Саша вывалился на улицу. Снаружи, в почтительном отдалении от сарая стояли мама и какая-то девчонка в старом Сашином пальто.

— Сашенька! — вскрикнула мама и ринулась к ребенку. Она обхватила сына, попыталась поднять его на руки, но не смогла, и тогда потащила его подальше от страшного места.

Папа, меж тем, разбирался с людоедом. Из сарая слышался лязг, грохот, невнятные выкрики, что-то разбилось, что-то развалилось.

— Что ты делаешь, гад!? — раздался рев людоеда. — Пусти! Больно же!

После этого выкрика все смолкло. Прошло немало времени, прежде чем появился папа. В левой руке он держал винтовку, а правую — прятал за спину.

— Все, — сказал он коротко, и сквозь щели сарая пахнул жирный тягучий дым, словно только и дожидался этого слова.

— Что у тебя с рукой? — спросила мама.

Папа отвернулся, присел, вытер руки снегом.

— Ничего, — бодро обернулся он к маме. — Так, испачкался. Вот оптику разбил — жалко. Полторы тысячи — коту под хвост. Гаврилыч меня убьет, когда узнает…

— Кто с людоедом справился — тому ничего не страшно, — вдруг сказала девочка за спиной мамы.

— Это кто? — спросил Саша. — Царевна-лебедь или Серая Шейка?

— Это ты кто? — набросилась на сына мама. — Ушел, ничего не сказал. А если бы мы не успели вовремя?! Ты знаешь, что нам Маша тут рассказала!?

— Это — Маша? — тупо спросил Саша.

Девчонка скорчила рожицу и показала Сане язык.

— Повезло тебе, герой, — прогудел папа. — Ведь людоед — самое страшное, что может случиться. Даже если бы ты на Кощея попал — можно было бы живой и мертвой водой все исправить. А людоед бы съел — и воскрешать некого… Суму переметную давай сюда…

Сашка с удивлением осознал, что "рюкзак" все еще висит у него за спиной. Паренек с готовностью снял его и передал отцу.

— А мы утром просыпаемся — около кровати Маша стоит. Она нам рассказала, куда ты подался. Она тут свой человек, — говорил меж тем папа.

— Где это — "тут"? — спросил Саша.

— В сказке, — коротко ответил отец.

У Сашки поплыло перед глазами. Вообще-то он привык к тому, что взрослые все путают. Например, сначала взрослые убеждают малышей, что существуют Деды Морозы, людоеды, гномики. А детям потом, путем долгих проб и ошибок, на собственном опыте приходится убеждаться, что нечистой силы и аномальных явлений не существует. Сашины же родители приучили его чуть ли не с рождения не боятся бармалеев и упырей. До сего дня Сашка был твердо уверен, что их не существует! Что сказки — ложь! Что все это — выдумки! Минуту назад он знал, что «рюкзак» переносит его в параллельное измерение…

— Маша родилась в сказке, — сказала мама. — И про тебя нам рассказала, и тропинку к людоеду показала…

У Саши внезапно засосало под ложечкой. Лебедь-Маша спасла ему жизнь уже дважды. Многовато за неделю…

— И где она будет спать? — спросил тогда Саша отца, хотя прекрасно знал ответ…

Спать с девчонкой на одном диване Саша категорически отказался.

— Я буду спать на полу, — заявил он.

Вообще, он чувствовал, как в груди начинает ворочаться бешенство. Мало того, что мама называла Машу не иначе как — "дочка", так и папа поглядывал на «приблудку» (так Саша прозвал Машу про себя) с участием и даже уважением.

Иногда Саше даже хотелось закричать, напомнить родителям, что эта маленькая девочка — самый что ни на есть оборотень. И пусть она оборачивается лебедицей — это ничего не меняет.

Маша была на полголовы ниже, но язвительности у нее было с избытком.

Первым же вечером, когда Саша с кряхтением и негодованием устраивался на полу, на жестком и коротком матраце, она спросила невинным голоском:

— Хочешь, расскажу сказку?

— Нет, — отрезал Саша.

Но она, словно не расслышав ответа, начала рассказывать:

— Жил был на свете один дровосек. У него была жена и семь сыновей. Самый младший из них был такой маленький, что его так и прозвали: мальчик-с-пальчик.

