– Кооошка, – согласно кивнул Васька.
– Баба, что с нее взять, – тоже себе под нос буркнул Жека.
И все мужики, коты и жуки в округе согласно кивнули.
Между тем деревня осталась позади и потянулись поля, по августовскому времени все в огоньках комбайнов. Женьку тоже полагалось быть там. Но отпросился, для кирпичей. Место, куда шел мужик, было довольно известным на всю округу. Раньше, еще до революции, там жил барин. Толи Тарашкин, толи Мурашкин, этого не помнили уже даже и бабки. Потому что склероз. Зато все деревенские так и звали это место Мурашкино болотце. Земля там была нормальная, никакая не болотистая, когда там жил Сам. Но после того, как барина толи прогнали, толи повесили, пришло время совхозов, а совхозам нужны были поля. И поскольку мелкая, но противная речка разливалась по весне так, что все маломальские луга оставались затопленными до июля месяца, решено было сделать заградительный ров, чтобы направить весенний паводок в другое русло. Так и вышло, что река теперь изливалась исключительно в сторону никому не нужного барского дома и его окрестностей. Со временем там образовалось мелкое болото с небольшими и большими прудами и лужами. В лужах квакали лягушки, в прудах водились караси, но местный люд, и даже пронырливая мелкая шпана, сюда ходили крайне редко. Место, говорят, плохое. Мурашки по коже, до чего неуютно. Ну да мурашки от Мурашкино, нормально. Кто-то пустил слух, что здесь видели Самого, толи убиенного, то ли раскулаченного помещика. Призрак, конечно. Живой он бы сюда не пришел, не дурак. Ну вот и потому все обходили Мурашкино стороной. Все, кроме Женьки. Жажда халявного кирпича была сильнее страха. Впрочем, сейчас, когда черная громадина дома уже показалась на горизонте, Женьке стало не по себе. Да еще в кустах кто-то шуршал. Но останавливаться и проверять было некогда. Дорога довела почти до ворот усадьбы, нормальная такая дорога, даже как будто наезженная. Интересно, кем? Две колеи, словно сюда приезжали на телеге или даже машине, а вот дальше уже топкая земля с островками ярко-зеленой травы, такой мягкой, как перина у тещи. Тещу свою Женька не любил, потому как уж больно она была характером на него похожа: и своего не упустит, и чужого не отдаст, коли это самое чужое к ней в руки попадет. А это значит, что и облапошить такую не выйдет. За то и не любил. А вот перины у неё действительно хороши, если доводился случай переночевать в гостях, то спалось на тещиных перинах, как нигде. Вот ведь парадокс. А трава эта на самом деле обманка, сверху она зеленая, густая, но стоит наступить, и нога провалится по щиколотку, если не по колено. К дому мужик пробирался осторожно, по едва заметным тропинкам, может скот утоптал, а может зверье дикое, кабаны те же. Кто знает… «Кабаны», как оказалось, здесь действительно водились, да еще какие. Здоровущие наглые. Один из них как раз сейчас тащил к дому что-то большое и очень тяжелое.
– Давай, Никифор, быстрее, нам еще грузить и грузить.
Второй «кабан» что-то невнятно хрюкнул.
– Блин! Это уже ругнулся Жека, -неужели же конкуренты? Ну правильно. Бесхозный кирпич, он бесхозным долго не будет, дай хоть погляжу, все уперли, или что осталось.
Мужик припал на траву и пополз чуть ли не на брюхе. Вспомнились и армейские навыки, и как сержант Исмагулин больно лупил его по заднице за сильно приподнятую эту же задницу. Теперь вот пригодилось, кто бы знал… Подобравшись метров на сто, Женька чуть было не прокололся. На него напал безудержный чих. Затыкая нос и рот всем чем возможно, пряча лицо в рукав пиджака, кирпичный вор еле-еле сдержался. Зато сразу стало понятно, что это никакие не «конкуренты», а банальные самогонщики. Неплохо устроились. Место тихое, безлюдное, а стало быть, и любопытных нет, молодежь не крутится, выклянчивая пробу, старухи не гундят, и милиционер не сует свой нос, куда не надо. Кстати, о носах, Женька потому и расчихался, что ядреный сивушный дух настолько лез во все отверстия, что хотелось либо упиться вусмерть, либо бежать подальше.
Ну ладно, долго они здесь не будут, сказали же, сейчас погрузятся и уедут. Интересно, а где же у них телега?
