Что ж, давай, мой Шаинский веселый.
Впрочем, ну тебя на фиг! Молчи!
{255}Все закончено. В частности, школа.
Шейк на танцах платформой стучит
{256}.
БАМ, БАМ, БАМ! Слышишь, время запело?
{257}БАМ да БАМ, ОСВ, миру – мир!
{258}Развитой мой, реальный и зрелый
{259},
БАМ мой, БАМ, Коопторг да ОВИР
{260}.
Ах, мой хаер, заветный мой хаер,
как тебя деканат обкарнал!
{261}Юность бедная, бикса плохая.
Суперрайфл, суперстар, «Солнцедар»
{262}.
– Что там слышно? – Меняют кого-то
на Альенде. – Да он ведь убит?!
– Значит, на Пиночета! – Да что ты!!
Пиночет-то ведь главный бандит!!
{263}Пиночет. Голубые гитары.
Озирая родную дыру,
я стою, избежав семинара,
у пивного ларька поутру
{264}.
Ах, Лефортово, золотце, осень…
{265}Той же ночью в вагоне пустом
зуб мне вышибет дембель-матросик, —
впрочем, надо сказать, поделом
{266}.
А потом, а потом XXV
съезд прочмокал и XXVI,
и покинули хаты ребята,
чтобы землю в Афгане… Постой!
{267}Хватит! Что ты, ей-богу. Не надо.
Спой мне что-нибудь. – Нечего спеть.
Все ведь кончено. Радость-отрада,
нам уже ничего не успеть!
{268}Все ведь кончено. Так и запишем —
не сбылась вековая мечта
{269}.
Тише, тише! Пожалуйста, тише!
Не кричи, ветеран-простота
{270}.
Город Солнца и Солнечный Город,
где Незнайка на кнопочки жал, —
все закончено. В Солнечногорске
строят баню и автовокзал
{271}.
В парке солнечногорском на танцах
твой мотив не канает, земляк!
{272}А в кино юморят итальянцы,
а в душе – мутота и бардак
{273}.
Все ведь кончено. Зла не хватает.
Зря мы только смешили людей
{274}.
И «Союз – Аполлон» проплывает
над черпацкой пилоткой моей
{275}.
Мама Сталина просит не трогать,
бедный папа рукою махнул.
Дорогие мои! Ради Бога!
Ненарошно я вас обманул!
{276}Все ведь кончено. Выкрась да выбрось.
Перестрой, разотри и забудь!
Изо всех своих славных калибров
дай, Коммуна, прощальный салют!
{277}Змий зеленый пяту твою гложет,
оплетает твой бюст дорогой
{278} —
это есть наш последний, ну, может,
предпоследний решительный бой
{279}.
Рейганомика блещет улыбкой,
аж мурашки бегут по спине.
Ах, минтай, моя добрая рыбка!
Что тобою закусывать мне?
{280}И могучим кентавром взъярился
(это Пригов накликал беду!),
Рональд Рейган на нас навалился!
Спой мне что-нибудь, хау ду ю ду!
{281}Рональд Рейган – весны он цветенье!
Рональд Рейган – победы он клич!
Ты уже потерпел пораженье,
мой Черненко Владимир Ильич!
{282}Значит, сны Веры Палны – не в руку,
Павка с Павликом гибли зазря,
зря Мичурин продвинул науку,
зря над нами пылала заря!
{283}И кремлевский мечтатель напрасно
вешал на уши злую лапшу
ходокам и английским фантастам,
и напрасно я это пишу!
{284}И другого пути у нас нету!
Паровоз наш в тупик прилетел,
на запасном пути беспросветном
бронепоезд напрасно ревел!
Остановки в коммуне не будет!
Поезд дальше вообще не пойдет!
Выходите, дурацкие люди,
возвращайтесь, родные, вперед
{285}.
Все ведь кончено. Хлеб с маргарином.
Призрак бродит по Африке лишь.
В два часа подойди к магазину,
погляди и подумай, малыш
{286}.
Как-то грустно, и как-то ужасно.
Что-то будет у нас впереди?
Все напрасно. Все очень опасно.
Погоди, тракторист, погоди!..
{287}Мне б злорадствовать, мне б издеваться
над районной культуры дворцом,
над рекламой цветной облигаций,
над линялым твоим кумачом
{288},
над туристами из Усть-Илима
в Будапеште у ярких витрин,
над словами отца Питирима,
что народ наш советский един
{289},
над твоей госприемкою сраной,
над гостиницей в Йошкар-Оле,
над растерянным, злым ветераном
перед парочкой навеселе
{290},
над вестями о зернобобовых,
над речами на съезде СП,
над твоей сединой бестолковой,
над своею любовью к тебе
{291},
над дебильною мощью Госснаба
хохотать бы мне что было сил —
да некрасовский скорбный анапест
носоглотку слезами забил
{292}.
Все ведь кончено. Значит – сначала.
Все сначала – Ермак да кабак,
чудь да меря, да мало-помалу
петербургский голштинский табак
{293}.
Чудь да меря. Фома да Емеля.
Переселок. Пустырь. Буерак.
Все ведь кончено. Нечего делать.
Руку в реку. А за руку – рак
{294}.