Ее рука лежит на моей ноге, и я наклоняюсь, беру ее и провожу большим пальцем по костяшкам ее пальцев.

— Мне нравится, как это звучит, — говорю я ей, и я серьезно. Идея создать с ней дом, место, в котором останутся только наши воспоминания и ничего больше, звучит как мечта, о которой я никогда не думал. Что-то новое, чего я мог достичь, о чем я даже не подозревал, что захочу.

Она растягивается на шезлонге, ее груди призывно двигаются под тонким черным материалом ее бикини… топа, если его можно так назвать, только мельчайшие полоски ткани, прикрепленные к золотым цепочкам, накинутым на ее бледную кожу, и от одного взгляда на нее мой член становится твердым.

— Мы могли бы отнести эти напитки в отель, — бормочет она, выгибая спину, и я знаю, что она нарочно дразнит меня. — И я могла бы посмотреть, как выполняются некоторые из тех обещаний, которые ты прошептал мне на ухо этим утром.

— О том, как я собирался заставить тебя выкрикивать мое имя? — Я наклоняюсь вперед, мои губы снова касаются раковины ее уха. — Или о том, как я бы трахнул тебя на балконе с видом на пляж, чтобы все могли это услышать?

— И то, и другое. — Она поворачивает голову, захватывая мои губы своими.

До отеля всего несколько минут ходьбы, но мы добираемся туда в два раза быстрее, в спешке забывая о напитках. Это к лучшему, потому что, как только она оказывается у меня в лифте, я прижимаю ее к зеркальной стене, поднимая ее руки над головой, пока я терзаю своим членом тонкую полоску ткани, прикрывающую ее киску. Я не возражал быть нежным с ней, пока она выздоравливала, я знал, что это было то, в чем она нуждалась, по нескольким причинам, чем одна, но я хочу ее ненасытно, и хорошо иметь возможность прикасаться к ней так, как я хочу.

Это даже лучше, зная, что она хочет этого не меньше взамен.

— Николай. — Она выдыхает мое имя, выдыхая его у моих губ, когда я целую ее, прижимаясь своими бедрами к ее. Я никогда не устану от того, как это звучит на ее губах, слышать, как она стонет, кричит и хнычет мое имя, как я когда-то сказал ей, что она будет. Она всегда сводила меня с ума от желания, но ничто не заводит меня сильнее, чем осознание того, что она хочет меня, искренне и безоговорочно. Что она моя, что она отдала себя мне.

И что, когда я беру ее, это потому, что она этого хочет.

Я просовываю пальцы под ее плавки бикини, чувствуя, как скользкая влага уже собирается на ее внешних складках.

— Кто-нибудь может войти, — шепчет она, глядя в сторону дверей. У нас пентхаус на курорте, и между нами и ним несколько этажей. — Кто-нибудь может увидеть…

— Ну и пусть. — Я просовываю пальцы между ее губ, чувствуя, как их покрывает скользкий жар. — Они могут смотреть, как ты кончаешь на мои пальцы, зайчонок. Они могут наблюдать, как мой зайчонок извивается в своей ловушке.

— Это все еще ловушка, если я хочу, чтобы меня поймали? — Ее голос хриплый, ее бедра двигаются, прижимаясь к моим пальцам, несмотря на ее протесты. — О боже, Николай…

Я ввожу свой средний палец в ее киску, и она сжимается вокруг меня, из ее рта вырывается резкое хныканье.

— У нас могут быть проблемы…

— Никто не скажет ни слова. — Я сжимаю палец, поглаживая его внутри нее, мой член ноет от ощущения ее влажного, тугого тепла. — И, если они это сделают, они пожалеют об этом. А ты, мой зайчонок… — Добавляю я второй палец, зная, что она не может приблизиться к моему члену, зная, что это все еще дразняще, даже когда она извивается на моей руке. — Если ты не позволишь мне наслаждаться тобой вот так, то вместо этого мой рот может оказаться на твоей киске. Что бы ты почувствовала, если бы кто-нибудь вошел и увидел это?

Я провожу пальцами внутри нее, наслаждаясь звуком ее всхлипываний, плотно сжатыми губами, когда она продолжает с тревогой поглядывать на дверь.

