– Тихо! – крикнул старейшина. – Старики нашего народа могут сами постоять за себя, Остарион. Не стоит недооценивать их силу и мудрость. Пауки же идут на огонь. Поэтому вокруг деревни нет огней. И сейчас нам стоит отказаться от огня насовсем. Раз уж вы ничего не принесли, то пусть так и будет. Наша жизнь всегда опасна, как только наш народ был вынужден покинуть Сиинаил. Каждый день кто—то из нас может погибнуть. Сегодня обвалился еще один дом. Трое погибли. Мы похоронили их в болоте.

Остарион вздрогнул.

– Это недостойные похороны. Это недостойно моего народа, – напряженно произнес он.

– Не тебе решать, что достойно твоего народа, а что – нет, – спокойно ответил старейшина. – Это и мой народ тоже. Ты знаешь, где мы живем. Ты знаешь, с чем нам приходиться бороться. Когда ты умрешь – ты будешь похоронен так же. А судя по тому, как ты ведешь себя, ты будешь похоронен раньше остальных. Тебе стоит успокоиться. Тебе скоро двадцать. Скоро придет время, когда ты узнаешь о своем отце.

– Да, мне суждено вечно гнить в болоте, если меня не сожрут пауки, – проворчал Остарион. На его душе было пусто, но он решил во что бы то ни стало добиться исполнения обещания старейшины. – Почему ты не можешь мне сказать это сейчас? Кто я, кто мой отец? Почему ты так смиренно ждешь, когда я вырасту? Одного имени недостаточно. Кем он был? Все старики недобрым словом говорят обо мне, словно я виноват во всех их бедах!

– Ты ведь не хочешь здесь жить, Остарион, – спокойно проговорил старейшина, пропуская вопросы Остариона. – Ты, как и каждый юный нобилилл хочешь видеть солнце своими глазами, а не слушать про него сказки и рассказы, изредка ловя одинокие лучи, что смогли сюда пробиться. У тебя нет никакого желания видеть каждый день этот лес, вдыхать этот затхлый воздух. Поверь мне, ни у кого нет этого желания. Двадцать лет назад все было по—другому, но сейчас мы здесь, и идти нам некуда. Ты печешься о судьбе деревни, даже не зная ее жителей. С каждым днем нас меньше и меньше, а ты хочешь растянуть нашу деревню. Это уничтожит нас совсем.

– Мне лучше уйти? – вдруг спросил Остарион. Старейшина промолчал. Кииссат улыбался, глядя на огонь свечи, и на их разговор внимания не обращал. Он даже не поворачивал к ним головы, стоял, отвернувшись, и напевал веселую песенку. Остарион взглянул на старейшину и сдался: – Хорошо. Уж лучше умереть не здесь, в этом вонючем и мерзком болоте!

– Ты так просто откажешься от самого важного в твоей жизни? Своего прошлого? – Кииссат рассмеялся. – Как же ты туп, мальчишка!

– Если я буду жить вне этого леса, мое прошлое будет мне ни к чему, – в тон ему откликнулся Остарион. Нобилилл в гневе хотел покрушить здесь все, но, встретившись взглядом со старейшиной, взял себя в руки.

– Что ж, уходи, – старейшина и поднес чашу с водой к губам и отхлебнул. – Но уйдешь ты без этого меча.

– Это мой меч и я уйду вместе с ним.

– Этот меч принадлежит нобилиллам, а не тебе.

Остарион вновь почувствовал подступающий гнев.

– Этот меч мне оставила моя мать. И я уйду с ним и ни с чем больше.

– Хорошо, – вдруг согласился старейшина. – Но сначала ты принесешь сюда листья Оканы. Мне нужно лечить раненых, а листья заканчиваются.

– Я пойду немедленно, – Остарион поднялся, и хотел было уйти, но Кииссат его остановил.

– Я пойду с тобой, мальчик.

– Нет, Кииссат, – властным голосом сказал старейшина. – С ним пойдут Торвальд и Регул. Позови их.

Кииссат коротко кивнул и вышел из хижины, едва не задев Остариона плечом.

– Остарион… – старейшина начал говорить, как только они остались одни. – Не делай глупостей. Сходи за травами и обдумай свой поступок. Куда бы ты ни пошел, тебя везде ждет смерть.

– Куда бы я ни пошел – меня везде ждет смерть на протяжении всей моей жизни, – мрачно ответил Остарион.

– Если ты пойдешь в свою хижину – смерть тебя не достанет.

