— Назад! Назад! — Мартин приподнялся на цыпочки и изо всех сил стукнул борова по хребту. — Отойди от него, кому говорю! Вот же скотина тупая…

Тот скосил на мальчика налитый кровью глаз, злобно хрюкнул, сделал пару шагов в его сторону, но потом остановился. Мартин облегченно вздохнул. Лечи и Тэд вроде бы справились с другим боровом, так что на этот раз пронесло. Недосчитайся фюльдинг Орм хоть одной головы в своем стаде, головы полетели бы у всех четырех пастушков.

Первые несколько седьмин после разгрома на побережье Мартин не находил себе места — он ожидал, что не сегодня, так завтра зазвучат трубы и с востока покажется войско Восточного предела, может быть с самим королем во главе. Не может же владыка Карлейна допустить, чтобы гоблины захватили пусть даже совсем небольшую часть его земель! Конечно нет, говорил он себе. Совсем скоро вдалеке запоют рога, послышится топот сотен копыт и поступь подкованных железом сапог, и на северо-запад мимо Вересковиц пойдут бароны со своими дружинами, рыцари с ополчением, королевская гвардия, и…

Вместо армии потянулись вереницы беженцев из восточных баронств королевства и соседнего Мида. Бедняки, оборванные и грязные, зажиточные горожане и даже дворяне, после дней пути по раскисшим от осенних ливней дорогам такие же оборванные и грязные, все, как один растерянные и перепуганные, словно сами еще не до конца верящие в то, что им пришлось бросить насиженные места. Рассказы у всех были примерно одинаковы — гоблины высаживались на побережье, но на этот раз не уплывали, разграбив какую-нибудь деревеньку или монастырь, а разбивали укрепленные лагеря, дожидались подкреплений и двигались дальше вглубь королевства. Высланные против них войска захватчики громили быстро и жестоко.

— Там в каждой стычке трое наших на одного гоблина приходится, — горько усмехаясь и качая головой сказал один из беженцев, одетый в то, что когда-то было украшенным золотой нитью зеленым камзолом, а теперь ставшим грязной мокрой тряпкой. — Только мы уже сколько веков заплываем жиром, разве что иногда на турниры выезжаем железом побряцать. А они все это время между собой воюют. Клан на клан, ярлунг на ярлунга. Вот и бьют нас сейчас, как хотят…

Почему гоблины нарушили данную клятву и напали на южные королевства после стольких столетий мира, никто сказать не мог. Может, истощились и так немногочисленные плодородные земли и наступил голод? Начать войну приказали их дикие темные боги, как объяснял проходивший через деревню монах из братьев Чистого неба?

Беженцы не задерживались надолго и уходили дальше. Те, кто поумнее — через соседнее королевство Авлари в Убру, остальные на юг в Эйрию. Так сказал сэр Уилмот, когда немного пришел в себя. Удар гоблинской дубины переломал ему ребра, и он не мог толком вздохнуть, говорил шепотом, короткими рубленными предложениями. Авлари гоблины захватят за седьмину, а захотят, и до Эйрии доберутся. Разве что об Убру могут себе зубы обломать. Подчинить себе танов в их горных замках когда-то оказались не под силу предкам короля Ройса, и Убра вошла в состав их державы после долгих переговоров, сохранив большую часть своих законов и обычаев.

— Может… и вам стоит… собирать пожитки и… убираться подальше… пока не поздно… — еле слышно проговорил рыцарь. Он и двигаться-то не мог не задыхаясь и не бледнея от боли, поэтому когда жители Вересковиц по его приказу собрались во дворе замка, пришлось ждать очень долго, пока сэр Уилмот не вышел к ним, поддерживаемый под руки женой и слугами. — Твари эти пока… пока на берегу сидят… только если вздумают дальше отправиться… помешать им некому будет. А в Убре…

Он замолк, закрыв глаза и дыша неглубоко и часто.

— Женщины и дети пусть уходят, — сказал тогда отец Мартина. — А мы останемся. Сделаем, что можем. Может, и отобьемся. Не отдавать же им деревню просто так.

— Дурак ты, Эван. — прошептал рыцарь.

— Да нет, Эван дело говорит, — подал голос еще кто-то. — Что ж, сэр, нам прикажите разбегаться, а вас одного здесь оставить?

Толпа зашумела.

— Нельзя этим извергам Вересковицы отдавать!

