обнажая ветви от листвы.

Желтый мир порывистых стремлений

исчезает с ветром до весны.

Щедро украшена почва листвой,

так и шевелятся желтые птахи.

Лес золотится малейшей тропой,

осень всегда – наша лучшая пряха.

Шорохом медным прошли по ветвям

капли дождя и скатились по лужам.

И заблестели тут тысячи ям

темной водой, а в ней листики кружат.

Желтым каскадом раскинулся клен,

Царь не иначе, он краше всех братьев.

Вот бы рисунок такой да на лен,

всех бы невест приодеть, даже сватью.

Грусть меня гложет, а брови в разлет,

словно то ветви, да те, что без листьев.

И наблюдаю я листьев полет.

Вот по листве уж не дождь – ветер свищет.

Солнечный терем стоит из листвы,

весь он пронизан летящей зарею.

Ветви огромные. Как любим мы

Здесь посидеть. Я люблю клен, не скрою.

Человек творит себе подобных,

только неудачно иногда,

а то вдруг – родится преподобный,

а то вдруг – ученая среда.

Гены в нем заложены веками,

в них все есть про цвет и про глаза,

что бывают рядом с небесами,

или кареглазая слеза.

Видите, меняют жизнь дороги,

как растут огромные дома.

Вот автомобильные потоки,

там садов безудержных волна.

Солнца луч бежит по стеклам окон,

а за ними новенький уют.

Электронный мир закутан в кокон,

сотовый, компьютер в мир ведут.

Космоса дороги нам подвластны,

и глубины можно все достать.

Можно жить сто лет, нам век подвластен,

можно из мартена выжить сталь.

Ледяной, морозный воздух

очищает пыль времен,

покрывает ветви воском.

Снег хрустит как слог имен.

Мы пройдем с тобой по кругу

в облаке своей судьбы.

Я скажу тебе, как другу:

«Я люблю, и ты люби

эти тихие мгновенья,

замороженных озер,

и огней проникновение.

Что молчишь? Ну, ты позер.

Или ты заметил ели

под сугробами мечты?

Мы бредем ведь еле-еле.

Я люблю тебя! А ты?»

Ты невольно встрепенулся,

посмотрел вокруг себя,

и невольно улыбнулся.

«Холодно», – сказал сопя.

Он похож был на Высоцкого

в звуках соло до небес.

Я влюбилась так в Патрацкого,

по любви и без чудес.

Анатолий Александрович!

Физик с солнышком взойдет…

Бард Владимир-то Семенович,

Песней по сердцу пройдет.

Внешне были столь похожие,

Оба. Каждый как-то по себе.

Физик, бард вообще прохожие.

Но в моей они судьбе.

Я была блондинкой стройною,

с натуральною косой,

оба уж они покойные,

оба встретились с косой.

Но скажу я в вечность вечную,

что любила сильно я.

Я была невестой венчанной,

стала грустная вдова.

Ты, мой хороший,

Стройный, красивый, солнечный.

Самый пригожий,

В чувствах ты самый красочный.

Милый, любимый

Самый заботливый, только ты.

Ты не забытый,

Помню я все твои следы,

Что затерялись,

Временно или совсем ушли…

Мы растерялись,

Но мы с тобой ведь еще живы.

Брось свои муки,

И набери только пару слов,

Самых хороших,

В меру коротких и дорогих.

Я тебя, жду

Каждый свой час, и каждый миг.

Я ведь приду,

Чтобы в любви меня вновь постиг…

Утихают страсти. Замолкают мысли.

Небосвод синеет над лесной волной.

Облака беспечно над рекой зависли.

Ты опять приснился, будто был со мной.

Часто предсказуемо протекают годы,

то в борьбе за счастье, то за суетой,

даже безразлично от любой погоды.

А ты снишься, снишься, хоть во сне постой.

То плыву, то бегаю, то тягаю гири,

мышцы тренирую с тихою мольбой.

За окном просторы кажутся мне шире,

их пройду спокойно вовсе не с тобой.

С сумкой за плечами мимо елей, сосен

я хожу неспешно вольною тропой.

Вопреки всем возрастам бегаю я кроссы,

ты стареешь сидя рядышком с клюкой.

Пусть меня ломают возраст и невзгоды,

убегу я шагом по крутым полям,

у любой погоды есть любви восходы.

А тебе любимый: "Здравствуй! Где ты там?"

Россия простирается под небом

так далеко, что взглядом не объять.

Весною нелегко ее проехать,

но можно самолетами обнять.

Поля, сады, леса и перелески,

огромные просторы рек и гор.

Над водами озер сверкают лески,

а кое-где над бревнами багор.

Идут века, года и солнце светит.

Дома взлетают прямо в небеса.

Они стоят, как памятник столетиям,

и в окнах солнце, как в глазу слеза.

Умнее люди, и стройней, и краше,

за ними мудрых предков племена.

Цари, народ и родственники даже -

оставили на книгах имена.

Российские просторы прячут недра,

богаче их на свете не найти.

Медведи, кабаны, киты и нерпы -

всегда стремятся с выводком прийти…

Центральный дом литературы,

точнее ЦДЛ,

Он ловчий слов и пик  культуры,

в нем много лик и дел.

Издательство – предвестник славы,

точильный инструмент,

его забрасывают лавой

синопсисов, анонсов лент.

Есть Самиздат – парник поэтов,

ростков миниатюр.

И конкурсы – Богов приветы,

как мода от Кутюр.

А вот сам Автор многогранный,

раздвоен он в делах.

Он – словом лечит сердца раны,

с фантастикой в мечтах.

Куда потом ему податься

с огромной кипой слов?

Да в Самиздат, конечно, сдаться,

тут каждый двух голов…

Сурепка. Бабочки. Волна.

И за окном дары речные,

осока крепкая видна,

и гальки белые, сухие.