– О, Сергей, как мило, – саркастично сказала она. – Я учту все твои пожелания, чтобы ты ни в коем случае не оставался один, – ответила она ему тем, что, видимо, Сергей и добивался услышать.

– Смотри, Кира, предательства не прощаю, – Сергей все еще созерцал ее снизу-вверх, пока сидел на табурете в прихожей.

Кира надела свое темное пальто, завязала вокруг пояса, еще раз подчеркнув, что ее талия достаточно стройная, чтобы возжелать обнять эту талию, и, как минимум вцепиться в нее губами. И поправляла прическу, поглядывая на Сергея решающе: встречаться с ним снова или нет.

– Я не отпущу тебя, детка… – произнес монотонно, потянувшись к ее худенькой руке, чтобы поцеловать и почувствовать своими губами ее нежную кожу. Еще раз проникнуться атмосферой нарастающей любви, в которой места для двух бывает лишь изредка.

– Я бы хотела с радостью верить в это, Сережа, – раздался ее смешок, как пропела синица и взметнулась обратно в небо, покривляться перед людьми своими крыльями, с большой радостью показав всем, у кого тут есть крылья…

Кира посмотрела на Сергея, как королева на своего раба, расправив воротник на легком пальтишко.

– Ох, уж, мой, Сережа, – произнесла она мило, но совсем не искренно.

– А теперь я отвечу, что буду им с большой радостью, – улыбнулся в ответ, тем не менее, свесив руки с колен, на ладонях которых набухли вены, словно так и не собравшись с силами на новый рабочий день, наполненный очередной дозы пафоса бумажных слов перед стеной непонимания, на которой вечно пляшут тени призраков, вызванных никому неизвестным жрецам, что каждый вечер распивают бесплатное вино, читая заклинания на луну возле костра где-нибудь на острове людоедов.

– Есть повод не поверить тебе, – Кира сделала вид, что сомневается, и теперь уже поправляла прическу возле зеркала, встроенного в гардероб, словно искала повод еще немного задержаться.

– Не волнуйся, я никогда не предам, – Сергей начал постепенно подниматься с табурета, сидя на котором чувствовал себя гигантом.

И правда, даже не смотря на то, что Сергей значительно похудел в последнее время, наверное, сбросил килограмм пять, все же оставался высоким огромным мужланом, налитым грудой мышц, словно из стали, и тем более, в черном пальто с короткой прической, выглядел изрядно зловещее и устрашающее, однако не без присущего ему романтизма, особенно когда в бой вступали известные ему приемы, дарованные от природы: заманчивые улыбки, обжигающий взгляд, да-да, какой-то дополнительный свет в глазах, зовущий практически всех, кто был женского пола, подойти поближе и заговорить, и само по себе обаяние, которое тоже манило и звало, как бы прикоснуться к нему; к какой-то энергии, может, атмосфере, или просто было насколько заманчивым, что с Сергеем неизбежно хотелось заговорить, и, чего скрывать, конечно притронуться к нему.

И вот, Сергей, наконец-таки, поднялся с табурета.

Голова молниеносно закружилась – сказывалась старая травма, полученная в боксе. И Сергей тот час оказался прибитым сидеть на табурете, однако сдаваться не хотел, и на второй попытке – уже его тень падала на эту женщину, в которой все вновь перевернулось, и ей захотелось только снова обнять его, прижать к своему телу, почувствовать эти мышцы, вдохнуть его животный аромат тела, прикоснуться к каким-то неживым губам, попытавшись их тем самым оживить.

Его словно холодный взгляд смотрел сквозь Киру, но улыбка делала свое дело, показывая, что Сергей по-прежнему любит ее, хочет, как никогда, и хотел бы увидеть снова, и жаждет вновь обнять и поцеловать так же, как и хочет этого она.

– Ну, дорогой, нам пора идти, – заканчивала она, целуя Сергея перед тем, как возьмет его за руку и они вместе под ручку выйдут из подъезда.

А что будет потом?

Потом они пройдут несколько улиц, переулков, двориков, арок… и все… разойдутся, кто куда – он на нелюбимую работу, когда единственное, что умеет делать уже машинально, помимо того, как крутить романы и вставлять каждой как можно только глубже, так это заниматься адвокатской деятельностью, в том числе частной.