— Хозяйство жалко, господин. Овец наших, ульи, все прочее! Нет, бабы с детьми действительно пускай уходят, а мы…

— Я не брошу тебя, — сказала леди Эйли, сжимая руку мужа в своих ладонях.

— Мы не оставим вас одного, сэр, — эхом отозвалась мать Рори, почерневшая с лица, с потухшими, мертвыми глазами. — Пусть приходят.

Некоторое время во дворе Мшан стояла тишина, только высоко в небе свистел холодный ветер.

— Вы что… не слышали, что эти… из Мида рассказывали? — прошептал рыцарь. — Вас перебьют, дурачье. А кого… пощадят, потом… голодом и работой… тяжелой… уморят. О себе не думаете… хоть детей… детей пожалейте. Вон, Бонни с Кэмроном своим… уже убралась… а вы тут…

Тем вечером Мартин впервые в жизни разругался с отцом. По натуре оба были покладистыми и мягкими, да и поводов раньше не было, но тогда они до поздней ночи кричали друг на друга, пока не охрипли, а мать только плакала и беспомощно заламывала руки. Мартин даже не подозревал, что может так разозлиться. Я тебе не младенец, кричал он. Не малыш какой-нибудь. Ни в какую Убру я не собираюсь. Пусть женщины с детьми спасаются, а я останусь защищать деревню вместе с остальными.

Впрочем, утром оказалось, что вся эта ссора была абсолютно бессмысленной. На самой заре со стороны замка послышались крики и звон металла. Совсем скоро шум стих, а потом из Мшан в деревню спустился отряд гоблинов. Их было немного, чуть больше дюжины, но они возвышались над высыпавшими из своих домов людьми — великаны в чешуйчатой броне, в бугрящихся мышцами руках — огромные копья, секиры и палицы. Мартин потом вспоминал, что чувствовал скорее не страх, а растерянность. Происходящее казалось сном, Только вчера зашла речь о том, что гоблины могут двинуться с побережья на юг, и вдруг они уже здесь. И что делать теперь?

Захватчики стояли, разглядывая столпившихся перед ними поселян, ухмылялись — кто злобно, кто насмешливо-снисходительно; потом из-за их спин вышел гоблин в шлеме, закрывающем верхнюю часть лица.

— Не сопротивляться, — сказал он ровным холодным голосом и вытер окровавленный меч о свои широкие полосатые брюки. — Те в замке сопротивлялись. Мы их убили. Если вы…

Кто-то не выдержал — кажется, Финн? — и с воплем бросился на гоблина, замахиваясь ножом. Тот спокойно принял удар, даже не поморщился — а потом схватил беднягу за горло и вогнал клинок ему в живот. Раздались испуганные крики, люди попятились, двое бросились было бежать. Еще один гоблин, чуть поменьше остальных, с заплетенными в косы жесткими черными волосами крикнул что-то неожиданно высоким голосом и погнался за ними, продираясь прямо сквозь толпу и расшвыривая поселян в стороны.

Захватчики захохотали; тот, что в шлеме, снова вытер меч о штанину и замер, бесстрастно скрестив руки на груди. Не прошло и минуты, как черноволосый гоблин вернулся, волоча обоих беглецов по земле. Они были в крови, но живы — заворочались и жалобно застонали, когда гоблин бросил их под ноги своим товарищам. Снова заговорил высоким голосом, и тут Мартин понял, что это женщина. Может, при других обстоятельствах он и удивился бы, но сейчас было совсем не до этого.

— Если вы не сопротивляетесь, мы вас не убьем, — снова заговорил гоблин с мечом. — Если вы не бежите, мы не станем вас наказывать. Воин, который жил в замке, был ваш хозяин?

Испуганное молчание. Остальные захватчики свирепо зарычали, оскалились, подняли оружие, и снова захохотали, когда люди в страхе отшатнулись.

— Воин, который жил в замке, был ваш хозяин? — снова спросил гоблин тем же спокойным голосом.

— Д-да… Да, господин… — еле слышно ответил кто-то, заикаясь.

— Я — Орм из клана Тагта Каменной Руки. Я фьюльдинг. За мной следуют десять и еще три воина. Замок теперь мой. Деревня моя. Я ваш хозяин теперь.

Он повел рукой вокруг, указывая на дома Вересковиц, на башню Мшан, которая еле-еле вырисовывалась в только начинающем светлеть небе.