— Или я мог бы трахнуть тебя. Тебе бы это понравилось больше? Находиться с моим членом в твоей киске, пока кто-то другой смотрит? Пока они наблюдают, как ты кончаешь? — Я наклоняюсь ближе, просовывая пальцы глубоко внутрь нее, мой большой палец находит ее клитор. — Или я мог бы трахнуть тебя в задницу…

— Николай! — Она вскрикивает, и я чувствую, как она сжимает мои пальцы, поток возбуждения захлестывает мою руку, когда она жестко кончает. Я чувствую, как твердею до боли при мысли, что она кончила, потому что я упомянул, что трахну ее в задницу.

О, у меня есть планы на тебя, мой маленький зайчонок.

Я держу свои пальцы в ней, пока лифт продолжает подниматься, поглаживая ее внутри, лениво поглаживая большим пальцем ее клитор, чтобы удержать ее на этом краю подъема к новому удовольствию. Я время от времени прижимаю свою руку к члену через плавательные шорты, пытаясь сдержать свою ноющую эрекцию, пока не смогу заполучить ее в нашу комнату и полностью для себя.

Я наблюдаю, как число ползет вверх. Никто не заходит в лифт, и я вижу выражение облегчения на лице Лиллианы, когда лифт достигает этажа прямо перед пентхаусом. Я снова погружаю в нее свои пальцы, заставляя ее ахнуть, а затем высвобождаю их, подношу к своим губам и облизываю, как раз в тот момент, когда открываются двери.

Лицо Лиллианы заливается ярко-красным румянцем, когда она следует за мной в пентхаус, и я беру ее с тихим вскриком поднимая на руки и выношу на балкон.

— Я говорил тебе, что трахну тебя прямо здесь, — выдыхаю я ей в ухо, разворачивая ее, кладя ее руки на перила. — Я хочу, чтобы ты выкрикивал мое имя так громко, чтобы тебя услышали на другом конце пляжа.

А затем я опускаюсь на колени позади нее, оттягивая ткань ее плавок от бикини в сторону, и прижимаюсь ртом к ее мокрой киске. Она вскрикивает, выгибая спину, когда я одной рукой заставляю ее ноги шире раздвинуться, мой язык проникает между ее складочек и внутрь нее, до ее клитора, облизывая ее длинными движениями, которые заставляют ее извиваться спиной к моему лицу, ее сверхчувствительные нервы держат ее на острие ножа удовольствия. Я слышу ее стон, ее руки сжимают перила, ее задница прижимается к моему лицу, когда я заставляю ее снова кончить на меня своим языком, желая ощутить ее вкус, наполняющий мой рот, когда я провожу языком по ее клитору, и она вскрикивает.

Я сдвигаю ее купальник в сторону, когда вытаскиваю свой член, поглаживая себя один раз твердой хваткой, когда я подталкиваю набухшую головку к ее входу, толкаясь в нее. Она такая чертовски приятная на ощупь, тугая, горячая и влажная, и она снова стонет, когда я сильно толкаюсь, погружая всего себя в нее долгим движением.

— Николай! — Кричит она, и мой член пульсирует, когда я слышу мое имя на ее губах.

— Я собираюсь оттрахать твою задницу здесь, на балконе, — шепчу я ей на ухо, снова толкаясь. — Здесь, где все могут слышать звуки, которые ты издаешь. Ты хочешь этого, зайчонок? Мой большой член в твоей заднице, наполняющий тебя спермой, делающий тебя моей во всех отношениях, в то время как любой может заглянуть сюда и увидеть, как тебя трахают?

Стон, который она издает, эхом разносится по всему ее телу, она сотрясается в ответ на меня, когда извивается на моем члене, и я тянусь, чтобы потереть ее клитор, желая почувствовать, как она кончает еще раз. Мне нравится доводить ее до оргазма, сейчас больше, чем когда-либо, когда я знаю, что она тоже этого хочет.

— Скажи мне да. Я вонзаюсь снова, жестко и глубоко. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я трахнул твою задницу. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы мой член был в единственной дырочке, которую ты еще не позволила мне взять.

Ее голова наклоняется вперед, ее задница прижимается ко мне, когда я трахаю ее, и на мгновение я не уверен, что продержусь достаточно долго, чтобы не кончить в ее задницу. Ее клитор пульсирует под моими пальцами, набухший и чувствительный. Она издает беспомощный стон, когда снова начинает кончать, содрогаясь напротив меня, когда ее спина глубоко выгибается, и она вскрикивает.

— Да, — выдыхает она сквозь стон, издавая небольшой всхлип, когда я снова глажу ее клитор. — Я хочу, чтобы ты трахнул мою задницу, я хочу, чтобы ты трахнул меня везде. Пожалуйста…