«Мои глаза?», – поинтересовалась она, улыбнувшись.

Сергей заметил ее белые зубы – не такие белые, как его, но тоже не плохие.

«Они же голубые, сейчас редко встретишь кого-нибудь с голубыми глазами», – продолжал Сергей, а дождь, тем временем, все лил и лил, залив Сергея всего полностью. – «Глаза становятся, особенно, редки, если та, кто ими смотрит, встречается во снах».

«О, во снах… крупно вы взяли…», – сделала удивленный вид для поддержания разговора, чтобы снова чуть улыбнуться.

«Я всегда беру по-крупному», – якобы признался Сергей.

Он практически падал, шатался на каждом слове, но незнакомка его не прогоняла, казалось, она наоборот – воодушевлена такой беседой.

«Богатый вы человек», – сказала она, решая приблизиться к своему новому приятелю или совсем отстраниться.

«Если бы было так, то у меня давным-давно выросли крылья, чтобы улететь отсюда в теплые страны», – развивал разговор, но проваливался в мутное состояние прошлого, забывая о будущем, и не верил, что оно существует.

«Вы можете летать только с деньгами?», – глянула на него.

«Я только ползаю… в последнее время», – открыл истину.

«Хм. Почему же в последнее время?», – она даже приподняла свой зонт, чтобы получше видеть высокого незнакомца.

«Раньше жизнь текла по течению беззаботной реки, а сейчас хаос мыслей поглощает, не оставляя шансов на выживание», – закрутил обороты и образы речи.

«Как вы необычно произнесли, прям как поэт. Вы, случаем, не писатель?», – спросила она, потушив сигарету, и закурив новую.

«Увы, но нет, не поэт и ни писатель», – сказал Сергей, тяжело выдохнув.

«Ну, не расстраивайтесь», – кажется, она стала немного теплее к своему новому знакомому. – «Заходите под мой зонт!», – предложила, наконец-то, она.

«С радостью разделю с вами дождь», – сообщил Сергей с фирменной улыбочкой, которую всегда использовал для бланкетного «спасибо».

Под зонтом, когда Сергей перенял ее черный зонт, вяло, но, все же держа его ручку в своей, словно дрожащей руке, он грустно, но с возбуждением, изучал ее голубые большие глаза, в которых так и хотелось утонуть, словно пойти ко дну синего глубокого моря, раствориться на какое-то время, где, помимо того, что льются реки сладкого красного вина, еще существуют и сладкие обнажающие поцелуи и ощущение приятного дыхания.

«Кажется, вы заболели», – прикоснулась она ладонью к его мокрому лбу.

«Возможно, но это меня не остановит», – признался Сергей, и это было чистой правдой.

«Это хорошо, что вы такой решительный, ведь сейчас мужчины даже в возрасте расклеиваются по мелочам как молоденькие мамины сыночки», – улыбнулась она.

«Это точно», – блеснул повторно своей фирменной улыбочкой.

Незнакомка чуть привстала, как балерина, принюхавшись к его шее, и потянулась к его губам, плавно закрыв свои голубые глаза, так понравившиеся Сергею.

Поцелуй проводил его куда-то в мир вымышленной любви и ночных фантазий. Пока она целовала его прямо в холодные губы своими теплыми губами, мягкими и молодыми, незнакомка сунула в карман его джинс тот самый листочек, вырванный из блокнота, видимо, заготовленный на всякий случай для непредвиденной встречи с каким-нибудь более-менее понравившимся незнакомцем.

Откуда Сергей пришел, чтобы оказаться на окраине Москвы – Сергей не помнил, и лишь оставались мутные воспоминания, разрастающиеся серыми неприятными пятнами.

И все же припоминал наутро в воскресенье, пока докуривал на кухне последние сигареты, что помимо голубоглазой незнакомки, были и люди в форме с мигалками, чье-то злобное лицо, в которое полетел кулак Сергея, судя по тому, он был разбит, и на котором остались следы после удара, а также о потасовке, жгучей пьянке и произошедшему скандалу, свидетельствовало и то, что ботинки Сергея были в грязи, а колено на джинсах зияло огромной дыркой, и также был порван рукав его рубашки.

«Что за черт?», – спрашивал себя Сергей. – «Чтобы это могло бы все значить?..», – и он не мог ответить ни на один вопрос.