Саша стиснул зубы и попытался уснуть под убаюкивающий голос «сестренки», как она, быстро проскочив первое, счастливое возвращением мальчиков из леса, дошла до людоеда. Сашка почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом. Слишком яркими были воспоминания…

— И вот, переполненный кровожадностью и голодом, людоед двинулся в спальню, чтобы зарезать мальчиков во сне…

— Хватит! — заорал тогда Саша. — Хватит!

На крик сбежались родители и вместо того, чтобы пристыдить Машу, устроили Саше грандиозный скандал:

— Мало нам забот с тобой весь день, так и ночью нам покоя не даешь! — в сердцах сказала мама.

Маша довольно посверкивала глазенками из-под одеяла.

Потом была вторая ночь, и Маша рассказала главу из сказки про Элли, как раз ту самую, когда главная героиня встречается с людоедом. И на этот раз друзья не могли спасти Элли — людоед сбросил Железного Дровосека и Страшилу в ров, а из Тотошки сделал холодец. Потом пришла очередь Бармалея, который не желал «ни мармелада, ни шоколада, а только маленьких детей». Следующими были Гензель и Гретель, причем колдунья, естественно, благополучно съела детишек.

Саша только скрипел зубами. Зато беленькая кошечка из последней сказки навела его на отличную мысль.

— Теперь моя очередь, — сказал он на пятую ночь, и со смаком, с придыханием и подробностями рассказал Машке сказку о гусях-лебедях.

— И Аленушка, обнаружив гнездо гусей-лебедей, свернула им всем головы, ощипала и зажарила вместе с бабой-ягой. А все лебединые яйца, которые нашла — разбила и выпила…

— Перестань, глупый мальчишка! — закричала из-под одеяла Маша. — Все не так было!

— Так! — упрямо стоял на своем Сашка.

Он почувствовал вдохновение. На крыльях устного творчества он с жаром рассказал сказку о Царевне-Лебеди.

— Понял царевич Гвидон, что лебедь умерла и ничем ее не вернешь, отпустил коршуна, а лебедь ощипал и зажарил на костре, потому что на острове Буяне нечего было есть. Так они и питались лебедью, пока не пришел за ними корабль…, - проникновенно рассказывал Сашка.

— У-у-у, — глухо завыла из-под одеяла Маша.

Сашу было не остановить.

— А теперь слушай сказку Ганса Христиана Андерсена — «Гадкий лебеденок», — страшным голосом продолжал Саша. — Это очень страшная сказка и там все в конце умирают, но самой мучительной была смерть лебеденка…

— Хватит! — закричала на весь дом Маша. — Хватит!

Снова прибежали родители, и Саша стоически перенес очередной разнос. Он даже не дрогнул, когда отец пообещал его выпороть. Чувство глубокого удовлетворения владело мальчиком. Впервые за неделю он заснул крепко и спокойно…

Утром в воскресенье Саша проснулся от легкого шороха. В комнате было еще темно, но мальчик сразу догадался, что делает папа. После того, как отец взял из сейфа «переметную суму» и бесшумно ушел, Саша выждал минуту, и быстро надев носки (чтобы не шлепать по линолеуму босиком), проскользнул в прихожую.

Папа стоял перед зеркалом. Вид у него был довольно забавный. Во-первых, одет он был как на задание. То есть в форму, бронежилет, берцы, а краповый берет залихватски натянул на ухо. Во-вторых, огнестрельного оружия при папе не было. Вместо «стечкина» отец засунул за пояс туристический альпеншток, а в зажиме из-под резиновой дубинки болтался кистень Соловья-разбойника. Наручники, правда, оказались на месте. За плечами папы прилипла переметная сума.

— Туда? — тихо спросил сын.

— Угу, — глухо отозвался отец.

— Я с тобой, — продолжил Саша.

— Нет.

— Тогда мама через десять секунд проснется, — пообещал Саша.

Папа очень внимательно и многообещающе посмотрел на сына.

— Одеваться будешь в подъезде, — сквозь зубы процедил родитель.

Саша не издал ни звука. Мягким движением он снял с вешалки пуховик и шапку-ушанку. Отец тихо достал из комода штаны и теплый свитер, схватил Сашины валенки…