— Рион, Рион, послушай, ты так убьешь их. — Мой голос сиплый и мне кажется он не слышит меня. Тяну руки к его лицу, заставляя посмотреть на меня: — Пожалуйста, Рион. Они могут умереть. Пожалуйста, остановись…

На секунду наши взгляды пересекаются и тьма отступает, я сплетаю с его силой Гармонию, чтобы успокоить энергии Хаоса. Не могу допустить, чтобы из-за меня ему пришлось кого-то убить. Пусть даже и тех ублюдков.

Рион моргает несколько раз и словно возвращается сознанием в реальность. Тьма отступает, но я не могу прочитать его взгляд, в нем сокрыто слишком много всего: боль, страх, отчаяние, холод, огонь, злость и что-то очень светлое, отчего мне хочется снова разрыдаться. Но всё на что мне хватает сил, это прошептать:

— Пойдем отсюда, пожалуйста.

Рион крепче прижимает меня к себе, словно пытается убедиться что я действительно здесь. От этого мою руку опаляет болью, но я не произношу ни звука. Мне тоже это нужно. Нужно чувствовать его рядом, осознать, что это не сон и всё действительно закончилось. Он подхватывает меня на руки, позволяя уткнуться носом в его шею и не выпускает из рук, пока мы не оказываемся в роскошных комнатах отеля.

За всё время он не произносит ни слова. Его тело настолько напряжено, что ощущается каменным. Но он бережно ставит меня на пол в умывальной комнате и осматривает ободранную о брусчатку руку. Не знаю почему, но мы оба избегаем смотреть друг другу в глаза.

Рион берет с полочки мягкое полотенце и смачивает его край в теплой воде. Он сажает меня на бортик ванны и сам опускается передо мной на одно колено. Бережно перехватывает моё предплечье и начинает смывать кровь и грязь. Рука нестерпимо саднит, но мне плевать. Мои мысли вокруг его длинных аристократических пальцев, которыми он так аккуратно касается меня. Я готова каждый день сдирать кожу, чтобы снова и снова ощущать эти ласковые касания.

Но я не хочу, чтобы он видел и касался меня такой, как сейчас. Растрепанной, с зарёванным лицом, испачканной. Мысль, о том, что ублюдки хватали меня своими мерзкими руками сверлит голову, раздражая желанием стереть с себя саму память об этом.

— Пожалуйста, позволь мне самой, — его рука вздрагивает и замирает, а плечи кажутся ещё более напряженными. — Я хочу омыть себя… полностью.

Он лишь кивает, не поднимая головы. Молча встаёт и выходит из умывальной комнаты, оставляя меня наедине с собой. В этой комнате имеется целое отделение с душем, в котором вода льётся прямо сверху. Когда я поворачиваю рычажки, горячие струи воды окутывают меня змеями, унося с собой всю пыль, грязь и кровь с обнаженного тела.

В голове столько мыслей, что она сейчас, кажется, лопнет. В какой-то момент взгляд цепляется за новое платье, которое я шила своими руками. Оно разодрано и валяется на полу, как грязная тряпка. Истерика хватает меня за горло своими острыми когтями, но я не хочу поддаваться ей. Со всей силы ударяю ладонью о стену, запрещая думать о том, что могло произойти.

С отчаянной злостью натираю неповрежденные участки тела душистыми мылами и дважды промываю волосы. Раны саднят от горячей воды, но это ничто в сравнении с возможностью отмыться от всей той мерзости. Словно это действительно поможет смыть воспоминания.

Не знаю, сколько времени я провожу в душе, но выйдя ощущаю себя почти чистой… Кожа покраснела и немного болит. Наверное, я слишком сильно терла её. Вздыхаю и решаю растереть немного масла, чтобы унять неприятные ощущения. Так гораздо лучше.

Закутываюсь в длинный до пола, светлый отельный халат. Вздохнув, набираюсь смелости выйти в спальню и достать из своего мешка свежее белье.

Рион сидит перед камином. Его спина такая пряма, словно он проглотил шпагу. На точеном профиле танцуют блики от огня. Услышав мои шаги он оборачивается и поднимается… но колеблется, словно не решаясь подойти. Он всё так же напряжен, его кулаки сжаты, а брови хмурятся. Сердится на меня? Отчего-то мне становится обидно. В его глазах море невысказанных слов. Но он лишь сухо роняет:

— Нужно закончить обработку твоих ран.

