли не мурлычет!

Как только девушка, к которой он привязался как к сестре, ступила на тропу, Марик выдохнул с таким облегчением и озарился такой счастливой улыбкой, что Екатерине Алексеевне до сердечной боли, до душевного крика захотелось наплевать на оставшихся внизу неупокоенных зомбят, о которых она совсем забыла и, если бы не странное поведение Тьмы, вполне возможно, уже и не вспомнила бы…

А ведь Сэнди особо заострил внимание своей ученицы, потратив на это львиную часть быстро истекающего драгоценного времени, что для того, чтобы правильно завершить ритуал, всех поднятых ею сорнекородов нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО упокоить. Иначе, объяснил некромант, брешь между мирами, пробитая её силой, останется открытой. И сквозь неё на территорию Нибелунгидии проникнут столь ужасные, голодные до всего живого твари, что, по сравнению с ними, вышедшая из под управления орда неупокоенных зомби-сорнекородов и, тем более, армия их живых товарищей, покажется, лишь незначительным эпизодом нескончаемого кошмара.

– Прости меня, малыш, – одними губами нежно прошептала забывчивая некромантка, создавая в воображении мальчика ментальный образ своего абсолютного двойника. Верек хорошо её натаскал. Марик не только не заметит, но и не почувствует подмену. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся в реальный мир. Тяжело вздохнула. И столь же нежно прошептала: – Прости меня, Пушистик.

Сложила ладошки перед губами лодочкой, выдохнула в них заклинание и послала вслед за мальчиком вестника со своими воспоминаниями. Екатерина Алексеевна уже достаточно знала о магических способностях своего фамильяра, поэтому не сомневалась, что Сияну не составит труда, просмотреть их. И так как интеллектом Пушистик тоже не был обделён, то она не сомневалась и в том, что он обязательно поделиться информацией с Мариком. И уж кто-кто, а её Марик обязательно найдет способ, чтобы передать послание Регины лично Стефану.

«Что ж, – мысленно иронично усмехнулась она, – теперь осталось сделать самую малость… Всего-то и делов-то, как-то закрыть ту самую брешь, из которой я уже однажды самостоятельно выбраться не смогла! Хммм… Ну значит, в этот раз даже и пытаться не буду! Не буду зря тратить силы!»

К слову, о силах… Вначале их надо было где-то взять. Однако на этот счёт у неё были кое-какие соображения. Верек и Сэнди не раз ей говорили, что силу мага питают эмоции. И вот этого добра, к счастью, у неё было просто завались! Всю свою жизнь, она сдерживалась, не позволяя себе даже малейшего проявления эмоций. Боялась, что если позволит себе сорваться, то катастрофы не избежать…

Вот и проверим!

Вдохнула. Выдохнула. Собрала воедино всю свою любовь ко всем, кто ей когда-либо был дорог, всю когда-либо испытанную ею боль, всю свою злость, ярость, отчаяние и просто раздражение и неудовольствие…

Почувствовав, что энергия эмоционального напряжения достигла своего пика, завопила во всю глотку слова заклинания, вскинула руку и, подражая супермену, реактивным снарядом взлетела вверх. И её астральное тело, в буквальном смысле, заискрилось. Причём заискрилось так, как искрятся находящие под слишком высоким напряжением электрические провода, перед тем как вспыхнуть и сгореть.

Молниеносно, как если бы была чистой энергией (хотя почему, «как если бы?») сменила направление и подобно метеору на огромной скорости упала в самый центр трясины, пробив её поверхность подобно тому, как луч света пронзает собой вечный мрак.

Как и в прошлый раз Екатерину Алексеевну сковало невыносимым холодом практически мгновенно, что, впрочем, не помешало ей, подобно постепенно теряющей свой огневой потенциал угасающей звезде, прорваться в самые глубины бесконечно черной бездны.

В самый последний момент Тьма всё же сообразила, что происходит, но помешать несущейся в центр бреши между мирами на сверхсветовой скорости некромантке, оказалась совершенно и бесповоротно бессильна. Униженная беспомощностью и оскорбленная до глубины своей мрачной души подобным святотатством, она, словно остервеневшая прачка, принялась то и неистово полоскать тучи, то яростно выжимать их, превращая тем самым небеса в заполненный до краёв гигантский, бурлящий котел. Пользуясь ветрами, как гигантскими кнутами, Тьма с неистовой силой била и стегала ими наотмашь.

Стефан никогда не видел ураганов такой грубой, разнузданной силы. Никогда не слышал, чтобы ветер завывал с такой тоской, яростью и мукой. И уж тем более он никогда не видел, чтобы небеса в буквальном смысле взрывались, и на землю сплошным потоком устремлялся огненный дождь…