Там был всего один посетитель. Он задумчиво разглядывал витрину с высоты своего роста. Увидев девушку, мужчина улыбнулся в рыжие аккуратно уложенные усы и подошел:

– Добрый вечер, Мари!

– Добрый вечер, мистер Вилькинс! – улыбнулась девушка в ответ.

Учитель слегка склонил голову и глянул на Мари:

– Мне кажется, мы договорились – Джон.

На нем был тонкий клетчатый пиджак поверх рубашки, полностью застегнутый, несмотря на влажную духоту, царившую в весеннем воздухе.

– Я пришел узнать, – не спеша начал мистер Вилькинс, – хотели бы Вы пойти на праздник Начала Лета, со мной? – больше он ничего к этому не добавил, ожидая ответа девушки.

Мари вежливо улыбнулась, перебирая пальцами под прилавком. Со стороны мистера Вилькинса было очень мило пригласить ее вот так намеренно, ведь было же очевидно, что оба все равно будут там. Однако Мари казалось, что такое отдельное приглашение как будто обязывало ее к чему-то. А она теперь была наделена одной из официальных ролей на этом мероприятии, и боялась, что, согласившись, а потом не оказывая достаточного внимания спутнику, обидит его. Но и отказывать ей не хотелось.

– Мистер Вилькинс, я… – ей было очень сложно называть его по имени, – Я бы с радостью, но дело в том, что, – он внимательно смотрел на нее своими проницательными зелеными глазами, – я буду отвечать за еду на празднике. Нашу булочную уже утвердили. И честно говоря, я не очень представляю, сколько у меня будет времени на сам праздник. Понимаете?

– Да. Я понимаю, – он опустил взгляд, и снова поднял его, – ну что же, в любом случае надеюсь увидеть Вас там.

– Конечно, – Мари снова улыбнулась ему, но получилось это как-то невесело.

В этот момент звякнул колокольчик, и в булочную, тяжело дыша, вошла мадам Кюрю, перед ней сразу метнулся лохматый черный пес и принялся с важным видом обнюхивать мистера Вилькинса, потом лизнул ему ладонь и двинулся в обход по булочной.

– Ох, что же за погода! – воскликнула с порога старушка, – бродят, бродят по небу тучи, и хоть бы каплю дождя пролили!

– Доброго вечера, Мари, – сказал мистер Вилькинс, поворачиваясь к выходу, – доброго вечера, мадам Кюрю, – и покинул булочную.

– Ох, моя дорогая, – обратилась старушка к Мари, – миссис Фиггинс сегодня сказала мне, что комитет утвердил Вас. Поздравляю! Теперь я спокойна за праздник – там уж точно будет вкусно. А в моем возрасте это самая важная часть. Танцы – удел молодых.

– Спасибо, мадам Кюрю, – Мари улыбнулась старушке, но ее мысли были не здесь, – что я могу предложить Вам сегодня?

Возвращаясь по извилистой тропинке к маяку, Мари вдыхала ароматы леса, усиленные влажной погодой. На душе у девушки было неспокойно. Еще с детства она привыкла самостоятельно принимать все решения и доверять своему выбору. Она знала – самый надежный человек в мире, который никогда не подведет – это ты сам. Другие люди придут и уйдут, а плечо, на которое всегда можно положиться – это то, которое ты гордо расправишь, двигаясь вперед по жизненному пути. И тут, как-то незаметно, неспешными, но уверенными шагами в ее жизнь стал входить тот, кому ей вдруг захотелось довериться, на кого можно было положиться. И все же это был другой, совершенно отдельный человек… Он шел по направлению к ней не быстро, но она еще больше сдерживала свои шаги. Ее пугала возможность довериться другому настолько, чтобы соединить с ним свою жизнь. Жаннет, будучи младше Мари лет на пять, легко и доверчиво совершила такой прыжок, и крепкие руки Анри подхватили ее, не дав упасть. Но Мари так не могла.

