Когда он отдал распоряжения, ему не оставалось ничего, как только спуститься вниз, поскольку приличия не позволяют видеть обнаженную женщину. Уходя, он пообещал Фрее, что вечером зажжет ей, как обычно, масляную лампу, и зашагал по ступеням.

Спустившись в переднюю, Лапидиус еще с полчаса раскладывал камни в ящике. Закончив, он придвинул ящик к двери. Снова мимо дома прошла компания, глазеющая на него. Лапидиус махнул рукой на ротозеев, повернулся к ним спиной и отправился в лабораторию. Сердце сжалось, когда он увидел опустошенное помещение. Марта почти закончила уборку к тому моменту, как он позвал ее. Лабораторный стол уже возвышался на привычном месте, и даже кровать заняла свое. Только вот стояла она криво-накосо, потому что одна ножка была отломана. Должно быть, попала под грубый сапог. Три склянки: «пеликан», «медведь» и «гусь» не пали жертвами вандализма. Марта составила их на полу. Большой двугорлый аламбик, покоящийся на треноге, получил значительную трещину, слава Богу, она оказалась в таком месте, что его еще можно использовать. Выжили также несколько albarello и глиняных сосудов.

И атанор. Печь алхимика, носитель неугасимого огня. А горит ли он еще? Лапидиус распахнул заслонку и робко заглянул внутрь. Да, угли еще теплились, правда, едва-едва. Надо срочно принимать меры. Он выскочил во двор, набрал полную охапку дров, прихватил воздуходувный мех и уже через пару минут снова был возле печи. Проворными движениями, натренированными годами, он выгреб золу, сложил в топку хорошие сухие не слишком толстые поленья и стал поддувать мехом, беспрестанно уговаривая атанор, как ребенка. Его труды увенчались успехом. Вот языки пламени лизнули поленья, и дрова принялись.

Лапидиус почувствовал, как с плеч свалилась гора. Он сел в свое любимое кресло. И снова его взгляд обратился к остаткам приборов. Немного смекалки, чуть-чуть импровизации, и работу можно будет продолжить. Правда, с Variatio VII придется обождать. Он возьмется за другие, более простые опыты, пока новые колбы и тигли не прибудут из Италии. Это может вылиться месяцев в шесть, но алхимическая посуда из Мурано не имеет себе равных, не имеет…

Он дернулся. Должно быть, задремал на минутку. И рассердился на себя. Как можно спать, когда такое творится! А с другой стороны, что еще он может сделать? Он прислушался к тому, что происходит наверху. Доносились причитания Марты, наверное, она все еще обихаживает Фрею. Позже он навестит свою пациентку. В открытые двери Лапидиус снова увидел любопытных, слоняющихся вокруг дома и показывающих на него пальцами. На этот раз он решил не спускать зевакам. Он промчался по передней, перепрыгнул через ящик с образцами и выскочил на улицу:

— А ну марш отсюда! Идите, занимайтесь своими делами! — озлобленно крикнул он и с удовлетворением отметил, что все разбежались.

Он уже собирался войти в дом, как вдруг ему пришло в голову, что люди тыкали пальцем все время в одно место на фасаде над входной дверью. Что там такое? Он поднял голову — и застыл, словно громом пораженный. Прямо на него смотрели мертвые глаза. Глаза были на голове, которая торчала над его дверью, как фигура на носу галеона. Это была женская голова, но что еще больше вселяло ужас, у нее во лбу, с правой и левой стороны, торчали два козьих рога. А между ними, что Лапидиуса уже не удивило, были вырезаны две буквы «F» и «S».

К горлу подступила тошнота. Пришлось не раз сглотнуть, чтобы задержать приступ рвоты. Так вот в чем крылась причина последних событий! Он призвал на помощь весь свой разум. Сейчас он не должен совершить ошибки, банда убийц, которая наградила его дом этим «украшением», только того и ждет.

— А Фрею вы не получили! — мстительно прошептал он. — Все еще нет. И меня тоже!

Он украдкой огляделся. На улице не было ни души. Хорошо, значит, никто не увидит, как он снимает жуткую голову. Когда голова оказалась в руках, его снова затошнило, но на собственные чувства времени не было. Он быстро проскользнул в открытую дверь.

— Все, с Фреей-та, хозяин, — на ступенях показались деревянные башмаки Марты и заклацали вниз по лестнице.

