В любом случае ни имени странного мальчика, ни откуда он родом, ни как попал так далеко на юг, узнать не удалось. Даже когда дар речи постепенно вернулся к нему, оказалось, что он ничего не помнит. Найденышу дали имя Дайре — самое обычное, в Эйрии так звали каждого второго, а потом появилось и прозвище — Дайре Тихий, потому что он хоть и снова заговорил, но оказался совсем немногословным.
Его приставили помогать на кухне — не выгонять же за ворота — и так как Дайре оказался расторопным, не вызывал нареканий и особого внимания к себе не привлекал, вскоре привыкли не замечать. Наверное, он так и провел бы следующие несколько лет драя котлы, чистя и нарезая овощи и разнося еду по столам, если бы не библиотекарь по имени Бирн. Тот почему-то, может просто из интереса, решил все-таки попробовать вернуть Дайре память, поэтому в свободное время читал ему, благо библиотека монастыря была самой большой в этой части Эйрии. Книги по истории, жизнеописания праведников, особенно выходцев с северных земель, пробовал даже невесть как оказавшиеся среди других томов детские сказки — Дайре только виновато качал головой и говорил, что все равно не может ничего вспомнить. Бирн уже был готов поднять руки, когда мальчик, краснея и запинаясь, спросил, не позволят ли ему научиться читать — все эти истории ему очень нравились, а грамоты он не знал. Библиотекарь пожал плечами — почему бы и нет. Он испросил разрешение у настоятеля, и тот разрешил Дайре в свободное время присоединяться к послушникам, которых Бирн обучал письму и чтению.
Найденыш всех удивил, особенно если учесть, что учиться ему приходилось урывками. Он не отставал от остальных, а потом оказалось, что у него склонность к языкам. Вдобавок к северному диалекту, на котором он говорил, и эйрийскому, который выучил за время пребывания в монастыре, через полгода Дайре читал и писал на венардийском и апрайском. Тогда библиотекарь подсунул ему убрийские книги — язык горцев происходил из другого корня и ничем не походил на диалекты Золотой речи. Через год Дайре, хоть и ошибаясь иногда, писал и читал по-убрийски. К тому времени Бирн, невзирая на протесты келаря, забрал его из кухни.
— Капусту крошить каждый умеет, — ответил библиотекарь в ответ на его ворчание. — Только разве орден для этого создавали? Тебе устав прочесть, брат келарь? Орден для того учредили, чтобы собирать, охранять и преумножать угодные небу знания. У нас заказы на книги еще с позапрошлого года невыполненные лежат, переводчиков не хватает.
— На голодный желудок много вы напереводите, — уже сдавшись, но желая оставить за собой последнее слово, буркнул тот. Бирн усмехнулся.
— За книги золотом и серебром платят, брат келарь. Не будет книг — тебе же не на что будет припасы закупать. Сами-то мы давно уже ни овощи не выращиваем, ни скотину не разводим. Впрочем, спорить с тобой не стану. Хочешь — иди к отцу настоятелю, пускай он нас рассудит.
Киллиан оказался прав. Прошли три дня, седьмина, а монахи ордена Рассвета не появились. Дайре втайне был доволен — он только-только успел перевести заказанный ими «Перечень заблуждений, противных небу и опасных для людей» и опасался, что ее не успеют переплести.
Рассветные братья прибыли только на утро восьмого дня и не одни, а с целой процессией паломников — три молодых монаха и пожилой благообразный священник, может быть, высокого чина, судя по украшенной золотом богатой одежде. Все четверо добродушно улыбались, монахи даже заигрывали с хорошенькими паломницами. Дайре, который вместе с настоятелем, библиотекарем и его помощником встречал их во внешнем дворе монастыря, слегка оторопел — братьям Чистого неба устав не позволял даже приближаться к женщинам, не то что заговаривать с ними (исключение делалось только для госпиталия, который принимал паломников и заведовал странноприимным домом при монастыре, но на эту должность назначали старейших из братьев, для которых в силу возраста подобного рода соблазны были не страшны). Он бросил взгляд на остальных — настоятель и Бирн неодобрительно хмурились, Мерфи, помощник библиотекаря, опустил глаза, но время от времени с любопытством поглядывал на новоприбывших.
