Юльку на неделю заперли дома. Мать не разрешала даже на порог выходить.

– Знаю я твой порог, – ругалась она, – сначала на первой ступеньке постоять, потом – на второй посидеть, потом в саду погулять, а там на улицу и ищи ветра в поле. Нет уж! Дома сиди. В наказание. Впрочем, брат тоже сидел дома. С ангиной. Ему то она рассказала и про крыс и вообще.

– А как ты дорогу то нашла, домой? Это ж не близкий путь. На лошади и то пока доедешь, а ты вообще пешком. Девочка пожала плечами:

– Меня Шарик вывел. Ты же знаешь, какой он умный. Кстати, он что, сбежал? Будка пустая. Брат побледнел и как-то странно взглянул на девочку.

– Какой Шарик? Наш?

– Наш. Ну а чей же?

– Хорошо врать то. Совсем уже. Нет нашего Шарика. Совсем нет. За день, как ты сбежала, его пристрелил кто-то. Он с цепи сорвался, его кто-то из деревенских и хлопнул. Может испугался, может из вредности. Мы тебе не говорили, не хотели расстраивать. Наверно это просто был похожий пес.

– Наверно, – согласилась Юлька.

Но она отчетливо помнила и пса, и его приметный ошейник с именем. Это совершенно точно был Шарик, даже в посмертии защитивший свою хозяйку. О крысах она не то, чтобы забыла, просто на фоне реальных событий гипотетическая угроза отошла на второй план. Да и среди людей, если подумать, крыс было предостаточно. Они пострашнее будут.

P.S. Спустя неделю мышь куда-то делась. Толи все же кот поймал, толи сама сдохла. И жизнь потекла по-прежнему.

– Эх, вазу бы. Даже цветы некуда поставить, – сокрушалась я как-то вечером.

– Да брось, она же кошмарная была. Полная безвкусица. Хорошо, что мышь разбила.

– Стоп. Я же никому не говорила, что ее мышь разбила, откуда знаешь.

Бабайка заюлил, потом все же признался.

– Ладно-ладно. Это я ее, под шумок. Она мне не нравилась. Сволочь?

– Еще какая. Но вазу было уже не вернуть.

Дом на болоте

«Без кота и жизнь не та» Народная мудрость

– Ну вот скажи, зачем ты мне? Какая от тебя в жизни польза? Васька висел в моих руках, как мокрая тряпка и вяло махал хвостом. Довольная толстая ряха. От моей печенки, между прочим, довольная. Ну то есть печенка была куриная, но всё одно Ваське зашла хорошо и отторжения не вызвала, а нагоняй. К нагоняям он вполне себе привык. Это дело проходящее.

– Ладно. Ну чего ты разошлась. Там и было то всего полкило. Бабайка в этот раз выступив в роли миротворца.

– Полкило – это стало после того, как Васька до нее добрался, а изначально целый килограмм.

Жадность еще никого до добра не доводила. Но эта история скорее исключение из правил. Женька, здоровенный мужик, отроду ничего и никого не боялся, и сам был простым, как та же табуретка. Вкусно поесть, хорошо поспать, ну а что еще нормальному мужику надо? Дом и небольшой участочек около, Женька любил до чрезвычайности. И любил, и облизывал, и старался окна резными ставнями украсить, и верандочку красивую сделать, цветы в палисаде опять же. Ну тут он жену напрягал, но ведь лепота.

– Еще какая лепота, – говорили прохожие и спешно перебегали на другую сторону улицы. Ибо своей этой лепотой Женёк успел всех задолбать по самое не могу. Если на уши присядет, то всё, пиши пропало, часа на два, не меньше.