Она остановилась посреди тропы, прислушиваясь к шорохам леса: где-то в древесных корнях шмыгнула мышь, прострекотала издалека затихающая дробь дятла, совсем рядом вздрогнула листвой тяжелая ветка, покинутая сидевшей на ней птицей. Птица эта бесшумно скользнула, проплывая совсем низко над поверхностью земли, и ширококрылой тенью скрылась, одиноко и жалобно издав «у-ууу» откуда-то из глубины крон. Мари уже несколько раз видела в этом лесу филина, когда возвращалась домой позднее обычного, но редко ей удавалось хорошо разглядеть птицу. Сейчас она проводила глазами ее плавный и бесшумный полет. «Интересно, – подумала девушка, – он здесь один или есть другие совы поблизости?» Других она в этом лесу никогда не видела.

***

Добравшись до дома, мистер Вилькинс поставил велосипед, проверил на нем цепь, потрогал колеса и завез его в подсобное помещение за домом. Небо еще горело закатными красками, разбрызганными по тяжелым набухшим влагой тучам. Но учитель был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на игры цвета уходящего солнца. Дома мистер Вилькинс с облегчением скинул пиджак, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и пошел умываться. Прохладная вода потекла по его лицу, смывая усталость дня, застревая каплями в бороде и усах. Он приложил полотенце, промакивая лицо, словно желая оставить на ткани свои тягостные размышления, но получилось – лишь два мокрых пятна.

Он заварил себе крепкий кофе, достал с полки книгу о путешествиях одного известного ученого и попытался погрузиться в необычный мир аборигенов дальнего континента, красочных животных и революционных открытий, сделанных на основе сравнения формы клювов небольших птичек, обитающих изолированно на разных островах тропического архипелага. Мистер Вилькинс любил эту книгу и читал ее уже не в первый раз. Обычно чтение занимало его внимание целиком и безраздельно, но сегодня он то и дело ловил себя на том, что смотрит сквозь страницы, теряя смысл их содержания. Одна загадка не давала ему покоя, а мистер Вилькинс, будучи ученым, – и, как известно, человек никогда не перестает быть исследователем, даже если уходит из науки, – любил разгадывать загадки и находить разумные объяснения различным явлениям. Но это явление не поддавалось его логике. С одной стороны, мистер Вилькинс был уверен в симпатии Мари к нему, но с другой – отчего же она все время выстраивала стену, когда он пытался сделать шаг чуть ближе? «Непостижимость женской души», – могли бы сказать его женатые коллеги, однако мистер Вилькинс не любил на все непонятное вешать ярлык «непостижимости» и считал, что человеческое сознание работает по одним законам для всех представителей данного вида, а потому он не терял надежды разобраться в этом вопросе.

Однако день выдался неимоверно душным, к тому же, к концу недели учитель порядком устал, и данные размышления были не лучшим отдыхом после трудового дня. Поэтому после пары безуспешных попыток погрузиться в чтение мистер Вилькинс закрыл книгу и отправился принимать ванну. Теплая вода всегда помогала ему расслабиться.

Уже поздно вечером, облачившись в полосатую пижаму, учитель прошествовал в спальню, раздернул занавески на окнах, чтобы солнечные лучи помогли ему с утра пробудиться, и отправился в постель. Но и тут вышла промашка. Даже несмотря на водные процедуры, сон не шел. Мистер Вилькинс мог бы погрешить на выпитую до этого чашку кофе, но раньше подобное никогда ему не мешало. Мысль о серьезной проблеме или предстоящем волнительном событии еще могла лишить учителя сна, хоть и не обязательно, но впервые за долгие годы мысль о девушке не давала ему уснуть. Мистер Вилькинс поднял одну бровь, дивясь сделанному открытию, положил руки за голову и погрузился в размышления.

Это был День. Нет, не просто некий день, а День! Томми поднялся, оделся и выскочил из дома, даже не позавтракав. Он несся через лес, чувствуя, что даже неподвижные, глубоко укорененные в почве деревья сейчас бегут вместе с ним, птицы не просто щебечут в ветвях, а подзадоривают его «Фиють-фиють – в путь», «черок-черок – вперед на док!». Все было готово. Мальчик пробежал мимо булочной и спустился к морю. Их корабль, укрытый навесом, стоял с гордо поднятой и пока обнаженной мачтой. Томми нежно погладил лодку по борту, обернулся к морю и шепнул дувшему с него соленому ветру «жди!». И бросился назад. Распахнув дверь булочной, Томми, подпрыгивая от нетерпения, приступил к своим обязанностям. В конце его смены должны были зайти ребята, и все вместе отправиться на маяк за парусом, чтобы окончательно закрепить его на гроте «Фрегата».