– Да чтоб его… – протянул Алекс.

Шофер лишь взгляд в нашу сторону бросил мрачный, посмотрев, как на врагов народа. Я его понимала хорошо. Мужику жить хотелось, а мы его в это рисковое дело втянули, но сдаваться сельчанин не собирался: до упора педаль вжал в пол. Трактор еще сильнее взревел, из трубы дым повалил – на полную кочегарил, угрожая не вытянуть навалившихся на него требуемых нагрузок.

Я от переживания за руку Сашку схватила. Казалось, все. Считанные минуты осталось жить. На мой жест, как ни странно, Устинов ответил: сжал крепко руку, по тыльной стороне ладони большим пальцем поглаживая.

– Выберемся, Ник, не бойся… – над ухом ели слышно прозвучало. – Я тебя в обиду не дам.

Очень хотелось ему верить, но слезы все равно на глаза сами наворачивались и нос щипало от отчаяния и нежелания вновь попасться каким-то преступникам. Так несправедливо все это было! За что?! Почему так вышло все?!

Впереди еще несколько машин показалось. Вдалеке, правда, но вроде иномарки. Черные и внушительные… точно такие же, как были в прежней жизни. В моей привычной тихой жизни. Это дало надежду. Маленькую, едва теплющуюся внутри, но такую желанную.

– Как думаешь, это за нами? – спросила у мужа я и затаила дыхание. – Нас спасут?

Сашка вдаль всматривался, пытаясь тоже понять свои навстречу едут или нет.

– Похоже, что наши. Если так, то отлично, – наконец выдал он.

Нервы были буквально на пределе. У всех. Вновь назад обернулась, оценивая расстояние, потом перед собой. Метры сокращались и во что выльется столкновение даже страшно было представить.

Долго ждать финала не пришлось. Минут пять, но показавшихся вечностью, отмеренными быстрыми стуками в груди и висках. Опять все как в замедленном действии текло, а потом резко ускорилось: сзади вновь шум послышался, вернее целая очередь выстрелов. Мы втроем немедля пригнулись напугано, в надежде не попасть под этот град. Впереди тоже не растерялись и отвечать стали.

«Началось!» – промелькнуло понимание в голове.

Меня Сашка собой накрыл, стащив с сидения. Мужик трактор резко остановил. Снаружи тормоза завизжали, выстрелы продолжились, маты и крики полетели. Я глаза зажмурила и сжалась вся, чтобы отгородиться хоть так от происходящего. Ни кричать не могла, не шевелиться. Ужас так сильно сковал. Успокаивало только горячее и почти ровное дыхание Устинова над ухом. Он так крепко меня держал, закрывая собой от всего того ужаса, что снаружи кабины творился. А я только желала, чтобы из наших не пострадал никто, чтобы мы живы остались и все закончилось поскорей.

Внезапно грохот стих, и дверца трактора отворилась. Мужик незнакомый в костюме и галстуке велел нам выходить из укрытия. К счастью, Сашке он был знаком – сотрудник его, наверное.

Дальше мир завертелся, быстро-быстро события происходить начали. Я не особо вникала в процесс этот, только ошалело глазами хлопала, то тут, то там подмечая какие-то отдельные эпизоды.

Полиция подъехала, со стороны Устиновых несколько машин в хаотичном порядке стояли, кое-где пробоины видно было от пуль, противники тоже свои оставили, перегородив проезжую часть, сами «пассажиры» на земле повязанные лежали, рядом с несколькими из них кровь видно было. Думать и размышлять, кто жив остался, а кто нет, ни сил, ни желания не было. Одного хотелось – убраться поскорее с этой злополучной трассы и дома оказаться.

Собственно, именно этой целью, как оказалось и Алекс занялся. Загораживая от последствий стычки, он к машине меня уверенно повел, отмахиваясь от окружающих.

– Вова, – услышала я его приказной тон в голосе, как к одному из джипов тонированных подошли. – Отвези Веронику Михайловну в больницу, ей помощь нужна. Там ее охранять, ни на шаг от палаты не отходить, никого не пускай до моего появления. Головой отвечаешь!