Сергей подозревал, что в очередной раз его ночная прогулка или, скорее, погулянка во тьме, обошлась без особых происшествий, хотя он и был замечен в качестве любителя всех обнять, поцеловать и выпить – с первым встречным, да и вообще со всеми.

О, да. В бумажнике тоже зияла дыра. Остатки займа, который Сергей взял в банке, были потрачены вчера ночью перед тем, как Сергей дошел до дома. Денег не было. Выпивки тоже. И, что самое плохое – кончались его любимые сигареты, поэтому созерцание обычного московского двора обрывалось чувством знакомого одиночества и холода тишины, когда никого нет. Да, здесь никого нет.

Никого нет.

Так и было выбито острым гвоздем на стене всезнанья:

«ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ».

И приписка:

«НЕ НАДО НИКОГО СПРАШИВАТЬ И НЕ НАДО СЮДА ЗВОНИТЬ!».

«Черт знает, что происходит», – заключил Сергей, словно решил сложную задачку, посмотрев ответ в приложении к учебнику математики никакого класса.

Пышногрудая училка, которая иногда снилась Сергею в ночных снах бы выразилась:

«Прям как Аристотель! А теперь можно мне отлизать?».

Да, Сергей бы обязательно согласился, но здесь же никого нет, в том числе и не посмотреть порно, а как без этого?

Ему бы ответило в зеркале отражение, предоставив ключ от единственной двери в этом темном мире, где кроме как безумных улыбок, более ничего не встретишь, но только зеркало показывало, а отражение молчало.

«Кошелек опустел, ничего хорошего», – пришел к умозаключению, ведь теперь придется начинать все сначала.

Когда Сергей возвращался домой – успел поскандалить с кем-то из соседей – в очередной раз, из-за этого и потом и возвращался назад в круглосуточный магазин, чтобы купить выпить и хоть как-то реабилитироваться, хотя бы в рамках своего личного сознания.

В любом случае, Сергей верил, что ему все равно – абсолютно на все события жизни между осенью и весной.

Голова гудела, спина отнималась, руки тряслись, лицо изображало надутый шар – все это были последствия вчерашней ночи, что не проходят просто так, обязательно останется какой-нибудь след в напоминании об этом.

Сергей снова вспомнил о той таинственной незнакомке, которую встретил в парке на окраине Москвы во время дождя, вспомнил, что знакомство, хоть и оборвалось, но кончилось дачей номера, или, может быть, Сергей разделил с ней хотя бы часть ночи?

Этого он тоже не помнил.

А стоило ли ей звонить или писать, если она не вспомнит своего незнакомца в возрасте около сорока лет?

Будет ли он ей интересен, если Сергей напомнит о себе, и будет ли вообще она разговаривать с ним?

Сергей решил не рисковать в воскресенье утром, может быть, когда снова растворится в сладком вине, чтобы заморозить голову, или все же его руки возьмут мобильный телефон и наберу заветный номер.

«Интересно, она запомнила меня?», – словно мысли эхом распространились по пространству в том мире, где всегда перед тобой длинный коридор, что лишь только больше удлиняется и удлиняется.

Сергей схватился за голову. Снова темная ночь. Холодная, но жгучая. Ночь. С яркими звездами. Сияющей луной. Без любви, но с чувством. Осязаемая. И вполне реальная. Куда он мог убежать?

Что теперь сделать, кроме как докурить свою сигарету и дальше дышать? Дышать каждый раз, когда эхо собственных мыслей, хранящие мрак и пустоту, ужас и кошмар, догоняют его в этом длинном коридоре, прикасаясь ледяным ветром к стареющей коже.

Уже постаревшей.

Звонить или нет?

Писать или промолчать?

Нужно ли начинать…

Вновь его волновали все эти вопросы, и чтобы как-то убежать от жестокой реальности, воспоминаний о вчерашних проделках под дождем, и в целях собственного успокоения, Сергей заварил кофе.

Не самый дорогой, но более-менее приятный.

Которая уже кружка за это утро?

Сергей даже не заметил, что пил уже третью кружку и докуривал пятую сигарету, бесчувственно созерцая один из тысячи московских дворов, скучных и черно-белых, без фантазий и искусства архитектора.