Перед выходом Сергей еще раз окинул квартиру мелким взглядом, обратив внимание на закрытую дверь в комнате давно умерших родителей, и удивившись, почему Кира все еще не спросила о них у него, хотя когда они только познакомились после его немногословного рассказа, посочувствовала ему и погладила, как она любила это делать, его по голове, растрепав немного волосы.

Вот они выходят из квартиры, Сергей закрывает дверь, ключ напоминает, что двери в рай закрываются, что рая больше нет, по крайней мере, пока они вновь здесь не окажутся – только вдвоем. Они спускаются по лестнице, не едут на лифте. Как это непривычно для Киры – спускаться с девятого этажа по лестнице, но делает это ради Сергея. Впервые в своей жизни, как и завтрак, такой невкусный, о чем он сделал вывод. И даже чью-то руку после секса или просто любви она не желала брать и чувствовать, не то, что сейчас – она держит за его руку.

Они вместе выходят из подъезда, легкий дождик моросит, солнце словно улыбается, пробивая своими мощными лучами надвигающиеся серые тучи, но в целом – весна начинает кружиться своим теплым танцем.

Сергей еще раз смотрит на Киру, запоминая, какие у нее красивые зеленые глаза и оставляя в своем сердце неутолимое желание вновь увидеть ее, целуя Киру как в последний раз…

***

Все, что он мог сейчас сделать – просто поцеловать ее и расстаться.

«Я ухожу, милая, но обязательно вернусь», – мог пропеть бы он или хотя бы шлепнуть ее по заднице, но вместо этого сам смысл сущего бытия указывал ему путь – скорейший и только один – между ног, где Сергей уже побывал, и был этим доволен.

– Скоро увидимся, детка! – махал ей вслед, спеша попасть не самым последним в офис, где выигранные решения судов уже давным-давно не приобретали цвет премии, ведь он был уже стар в свои-то сорок лет! Вся дорога молодым, не иначе.

Кира послала Сергею воздушный поцелуй, который, конечно, показался ему намного воодушевленнее, чем последний с ней поцелуй.

И нет. Она не прощалась с ним. И не намекала на это. Конечно, Сергей будет ждать ее звонка. Еще бы. Еще бы он не ждал. А сейчас он торопился. Торопился хотя бы успеть во время добраться до двери, которую нужно открыть только и исключительно не позднее девяти часов утра.

Теперь он будет помнить ее – весь день. Весь божий рабочий день, когда не почувствует ее и не сможет притронуться, если они не встретятся в обед. По крайней мере, раньше встречались.

Сергей был вдохновлен. Особенно на новую встречу со своей Кирой, как иногда он ее называл – «моя Кира, моя Кирочка, моя Киручек…» и прочими извращенными именами.

Сергей закурил, чтобы хоть как-то смягчить всю трагичность ситуации, что сегодня он не смог остаться с ней на все утро и на весь день, когда бы в очередной винной реке они слились в порыве обезумевшей любви, где страсть, иногда, ночью становится только сильнее.

Словно по дороге к солнцу, но Сергей шел по задымленному в это утро центру Москвы, и уже спешил, как вспотел.

О, да, этого он не мог предугадать про как головокружение.

Неожиданным и нежданным.

Понедельник начинался с вдохновения, и как бы Сергей не хотел этого признавать, чтобы в будущем не расстраиваться из-за того, что не так скоро вновь увидит Киру, ему пришлось смириться с тем, чтобы просто выжидать.

Займет ли он именно эту позицию? Может быть, а сейчас у него просто раскалывалась голова. И Сергей начал теряться в догадках. Почему? Что происходит? Что случилось и могло ли случиться?

Может быть, причина в непомерных ночных раздольях, где отражение обыденности теряет свой вид и приходит нечто новое – то, что в обычной жизни делать нельзя.

Сложно было сказать. Сергей так и добредет до работы с больной головой: его тошнило, шатало и клонило в сон. Но все же он добредет.

Дойдет, не упадет. Конечно, нет. Понедельник начался с Киры, и в любом случае Сергей верил – что неделя этим утром сбывшегося еще одного желания, что между ног, – сбудется вновь.