Г л е б. Они что, все с ума сошли?
К и р а. И главное, мне сообщили, что согласие на наш разрыв от вас уже получено! Вы предали меня, оказывается?
Г л е б. И я все это время спал?
К и р а. И в довершение всего, к финалу появилась ваша Леночка…
Г л е б. Она была здесь?
К и р а. Знаете, она вас действительно любит… Но нам не дали договорить…
Г л е б. Бедная Ленка! Она пришла за правдой! Она хотела ее услышать из ваших уст!
К и р а. Не знаю. Я уже вообще перестаю понимать, что такое правда.
Г л е б. То есть?
К и р а. Мы столкнулись, Глеб, с миром, который ловко гримируется под реальный. Люди, придумавшие его, свели свое богатство жизни к нескольким расхожим истинам, обладающим тем не менее страшной убедительностью. Меня уже почти уверили, что я что-то нарушила, в чем-то виновата… Мне уже хочется сознаться, покаяться…
Г л е б. И я все это время спал? Спал, когда они все на вас навалились? Нет, нет, не сдавайтесь! Мы рассеем это наваждение, люди должны узнать правду! Они давно ушли?
К и р а. Какое это имеет значение?
Г л е б. Надо догнать их! Убедить, что жизнь гораздо шире, неожиданней и прекрасней, чем они о ней думают! Нужно взорвать их сознание какой-то неожиданностью, чтоб они удивились! Уверяю вас, удивление — заря истины!
К и р а. Эту тьму ничем не пробьешь!
Г л е б. Все зависит от интенсивности источника света! (Принюхивается.) Что это?
К и р а. Факелы мои там. (Кивает на чулан.) В керосине мочу.
Г л е б. Нашел! Мы заставим их выслушать нас! Заставим!
ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ
Ночь. Захлебывающийся лай собак. Приближается зарево света. Лай собак усиливается. Показывается Г л е б. Он высоко держит обеими руками огромный факел, составленный из отдельных звеньев. Позади следует К и р а. Останавливаются.
К и р а. Удивительно! Ни одна калитка не скрипнула, ни один человек не поинтересовался, не вышел…
Г л е б. Может быть, нас просто не заметили? Особое устройство глаз?
К и р а. Особое устройство душ…
Г л е б (размахивая факелом). Люди! Мы обращаемся к вам! (После паузы.) Никакого эффекта!
К и р а (вдруг). Боже! Какие мы с вами дураки! Это надо было предвидеть!
Г л е б. А что такое?
К и р а. Как мы могли забыть?
Г л е б. Что?
К и р а. Сегодня по телевизору идет заключительная серия телефильма «Они среди нас!» Теперь все понятно! Глеб, они не виноваты! Виноваты мы!
Г л е б. Думал, хоть милиция заинтересуется…
К и р а. Нельзя… Разгадка всех тайн приберегается к самому концу…
Г л е б. А Лена… Лена… Неужели ей не любопытно?
К и р а. Вы хорошо знаете Лену?
Г л е б. Нет-нет, вы не думайте… Она совершенно из другого теста! Она пытается до всего добраться сама. Даже ее заблуждения подтверждают ее искренность… Как мне хочется ей помочь!
К и р а. Так что же вас останавливает? Вы любите ее?
Г л е б (после долгой паузы). Да.
К и р а. Тогда вам надо вернуться. Не забудьте только предварительно погасить факел.
Г л е б. Погасить факел? Остаться в темноте?
К и р а. Можно добраться на ощупь. Дорога знакомая.
Г л е б. Но если я погашу факел и вернусь туда, они это примут как мое раскаяние…
К и р а. А что тут такого?
Г л е б. Их же главный козырь, что вы… что мы…
К и р а. А если ей это нужно? Если это ее возвысит в собственных глазах?
Г л е б. Вы хотите, чтоб этот идиотский миф мы сами же подтвердили?
К и р а. Не беспокойтесь за меня. Я уеду.
Г л е б. Куда?
К и р а. Выйду замуж, например.
Г л е б. За кого? Простите, задаю какие-то нелепые вопросы…
К и р а. Мало ли? Хотя бы за Егора.
Г л е б. За этого?
К и р а. А что вас так удивляет? Надо жить, Глеб, а не пробавляться сказками!
Г л е б. Нет-нет, невозможно! Вы — и Егор!
К и р а. Погасите факел, и вы увидите, что в мире, где обитают они, — все возможно!
