Вино кончалось, и вместе с ним приходила эпоха МИРА В НИГДЕ И НИКУДА.

Вино заканчивалось также неизбежно, как и тонул Сергей, все глубже и глубже на дно, уходя под звуки неслышимой музыки годов 70-х или под диско-марш, но только траурный, исполняющий клювами ворон, наблюдающих сквозь воду мучения и молчаливые крики утонувшего персонажа, вроде бы и созданной самим собой, но все же чей-то придуманной историей.

Последнее прости перед самим собой вырывалось с чуть приоткрывшихся губ, последний жест исполнялся его рукой без ведома хозяина, и дрогнула нога, как знак, что скоро Сергей потеряется – потеряет себя, ведь уснет.

Потеряет себя также, как и теряет и терял свой облик ночью или при комнатном свете, когда не мог отдавать отчет своим действиям, что наутро становится слишком страшно от одного только воспоминания о вчерашнем.

Черт, действительно, иногда становится страшно, но только не теперь. Теперь Сергей дошел до кондиции. А, может, еще и дойдет, но в любом случае приблизится к ней. К этой красной в черноте, что всегда окружает, черте, как знамению на руке, что манит идти по ней куда-то в неизведанный мир с его открывающимися тайнами и загадками.

«Сергей», – словно раздалось в сознании.

Он приоткрыл глаза.

Никого.

Кроме экрана, что смотрел на него.

Телевизор шел не громко, вполне умеренно, чтобы дать еще возможность уснуть. Сергей всегда делал звук практически на бесшумный режим, чтобы было чем подумать в тишине.

«Может быть, подкурите мне сигарету?», – спросила она, как вспоминал теперь Сергей, поправив упавшую на нежную кожу ее лица прядь волос.

Ее красные губы слишком выражались на приятном, но таком отталкивающем выражении лица, хотя голубые глаза едко прожигали своим взглядом, словно как у девушки-разведчика.

Тем не менее, Сергей нашел все же в себе силы подкурить ей сигарету, шатнувшись и чуть ли не упав.

Фонарь освещал их, приглушенный его уличный свет трепетал их тени, играющие на грязной дороге, где они стояли возле одинокой лавки в каком-то из тысячи мини-парков где-то на окраине Москвы, куда Сергей, каким образом забрел, так и никогда не вспомнит и не поймет.

Неслышимая музыка романтических вечеров окутывала их, и поэтому она не могла не спросить, что за странник возник перед ней, к тому же Сергей не собирался далеко отходить.

Ее имя и номер были записаны на страничке, вырванной из блокнота, той же красной помадой, следы от которой остались на его губах, словно напоминание о поцелуе вампира, от которой невозможно сбежать, и которой в любом случае вас настигнет, хотите вы того или нет.

Действие происходило под полным небом звезд.

Сергей чувствовал себя романтиком, а теперь снова неудачником, ведь рядом с ним ее не было. Не было, и это было правдой.

Но что из этого правда, а что придуманная ложь – еще предстоит определить и в ответе утвердиться, а сейчас все больше и больше приходил сон, надвигался, наступал, принуждая насильно смотреть на то, что он покажет и расскажет.

Сергей засыпал с мыслями о том, как бы хорошо было снова встретиться с ней, и разочарованием от того, что ее больше никогда не увидит, ведь вряд ли найдется в его жизни место для еще одной незнакомки, если ее место займет другая, появившаяся совершенно случайно и негаданно…

***

Утро не могло радовать, к тому же в такой роковой день, как воскресенье.

Как оказалось, осень только сползала с белесого неба, и, как принято, холодное пальто не могло бы согреть. Конечно, нет. Особенно в такой безумный момент, как открытие глаз после сна – момент просветления в самом темном месте на планете Земля.

Сергея тошнило.

Голова раскалывалась, и не только по причине вчерашней безоговорочной капитуляции Сергея перед алкогольным королем бутылок и сигаретной армии бумажных пачек, но также от осознания того веселого и грустного факта, что большая часть вчерашних воспоминаний вновь пропали где-то в черноте ночи.