Жека тихонько пополз вокруг барского дома слева. Справа, тоже таясь и озираясь, дом обходил кот Васька. Его пугали не самогонщики, а скорее взбучка от любимого хозяина, потому, когда он дополз до первого оконного проема, уже без стекол и рамы, то быстренько нырнул внутрь и взбежав по упавшей балке, затаился на потолке. В это время его хозяин наконец то обнаружил телегу. Точнее его обнаружила лошадь, которая была запряжена в эту телегу. Когда незнакомый человек уткнулся ей носом в копыта, не ожидавшая такой нежности кобыла, возмущенно зафыркала и даже попыталась укусить негодяя. Но негодяй быстро отполз и залег в траве. Между тем процесс варки самогона подходил к своему логическому завершению. Пыхтя и побулькивая, самодельный самогонный аппарат выдавал на-гора бутыль за бутылью. Два ушлых мужичка при свете фонарей переливали самогон в большие двадцатилитровые бутыли и грузили в телегу. Видно, процесс был отлажен давно, и все работало как надо. Насколько мог разглядеть ночной гость, кирпичи были на месте. Старая печь в бывшей барской кухне осыпалась и обвалилась этими самыми кирпичами. Самогонщикам она была не нужна. Аппарат они собрали прямо посреди бывшей просторной кухни. Собственно, от кухни и вообще комнат, теперь мало что осталось. Только голые стены с обвалившейся штукатуркой, да темные проемы окон. Крышу еще во время войны разобрали на металл, и теперь только несколько балок, да редкая обрешетка, отделяли первый этаж от второго, а второй от чистого ультрамаринового неба с редкими вкраплениями звезд. Женьке оставалось дождаться, пока самогонщики уедут и спокойно заняться своим делом. Будет просто отлично, если они и аппарат оставят. Не таскают же они с собой эдакую махину, сахар скорее всего тоже прячут где-то в доме. Тайничок есть, есть. Надо тоже поискать. В хозяйстве все пригодится.
– В хозяйстве все пригодится, – решил Васька, обнаружив среди балок и досок, целый выводок наглых и толстых мышей. Откормленные на свекле и сахаре мыши совершенно разучились быстро бегать и сильно бояться. Поэтому кота встретили только возмущенным попискиванием, как претендента на их запасы продовольствия. Кот радостно взялся разъяснять, что его продовольствие несколько иного толка.
– Тише! – вдруг сказал один из самогонщиков, повыше и похудей – слышишь?
– Что? – его напарник, тяжело отдуваясь, замер на месте с бутылью в руках.
– Там на верху кто-то есть!
– Кто?! Там же нет ничего, ни пола, ни потолка. Не выдумывай! Грузи давай, халявщик!
Никифор покорно взялся за бутыль, но странные звуки повторились. Шуршание, топот и вроде даже стон.
– Привидение! – осенило трусливого мужика и руки задрожали. Мурашки побежали по рукам, спине и даже немножечко по голове горе самогонщика. Вот ведь слышал, слышал рассказы про это местечко, а все не верил. А оно вон как.
– Сматываться надо! – схватил он за ворот подошедшего друга, – сматываться прямо сейчас! Это Мурашкин ходит, мне мать рассказывала, когда красные пришли, он на втором этаже и повесился!
Но толстяк расхохотался:
– Да ты что! Мы же сами эти байки и рассказывали, чтоб местная ребятня не лазила, полгода место искали, чтоб тихое, без лишних глаз. А ты все испортить хочешь?! Ну нет уж! Дудки! Я, если надо, и один справлюсь. А ты вали, но доли не дам! Однако в этот момент с потолка действительно послышался толи стон, толи вой, а еще балка над ними ощутимо вздрогнула и посыпалась труха.
Васька действительно стонал. Стонал от наслаждения удачной охотой. Уже пятеро из семи мышек упокойно лежали на балке, но вот оставшиеся две, наконец сообразив, что кот им никакой не друг и даже не конкурент, попрятались в щелях потолка. Бедному коту приходилось бегать за ними и пытаться выковырнуть из убежища. Он перескакивал с места на место, с одной доски на другую, лапой скреб, но мерзавки пока ускользали. В душе он уже нарисовал себе прекрасную картину подношения семи отборных мышек любимому хозяину, тем более и тащить то недалеко, вон он, хозяин, в кустах сидит. Ну мало ли, приспичило мужику, пусть посидит, тем более что две мыши никак не хотели идти в пасть. Наконец в дальнем конце потолка мелькнул хвост одной из беглянок. Не желая тратить время на разгон и беготню, Васька присел и, покрутив попой, с места прыгнул прямо на добычу. Мышь была поймана, но хлипкая гнилая балка, которая висела исключительно на соплях и плесени, не выдержала столь мощного прыжка. Она с противным скрипом сначала наклонилась, а потом и вовсе рухнула вниз, обдав самогонщиков гнилушками, дохлыми мышами и горячим самогоном из раскуроченного аппарата. Дом содрогнулся.