Г л е б. Тут вы ошибаетесь, Кира!
К и р а. То есть?
Г л е б. Двух разных миров не существует! Мир — един, и в нем рядом — благородство и подлость, глупость и ум, великое и ничтожное…
К и р а. И когда великое поглотит ничтожное — настанет золотой век? (Смотрит на него долгим взглядом.) Милый вы мой фонарщик! В потемках спокойней. (Целует его.) Идите! Вас ждут.
Г л е б. Оставить вас здесь — ночью, одну?
К и р а. Меня проводят.
Из полутьмы возникает Е г о р.
Видите? Все нормально.
Г л е б. Кира… Кирочка…
К и р а. Надо, Глеб.
Г л е б. Вы так решили?
К и р а. Так складывается. (Пауза, смотрят друг на друга.) Идите. Только факел погасить не забудьте!
Г л е б. Спаситель цивилизации! (С размаху втыкает факел пламенем в землю. Отшвырнув его, уходит.)
Е г о р (после паузы, подходит к Кире). Вовремя пришел?
К и р а. Вы просили дать вам испытание, Егор.
Е г о р. Просил. Не отказываюсь.
К и р а. Так вот: то, что на меня навесили, — правда. Я люблю Глеба. Была с ним близка.
Е г о р. Неправда! Неправда! Лжете!
К и р а. Возьмете меня такой?
Пауза. Весь согнувшись, словно от удара, Е г о р отступает в темноту, растворяется.
Теперь все на месте. Смешно. До того смешно, что плакать хочется.
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ
Квартира Леночки. В уже известную нам комнату Г е н н а д и й Д м и т р и ч, З и н а и д а Г е о р г и е в н а и Л е н о ч к а втаскивают большую двухспальную кровать.
Л е н о ч к а. Сюда, сюда, дядя, поставим налево от окна. Захочет читать в постели — свет будет слева. Здесь журнальный столик поставим, ну а сюда — трюмо. Куда бы еще фонарь этот деть… И книги… Пока сюда. (Кладет на окно.)
Г е н н а д и й Д м и т р и ч. Уфф… Загоняла. А твой-то нареченный где? Перекур у него, что ли?
Л е н о ч к а. Не трогайте его, дядя! Видите — переживает. И каждый бы так на его месте… Не скроешь ведь — виноват… (Зинаиде Георгиевне.) Теперь занавес, мама… Чтоб была спальня как спальня… (Геннадию Дмитричу.) Планку хорошо прибили к потолку? Не сорвется?
Г е н н а д и й Д м и т р и ч. Сам повешусь — выдержит. (Выходит.)
З и н а и д а Г е о р г и е в н а (Леночке). Что-то не в себе твой дядя.
Л е н о ч к а. Разве? Не заметила.
З и н а и д а Г е о р г и е в н а. Ты уж меня, Леночка, прости. Хотела, как лучше.
Л е н о ч к а. Мама! Мы же договорились! Я все поняла.
З и н а и д а Г е о р г и е в н а. Перемена какая-то в воздухе. Когда детектив вчера смотрели, вышла на крыльцо, собаки сильно лаяли. Вижу: свечение какое-то… Словно зарей осветило… Ваня говорит: инопланетяне это сигналы нам подают…
Л е н о ч к а. Какой Ваня?
З и н а и д а Г е о р г и е в н а (смутившись). Иван Ксенофонтович.
Л е н о ч к а. Печник твой? Вот уже до чего дошло?
З и н а и д а Г е о р г и е в н а. Предупреждение, говорит, нам делают, чтоб опомнились мы. Друг друга топтать перестали.
Л е н о ч к а. Я же тебя просила…
З и н а и д а Г е о р г и е в н а. Все, все уже! Попрощалась я с ним.
Л е н о ч к а. Ну и прекрасно!
З и н а и д а Г е о р г и е в н а. Только боюсь — как бы чего не сделал с собой.
Л е н о ч к а. Мамочка! Ты как маленькая, честное слово!
Входит Г л е б, в руках у него один из томов словаря.
Г л е б (читает). «Сцевола Муций, молодой римлянин, во время осады Рима Порсенною в пятьсот седьмом году до рождества Христова проникнул в его лагерь с целью убить царя, но ошибкою убил его секретаря и, схваченный, сжег перед Порсенной свою руку на жертвеннике, чтоб наказать ее за то, что она ошиблась…» (Леночке и Зинаиде Георгиевне.) Логика. Ошибся — плати.