Сергей вспоминал и голубоглазую незнакомку, что оставила свой номер, и всех остальных, кого мог вспомнить, и кто так и остался в виде мутного силуэта в его голове в папке «ПАМЯТЬ, ЧТО БЫЛО ВЧЕРА!».

Да, кажется, в этот раз Сергей превзошел сам себя и на глазах прохожих, в том числе выглядывающих из окон целовался со всеми, кого только встречал на своем пути – было более или менее привлекательных женских персон, хотя, может быть, ему это всего лишь предвиделось, что, несомненно, не так.

«Чертов день», – подумал Сергей и, наконец-то, поднялся с кровати. Заставил себя. Снова помучил. И помучил прямо-таки с утра, когда еще даже петухи не пропели свои заводные песни. Кстати, именно крик петуха и был установлен на мобильный телефон Сергея в качестве будильника, ориентировочно, срабатывающего каждый дьявольский или божий день.

Хотел ли Сергей спать?

Конечно, хотел, и что самое главное – не мог спать один, и вновь ему требовалось разделить время, что неумолимо идет, как бесконечно стрелки часов ходят по циферблату по кругу, пока не кончатся батарейки, с кем-нибудь слиться воедино в порыве необузданной страсти, о которой никто никогда не слышал, но каждый знает и мечтает. Если, конечно, мечтает – в это Сергей не верил, и во всем целом мире не мог найти родственную душу, так и проклиная могильщика, который пока что за ним не явился.

Но Сергей не сдавался и искал, оказавшись зажатым в оковах такой несправедливости, как одиночество.

Он не любил много спать. Не хотел поздно просыпаться. И что самое главное – пытался избегать утреннего отражения в зеркале, точно отмечающего, что день Д обязательно скоро наступит, а пока что представляет ко вниманию небезынтересную картину, где всегда все рушится, все кричат и ржут во все свои вонючие глотки, из которой только что и может – так это литься безмозглый рассказ, из которого ничего не следует, ничего непонятно, и который ничем не кончается.

Конечно, еще бы, по-иному и быть не могло.

Сергей это знал, поэтому ему становилось легче, ведь себя он не причислял к разряду обычных людей, хоть и намекал на это, вот уж лгун! Всему и всем врал, что он такой же как и все остальные, однако пытался как-то остаться в стороне повседневных рядов, шагающих молотками по улицам тонущей Москвы с призывами, написанными на стенах страны Теней, а может быть, и того самого острова, о котором когда-то спели две песни, в любом случае – Сергей пытался оставаться в стороне, пускай даже и наедине с собственным выражением лица и тусклым свечением в вечно жаждущих глазах…

«Что вы делаете здесь одна в такое позднее время?», – спросил Сергей единственное, что придумал, впившись мутным взглядом в понравившееся личико этой незнакомки.

Сергей пытался припомнить, при каких обстоятельствах она дала свои координаты будущих встреч, однако, не указав конкретные данные груди и ног.

«Меня здесь нет, а мой голос просто звучит в вашей голове», – сказала она, глянув оценивающе на Сергея, но потом снова от него отвернулась.

Сергей посмотрел по сторонам, дождь стал заметнее сильнее. Она раскрыла зонт, поправила шарф, что выделялся белым цветом на фоне черного – ее пальто, джинс, зонта и собственных волос.

«Брюнетка», – подумал тогда Сергей.

«Значит, этот голос мне очень даже нравится», – сказал Сергей, чувствуя себя так опустошенно, что словно сама смерть, наконец-то, сложила ему на плечо свою костлявую руку.

«Он же не может быть вечным!», – уходила от дальнейшего разговора.

«Если молния не ударит», – заметил Сергей.

«Это случается», – обернулась к нему, бросив мимолетный взгляд в его сторону, и снова отвернулась.

«Случается», – подтвердил Сергей, почувствовал неслышимый фейерверк в животе, но сдержался, готовясь стать пошляком. – «Вы знаете, что при свете луны ваши глаза блестят только сильнее», – попытался сделать комплимент.

Она окинула его чуть заинтересованным взглядом, и он понял, что спасает ситуацию – ему нужно было разговорить еще одну незнакомку… красотку, как обычно.