А тут мужик задумал подвал сделать, да не абы какой, а кирпичом выложить, что б значит всё по правилам. Но купить кирпич для простого деревенского мужика – задача не то, что невыполнимая, скорее просто душа к ней не лежит. Вот не лежит, и все тут. С не лежащей к покупке кирпича душой можно сделать только одно: эти самые кирпичи украсть. Не прям в наглую спереть у кого-то, но просто взять никому не нужные. Тут перед Женей вставал другой вопрос: где найти таких дураков, кому кирпичи не нужны. Кирпичи, они, если подумать, нужны абсолютно всем. Хозяйки придавливают ими капусту, когда солят, мужики подкладывают под ось, когда надо снять колесо, да мало, ли. Печь починить, в баньке попариться. Точно, дураков нет. Прикинув так и сяк, ушлый мужик понял, что в родной деревне брошенных кирпичей не сыскать, у всех припрятаны или около дома или в сарайчике, а туда лезть, хм, можно конечно, но все-таки несподручно. Не совестно, совесть у Женька спала уже давно, лет эдак с десяти, а может и вообще никогда не просыпалась. А именно, что не сподручно. Это же забор перелезай, это же ищи – где, перекидывай, перетаскивай, а собаки через одного, а дробовики через второго. Мда. Выручила, как ни странно, жена. Баба, не то чтобы сообразительная, но приметливая до всякого добра. Тут они были прям два сапога пара.

– А если тебе, Евгений Петрович, на болота сходить? Там ведь барский дом так и стоит себе. Никто его никуда. А кирпич там хороший, там кирпич не теперешнему чета, на который раз плюнь, он и развалится.

– Дура ты баба, как есть дура, – плюнул муж, – а как я его оттуда потащу, ты подумала, а? Там же бо-ло-то. Когда воду с полей отводили, туда и направили, там теперь трясина, дороги поди не осталось.

– Ну как знаешь, – жена ушла на кухню и зло загремела посудой. Обиделась значит.

А неча всякий бред нести. Но, с другой стороны, может не такая уж плохая мысль. Дорога там какая никакая есть. Можно потихонечку разбирать и у края дороги складывать, а потом уж с тележкой с тачаночкой. Только идти надо непременно ночью, а то таких любителей халявного кирпича пол деревни набежит, отгонять замаешься.

Ну вечером и двинулся. Жена еще дулась, даже тормозок ему с собой не положила. Ну да ничего. Это пройдёт. Особенно когда она увидит новый отличный погреб, который он сложит из того самого кирпича.

Как стемнело, Жека молча собрался и, прихватив тачанку и инструменты, двинулся в сторону болота. И попросить бы кого, да вот как-то не сложилось у мужика с друзьями. Выпить он был не любитель, по крайней мере за свой счёт. За чужой, это завсегда пожалуйста, а вот за свой, увольте. Ну а кто с таким будет дружить? Только кот. Коту, в общем, все равно: жадный ты или нет, тощий, толстый или еще какой. Кормил бы. Женька кота кормил хорошо. Не из любви, а чисто из практических соображений. Уж больно мышеловный кот. За ночь по четыре-пять мышей приносил, есть не ел, но аккуратно, рядочком складывал на пороге. Такого умницу грех не кормить. Ну и поскольку сметана и мясо в миске не переводились, Васька относился к хозяину трепетно, даже можно сказать, с нежностью. А то мало ли, вдруг да беда приключится. Миска там опустеет, или еще что. И вот сегодня, когда любимый кормилец куда-то собрался на ночь глядя, кот занервничал. В его кошачьем мозгу были всего две мышки, то есть мысли. Хозяин уходит, а раньше такого не было, и миска пуста, а такого вообще никогда не было. Это правда. В спешке Женька забыл покормить кота. Жена уже легла и беспокоить ее не отважились ни муж, ни кот. И потому, когда Женька вышел из дома, Васька, жалобно рыдая, потащился за ним.

– Ну куда ты, дурень!? Брысь домой! Брысь!

Васька сделал вид, что послушался. Но сам притаился в кустах и, дождавшись, пока хозяин отойдет подальше, быстро нагнал его. Только уже голоса не подавал. Шел себе тихонечко кустами, и шел. Даже почти не отвлекался на сверчков и прочих наглых насекомых.  А сверчки, пользуясь своей безнаказанностью, разошлись не по-детски. Радостно потирали лапками и выводили свое громкое:

– Ццццццццццаццццца. Цииииццццц.

– Какая еще цаца? – подумал Васька. Нет тут никаких цац. Цацу он, по правде говоря, знал только одну. Соседскую кошку Машку. Вот уж цаца так цаца. Три года обхаживает: мышей носит, воробьев там, один раз жабу приволок и ни разу не дала. Вот цццц! Цаца, одним словом. Главное другим то да, всем хромым, блошивым и убогим – да, а ему, такому сильному и красивому, нет.

– Жжжжженжжжжина – прожужжал в кустах какой то жук.