— Я могу справиться сама. И не нужно так на меня смотреть! Я не искала неприятности специально! Я лишь делала то, что мне необходимо было сделать! Просто я плохо знаю город и запуталась в этих дурацких бесконечных улицах! — от злости я пинаю ногой какой-то пуфик и уже почти кричу, не смотря на то, что крик из меня вырывается надсадным сипением.

Кажется, все мои усилия по сдерживанию истерики сейчас пойдут прахом, а я не хочу этого! Не хочу показывать слабость! И всё же слёзы снова обжигают глаза. Не от того, что сегодня произошло, просто… просто я чувствую, словно разочаровала его. И это оказывается гораздо больнее всех саднящих ран.

Не выдержав, я разворачиваюсь, собираясь сбежать обратно в умывальную комнату. Но его руки перехватывают меня поперек талии, заставляя прижаться к напряженному телу.

— Я ни в чем тебя не винил, Дэниэлла. Не тебя. Себя. Это полностью моя вина. Я обещал тебе безопасность.

— Только до столицы…

— Нет. Пока не убежусь, что я тебе больше не нужен, — его дыхание касается моего уха, а руки прижимают всё сильнее. — Ты не должна была уходить из отеля без меня.

— Ты не приходил и я не знала, придешь ли вообще, — Рион замирает, словно мои слова удивили его, но через несколько мгновений наклоняется ещё ближе, почти касаясь губами моего уха:

— Почему ты так подумала?

— А что я могла думать? Ты не пришел утром. И я понимаю, что по возвращении в столицу у тебя накопилось много дел. Я подумала… подумала… не важно.

— Что ты подумала, Дэниэлла? — его губы откровенно касаются кончика моего уха и это туманит мой рассудок, но не настолько, чтобы рассказать, как я думала о его возлюбленной сегодня утром и сходила с ума от ревности к той, о ком ничего не знаю.

— Не имеет значения, Рион, — я немного злюсь и цежу слова сквозь зубы. Просто мысль о неизвестной возлюбленной снова и снова иглами вонзается в моё сознание.

— Имеет! Всё имеет значение, Дэниэлла! Всё, что касается тебя. Расскажи, что ты подумала, расскажи мне. — Его губы ласкают моё ухо, заставляя балансировать на грани противоречивых чувств. Обида, ревность, желание подчиниться… Наверное я всё же схожу с ума, потому что мои губы против воли произносят:

— Я думала, ты соскучился по своей возлюбленной и захочешь провести с ней время. Мысль о том, что я вынуждаю тебя возиться со мной…

Я теряюсь, забывая что хотела сказать, потому что слышу сдавленный стон и чувствую как его губы опускаются на мою скулу, проводя дорожку ниже. Прикрываю глаза, моё дыхание тяжелеет, а сердце кажется слишком громким. Кажется, я тону в ощущениях: крепкие руки, прохладные чувственные губы, твердое тело, на которое я буквально откидываюсь, подставляя ставшую слишком чувствительной шею. По телу от каждого касания его губ расходятся волны тепла и мурашек и начинает кружиться голова. Тяну руку назад, чтобы запустить пальцы в его волосы, чтобы не позволить ему остановиться. И снова слышу сдавленный стон, а затем шепот:

— Дэниэлла. Моя Дэниэлла — его рука перемещается с талии к моему лицу, лаская меня самыми кончиками пальцев, заставляя желать большего.

Я разворачиваюсь в кольце его объятиях, поднимая глаза, встречаюсь с внимательным взглядом расплавленного серебра. Рион замирает, будто ожидает, что я оттолкну его. Но я лишь толкаю его в мягкое кресло за спиной. Он не сопротивляется, падает в него, выпуская меня из своих рук, но не сводит с меня напряженного взгляда.

Сознание пытается вытеснить пережитые страхи, притупляя разумность. Завтра я буду ругать себя, но я уже не могу остановиться. Я хочу попробовать эти губы, которые так часто снятся по ночам.

Я плавно ставлю одно колено на кресло с одной стороны от его бедер, а второе с другой. Наблюдаю, как его дыхание становится ещё более глубоким, а руки сжимают подлокотники до побелевших костяшек.

Рион замирает, словно боится пошевелиться. Кладу руки на плечи и опускаюсь на его бедра. Так моё лицо оказывается прямо напротив его. Я могу видеть его глаза. Я могу…