Когда рассветные братья слезли с коней, оказалось, что Киллиан снова попал в точку. Все четверо слегка пошатывались, а пивом от них разило за несколько шагов.
— Любезный брат! — воскликнул старший, шагнув к настоятелю. — Алистер, так? Брат Алистер из Клеверной долины?
— Вы не обознались, — вежливо улыбнулся тот. — Добро пожаловать в…
Священник в красном сгреб его в охапку и расцеловал в обе щеки.
— Любезный брат! Как я рад вас видеть! — он пошатнулся, но двое из его монахов успели подхватить его. — Я Годфри Бейнфорт, приор аббатства Падающей звезды… слыхали, да? Самое большое аббатство во всей Венардии… да что это я, слыхали, конечно. Наш аббат ведь переписывается с вами. Хотел прибыть лично, но в самый последний момент занемог… на все воля неба… так что послал меня. И, скажу я вам, я в восторге! Какие виды! Всюду зелень! У нас таких лесов и рощ уже почти не встретишь, все повырубали… а какие замечательные у вас люди! Такие душевные и гостеприимные! Ваш устав, брат Алистер, к сожалению, не позволяет вам оценить это, но девушки… кхе… вы понимаете…
— Не желаете ли отдохнуть с дороги, дорогой брат? — все так же вежливо, но холодно спросил настоятель. Он сложил руки за спиной и нависал над пошатывающимся венардийцем. — Вам выделены самые лучшие комнаты в странноприимном доме, и…
— Не прежде!.. Не прежде, чем я смогу взглянуть на вашу знаменитую реликвию, — ответил тот и задрал к небу палец. — Наш аббат хотел взглянуть на ваш камень сам, но поскольку он не смог приехать, то я просто обязан… Кроме того, мне ведь поручено получить от вас «Перечень заблуждений», внести плату, и кроме того… кроме того, я должен вручить вам подарок… да… ну так где ваш камень, показывайте!
— Следуйте за мной, — коротко пригласил настоятель.
Дайре замыкал процессию, которая пересекла двор, прошла мимо странноприимного дома, возле которогогоспиталий, подслеповато щурясь, пытался пересчитать толпящихся вокруг паломников, и оказалась у длинного здания с острой высокой крышей. Внутри было тихо и пусто, и шаги братьев по плитам пола гулко раздавались в пронизанном разноцветными лучами зале.
— О, окна из цветного стекла! — воскликнул приор. Он улыбался и с интересом глазел по сторонам как ребенок. — Не знал, что у вас здесь уже додумались до такого. Похвально… Погодите, брат Алистер, так вы молитесь здесь? Я слышал, что…
— Нет, — перебил настоятель. — Этот зал — для паломников. Наши монахи возносят молитвы в зале Тысячи Звезд, под открытым небом.
— Да-да, именно это я и слышал… Постойте, а если, скажем, дождь? Или снегопад?
— Молитвы возносятся утром, днем и вечером, в любую погоду. Ливень и снег лишь служат напоминанием, что мы должны смиренно принимать от неба испытания, как принимаем от него благословения.
— Любопытно, — пробормотал венардиец. — О, вот, кажется, ваша реликвия?
Он указал на стоящий на возвышении стол покрытый тканью, а на нем — установленный в золотой раме небольшой треугольный камень, черный с вкраплениями синего.
— Камень, посланный с неба шесть веков назад, — кивнул настоятель. — На месте, где он упал, сейчас зал Тысячи Звезд. Вокруг него и был построен монастырь.
Приор склонил голову набок, разглядывая реликвию. Потом осторожно прикоснулся к ней и поднес пальцы к губам.
— В Венардии есть два, подобных этому, — сказал он. — Один в столичном соборе и еще один в монастыре братьев Северной звезды на Королевском поле. И еще пара, по слухам, хранится в Оскиле и Офрании… И что ваш делает? Останавливает кровотечения, излечивает от хромоты?
— Помогает людским молитвам быстрей достичь неба. Не всем, конечно. Этот паренек, например, — сказал настоятель. — Он, кстати, перевел и переписал вашу книгу, брат. Попал к нам три года назад и ничего не помнил, не мог сказать кто он и откуда. Камень не смог помочь ему вернуть память. Видно, небо решило, что так будет лучше.