«Она не должна увидеть страшный трофей! — пронеслось в мозгу у Лапидиуса. — Она и так полна страхов, а если увидит еще и это, наверняка сегодня же уйдет к матери». Поскольку ничего лучшего ему не пришло на ум, он открыл ящик с образцами и сунул туда мертвую голову. Как раз вовремя, потому что Марта уже спустилась.

— Покушать чё-нето дать, хозяин? Того у меня ничё не сготовлено. Можа, намазать хлебушка маслинам?

— Нет, не надо.

— Дак вы же давеча хотели…

— То было «давеча». А сейчас я не хочу есть. — Лапидиус порылся в кошеле на поясе. — Вот тебе талер. Сходи к мастеру Тауфлибу и передай мою просьбу. Пусть придет как можно скорее и починит замки. Нельзя оставлять на ночь двери незапертыми.

Марта исчезла.

Лапидиус вынул голову из ящика. Куда деть? Вот вопрос. В любом случае, ее надо хранить на холоде и в таком месте, где она никому не попадется на глаза. Он быстренько прикинул варианты, и решение нашлось. Самое надежное место на кухне в подполье. Под крышкой в полу есть маленький погреб, где можно стоять, только согнувшись. Он накинул на мертвую голову тряпку и засунул в самый дальний угол между глиняными горшками с разными соленьями.

Где туловище, которому принадлежала эта голова? Как звали девушку, так зверски убитую? Эти и другие вопросы не давали покоя Лапидиусу, когда он вылез из подполья. В кухне оставаться не хотелось, и он вернулся в лабораторию. Едва он успел устроиться в любимом кресле, как появился Тауфлиб в сопровождении Горма.

— Это будет вам стоить недешево, — буркнул мастер, останавливаясь в дверях.

— Для начала добрый день, мастер Тауфлиб, — сказал Лапидиус, который собирался подняться ему навстречу, но, услышав грубый тон, остался сидеть. — Спасибо, что быстро откликнулись. Надо починить замок на входной двери.

— Да уж видел, — проворчал Тауфлиб. — Только у меня полно своих дел. Если я за это возьмусь, то одним паршивым талером не обойдетесь.

— Приступайте. О цене поговорим позже.

Тауфлиб сверкнул на Лапидиуса глазами, словно тот его смертельно обидел, усмехнулся и повернулся к Горму. В двух словах он объяснил подмастерью, что надо делать. Колосс, долго не раздумывая, подхватил дверь и снял ее, будто перышко. Мастер склонился. Качая головой, он осмотрел останки механизма.

— Это нельзя отремонтировать, — брюзжал он, не удостаивая Лапидиуса взглядом. — Надо ставить новый.

На протяжении следующего часа он вставлял другой, более массивный замок, заменял вырванные с корнем скобы засова, навешивал петли. Лапидиус, который с удовольствием наблюдал, как работает мастер своего дела, неожиданно спросил:

— А где вы были, когда утром толпа ворвалась в мой дом?

Тауфлиб насторожился:

— Это что, допрос? Но я отвечу, мне скрывать нечего. В своей мастерской был, и Горм со мной. Посмотрел бы я на того, кто ломится в мой дом! Горм сделал бы из него котлету!

— Ха-ха, котлету… вот умора! Котлету… ха-ха! — загрохотал подмастерье.

Лапидиус кивнул.

— А о том, чтобы… так сказать по-соседски помочь, вы не подумали? Могли бы послать ко мне Горма.

— От других ничего не жду, и другим ничего не должен. — Тон Тауфлиба был крайне заносчив. — Горм, давай, ставь дверь на место!

— Дверь, угу, ставить. — Великан выполнил распоряжение.

— А что с запорами в верхнем этаже? — осведомился Тауфлиб. — Марта сказала, он тоже вырван и его надо чинить.

— Да.

— А зачем? Я думал, пташка улетела из клетки.

— Похоже, вы внимательно прислушивались к тому, что кричала чернь сегодня утром.

Мастер предпочел промолчать. Вместо ответа он приказал подручному:

— Горм, иди-ка наверх да посмотри, что там надо.

— Нет, Тауфлиб! Я не желаю, чтобы эту работу делал ваш помощник. — Мысль о том, что Горм будет заглядывать к Фрее, бросила его в дрожь. — Позаботьтесь об этом сами.