– Даже стоя здесь, она дышит мне в спину – как и всем нам, – Остарион поправил меч и сел на пол. – И все же. Кто мой отец? Почему ты так рьяно хранишь его секреты, но ничего мне не рассказываешь? И остальные тоже. Они корят меня, но как—то неуверенно.

– Твой отец повелел мне не рассказывать ничего, пока тебе не исполнится двадцать лет. Он считал, что ты воспримешь то, что должен узнать, слишком бурно.

– Я ухожу, – Остарион оперся о стену, отчего та заскрипела. – Мне уже нечего воспринимать бурнее этого.

Старейшина оценивающе взглянул на молодого нобилилла. Вздохнув, он начал говорить:

– Что ж, пускай. Твой отец – один из сыновей короля нобилиллов. Старший.Ты – его сын и наследник короны. Когда твой отец оставлял нас, он передал твоей матери меч города, который передавался лучшим воинам от лучших воинов.

Остарион взглянул на старейшину и усмехнулся. Престолонаследник. «Какая разница – в болоте нет престола, правитель из меня никакой, да и не пойдут за мной нобилиллы» – подумал Остарион.

Старейшина наблюдал за молодым нобилиллом, удивляясь его реакции. Он ожидал криков, но получил простую тишину. Остарион улыбнулся старому нобилиллу и задумался. Он не знал, что ждет его впереди, за этим лесом, и выйдет ли он из него вообще, но лишь мысль о том, что он сможет уйти, взбудоражила его настолько, что он чуть ли не взлетел.

От размышлений их отвлек Кииссат. Он хлопнул дверью и, улыбнувшись вздрогнувшему Остариону, ушел к своему месту.

– Мы соберем тебе хлеба в дорогу. Вот, это тебе поможет, – старейшина бросил Остариону небольшой темный пузырек. Юный нобилилл поймал его и благодарно кивнул. Засунув пузырек за пазуху, он вышел из хижины.

Нобилилл оставил своих спутников у выхода, а сам пошел к своей хижине, взять мешки. Возле дверей его поджидал Кип, от скуки втыкавший небольшой нож в лестницу.

– Я думал, что ты уйдешь сразу, – сказал он небрежным тоном, когда Остарион поднялся по лестнице.

– Ты что, подслушивал?

– Немного. Мне же надо знать, о чем говорит мой друг со старейшиной!

Остарион недовольно покачал головой.

– Уйду, сначала помогу старейшине – и уйду.

– Сбылась твоя мечта, да? – Кип встал перед Остарионом, сжимая в руках самодельный нож.

– Ты можешь пойти со мной. Никто тебя здесь не держит.

– Нет, я не пойду, – Кип замер, с трудом выискивая слова. Остарион был ему другом. – Нобилиллов нужно защищать… Береги себя.

Кип тряхнул головой и крепко обнял Остариона.

– Постараюсь, – Остарион виновато улыбнулся и крепко обнял Кипа в ответ. – Мы еще встретимся.

– Держи, – Кип протянул ему нож. – Тебе там он будет нужнее. Остарион благодарно кивнул и сунул нож в сапог.

– Верну при встрече, – ответил он, улыбнувшись.

Торвальд и Регул молча шли позади Остариона. Юный нобилилл уверенно шел к вольчему ручью, где росла Окана. Ее там было довольно много, ее листья неплохо заживляли раны, а ее сок очищал воду. До ручья было недалеко – час пути, возле первой деревни было его начало.

Остарион думал, как быстро он сможет выйти из леса, его будоражило лишь от одной мысли, что он наконец—то покинет это гнилое место. Его не интересовала корона, благородная кровь его предков и сомнительная власть, ему была нужна лишь свобода.

Ближе к полуночи нобилиллы вышли к ручью. Остарион, осмотревшись, прошел вперед и сорвал первый лист, но не успел засунуть его в мешок. По телу прошла судорога, в глазах потемнело. Уже где—то вдалеке он почувствовал боль и холод земли, припавшей к его лицу.

На холме, скрытая в густом тумане, стояла полуразрушенная крепость, занесенная снегом. Из четырех высоких башен, целой осталась всего лишь одна, остальные три валялись в руинах на мерзлой земле. Во внутреннем дворе, скрытом от главной дороги большими валунами, оставшимися от стен, расположились бандиты, продрогшие от холода. В сохранившийся башне горел тусклый свет. Это была бывшая пограничная крепость нобилиллов, павшая первой в войне против людей. Они разграбили ее, все близлежащие деревни сожгли, те зверства людей тогда надолго запомнились всем тем, кому еще только предстояло проиграть.