Услышав, что со мной он не поедет, новая паника накатила. Такая сильная, на грани истерики. Наверное, от того, что страшно было доверять кому-то еще, от того, что только Устинов был моей защитой, опорой в эти сложные дни. Вцепилась в него мертвой хваткой, и если до этого, мне казалось, что я говорить не могу, и язык прирос к небу, то тут просто прорвало мгновенно:

– Саш, я не поеду без тебя. Не оставлю тут. Давай вместе, пожалуйста! – забормотала я, к нему прижимаясь. Казалось, если отпущу, все старания выжить пропадут. Неправильным было уезжать без него, оставлять хоть на миг. На виду должен быть, рядом, чтобы знала, что он цел и все с нами хорошо будет. Чувство опасности никуда не делось, а он во всем мире сейчас самым близким был. Кому доверять можно безоговорочно, как ни ему? – Пожалуйста, не оставляй, не бросай… – бормотала и бормотала я, всхлипывая.

Мне вновь Устинов взаимностью ответил. Обнял, по спине как-то урывочно погладил, а потом отстранил быстро. Мое лицо в его больших ладонях оказалось, пальцами слезы стал со щек стирать.

– Надо так, Ник. Сейчас надо. Ты едь, я позже примчу, обещаю, что не денусь никуда. Ничего не бойся, я же обещал, что со всем разберусь и в обиду не дам. Веришь мне?

Кивнула, сквозь слезы заглядывая в его серьезные и такие родные глаза, что смотрели на меня с теплом и заботой. Но сил оставить все равно не было. Не могла отпустить, паника не желала проходить. Я как маленькая, прижаться хотела к нему, такому большому, сильному и самому надежному. От страха, понимала, но…

– Не могу, с тобой останусь…

Не знаю, что случилось в этот миг: то ли я так жалко выглядела, то ли и на Сашку тоже эмоции нахлынули необъяснимые: он вновь меня к себе притянул и жадно к губам прижался своими. На виду у всех, не стесняясь, просто целовать стал.

Это опять так яростно и страстно было, как прошлой ночью. Жизненно необходимым казалось. Ни воздух, ни жизнь не нужны были так сильно, как эти объятия и поцелуй. Они исцеляли, раны душевные залечивали, и паника под напором Устинова проходить стала. Но не до конца… Всего этого было катастрофически мало.

Оба понимали, что дальше продолжения быть не может, и это Сашка первым прекратил: резко отстранился, к двери пассажирской подвел, пока я не опомнилась, посадил в машину и дверь закрыл. Чтоб уговорить не смогла, не плакала перед ним больше.

Постучал водителю по стеклу, который за рулем уже сидел и терпеливо ждал указаний. И мы тронулись с места. Я смотрела в боковое окно сначала, потом в заднее, боясь глаза отвести от Сашки. Смотрела-смотрела на него, пока не исчез из виду. В груди так тревожно было и тоскливо, но успокаивало одно – он ведь обещал мне, что все хорошо будет, а значит будет. И мы скоро встретимся вновь. Я буду ждать.

Алекс

– Я жду объяснений! – усевшись в машину, бросил на отца гневный взгляд. – Что, черт возьми, происходит и почему на нас напали?!

Если честно, сил практически не оставалось. Слишком вымотался за последние сутки. Менты повязали похитителей, скоро они расколются, выложат, на кого работают, но не верю, что папаша даже не предполагает, кто бы мог быть их нанимателем! К нам с Никой у властей тоже вопросов много осталось, удалось, правда, отложить беседу. Не в том мы с ней состоянии сейчас были, чтобы конструктивно, в деталях и с подробностями излагать, что видели, слышали и заметили необычного или подозрительного.

– Сын, – сдержанно начал отец. – Не гони лошадей, я не собираюсь делиться пустыми домыслами, без доказательств.

– Ты издеваешься?! Еще скажи, что не знаешь, кто к этому может быть причастен. Давай наведаемся к ним и башку оторвем! Они же сбегут пока мы тут сопли жуем!

Мне буквально крушить все вокруг хотелось, видимо инстинкты выживания не утихли и в голову ударяли. Не сдержавшись, стукнул кулаком по обивке. До этого спокойно сидевшие впереди водитель и Ангелина покосились в зеркало заднего вида, настороженно глянули на меня, но в разговор не встревали.

– Саша! – рявкнул отец, ко мне поворачиваясь. – Угомонись! Кто бы куда не пытался сбежать, найдем. У нас на них управа теперь отыщется! Все выясним, мы их исполнителей взяли, теперь не отвертятся. Наберись терпения.