После непродолжительной борьбы, когда изнемогая от желания, я стонала и извивалась, он повторил:

— Говори!

— Глеб…я тебя люблю… — кричала я, царапая его спину.

— Еще!

— Я хочу быть твоей…только твоей…

Разум окончательно покинул меня, и в минуты наибольшего наслаждения я без умолка шептала ему то, что он так хотел слышать. Это было правдой. Вот так вот забыть обо всем, что стояло между нами непроходимой стеной, отдавать целиком и брать без остатка — это и было моим самым заветным желанием.

Мы лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь мгновением.

— Дай угадаю, сейчас ты коришь себя еще больше, — сказала он, поглаживая меня по голове.

— За что? Признания, полученные под пытками… — улыбнулась я.

— Под сладкими пытками. Я просил неделю. Имелось в виду, что ты будешь наслаждаться, а не заниматься самобичеванием.

— Во-первых, никто не говорил, что всю неделю мы проведем в постели, во-вторых, — я приподнялась на локте, и, глядя ему в глаза продолжила, — Я не хочу неделю. Я хочу всю жизнь. Я хочу принадлежать тебе целиком и полностью и хочу, чтобы ты так же принадлежал мне. К черту все, что было. Я хочу начать с чистого листа. Только ты и я! — по мере того, как я говорила, его глаза лезли на лоб, — Я люблю тебя, Глеб. Я устала бороться с собой и с тобой. Но есть куча проблем. Одна из них: ты мне уже не веришь. Я говорю, а ты напряженно анализируешь и ищешь подвох.

— Да, ты была права. Забыть все, что было сложно, поэтому, зная тебя, я жду, когда ты выставишь свои условия.

— Нет никаких условий, — вздохнула я.

— Знаешь, что ты пахнешь счастьем?

— Счастье пахнет молоком. Мы никогда не почувствуем его запах. Но это и твой крест тоже, — говоря это, я смотрела куда-то ему за плечо, не в силах смириться с тем, что лежу в объятиях своего палача.

— Все решаемо, милая. Даже это. Если ты готова все забыть, я буду носить тебя на руках всю оставшуюся жизнь.

— Да.

Несколько дней мы не выбирались из постели. Я запретила себе думать о прошлом, и была счастлива, как когда-то давно, когда Глеб сделал мне предложение. К сожалению, выходные заканчиваются, и он должен был меня покинуть. Мне так не хотелось с ним расставаться даже на минутку. Казалось, как только он ступит за порог, вся дымка счастья, окутавшая, наши отношения улетучится.

— Что с тобой, Детка? Ты будто меня хоронишь, — сказал он, прижав меня к себе.

— У меня плохое предчувствие, не хочу оставаться одна.

— Давай я отвезу тебя в центр, займешься шоппингом. Скоро отправимся в путешествие, надо обновить гардероб.

— Путешествие? Ух, ты! — я попробовала улыбнуться, вышло не очень.

Глеб высадил меня у торгового центра, и я отправилась по магазинам, без всякого желания что-либо покупать.

Я продолжала бесцельно бродить по бутикам, только теперь с ощущением, что некто дышит мне в затылок. Потратив около часа на то, чтобы вычислить преследователя, я пришла к выводу, что у меня паранойя. В конце концов, глупо надеяться, что Глеб мне доверяет. Он вполне мог приставить своих людей. Так ничего и, не купив, я села пообедать в кафетерии. Достала зеркальце и изучила публику сзади, поймав себя на мысли, что чувство тревоги не отступает, я покинула торговый центр. Пересекла проезжую часть, свернула во дворы, немного поплутала, но так никого и, не обнаружив, решила выйти к проспекту.

Паника достигла своего апогея, я пустилась бежать, когда черный джип со скрежетом затормозил у тротуара, но бег, к сожалению, не был моей сильной стороной. Два амбала схватив меня, скрутили мне руки за спиной, и, надев черный мешок на голову затолкали в машину. Оказавшись зажатой между двух головорезов, с мешком на голове, я жадно хватала воздух, но мое единственное легкое не справлялось, и я потеряла сознание.

Очнулась я от хлынувшего потока холодной воды, попыталась пошевелиться, но безуспешно: руки были привязаны к спинке стула, на котором я сидела, ноги тоже были связаны. Передо мной стоял мужчина, крепкого телосложения, бритый наголо, он терпеливо ждал, пока я осмотрюсь по сторонам. Это был подвал. Большое помещение, бетонные стены, и судя по тому, что мне не заклеили рот, орать можно сколько угодно — никто не услышит.

— Вы совершили ошибку, — сказала я.

— Давай, вместе ее исправим, — хохотнул он и продолжил, — Ты расскажешь нам, где Хантер, и мы тебя отпустим на все четыре стороны.

Я вспомнила, как выглядел труп Кучерова и тошнота подкатила к горлу.

— Убит, при задержании.

Здоровяк подошел и со всей силы ударил в солнечное сплетение, я бы согнулась пополам, если б не была туго привязана к стулу.

— Вы меня привязали, чтоб я сдачу не дала? — сказала я отдышавшись.

— Не хочу портить твою красоту, но если ты будешь упрямиться, без этого не обойтись.

— Вы не красоту портите, а здоровье. Я и так почти инвалид, еще один такой удар и я отправлюсь прямиком к Хантеру. Так что можете передавать послание.

Дальше начался кромешный ад. Я и раньше попадала в плен, к Макару, но его люди были практически джентльменами, на фоне моих сегодняшних мучителей. Периодически я теряла сознание, приходила в себя, и все начиналось снова. У моего инквизитора появился напарник, более молодой и энергичный, он подошел к делу со всей ответственностью. Чем больше времени проходило, тем меньше они ограничивали себя в фантазиях. Они были уверены, что Хантер ушел, и помогла ему я, а я знала, что даже если сдам Макса, живой меня уже не оставят.

Здоровяк занес руку, а я, зажмурившись, закричала:

— Меня зовут Полина Ковалева! Мой муж сотрет вас в порошок!

Этого не стоило говорить, потому что Полину Ковалеву следовало убить и труп ее спрятать так, чтоб никто и никогда не нашел, но я приближалась к тому состоянию, когда выстрел в голову — не худший исход.

— А меня принц Чарльз! — загоготал тот, что моложе.

— В моей сумочке паспорт!

— Дай ее сумку, — обратился здоровяк к товарищу.

Изучив документы, он нахмурился еще больше.

— Слушай, если ты так уверена, что Хантер мертв, кто, по-твоему, организовал покушение на Беса?

— А по-вашему, это сделала я в паре с киллером-любовником, а потом сама же под пули и полезла?

— Под какие пули? — здоровяк удивился.

— Я была с Бесом, когда в него стреляли! И ваш первоклассный киллер попал в меня! Странный промах для такого парня, не находите?

Здоровяк задумался, и мои страдания на время прекратились.

— Может, попробуем более гуманные способы, — мерзко облизнулся второй.

— Не советую. Она держит за яйца Клима и Беса. И то, что они на время выскользнули из ее рук, еще не значит, что она не схватит их крепче.

— Должно быть, девчонка с талантами! — продолжал веселиться тот.

— Гена, пока не трогай! Запри в коморке, и руки развяжи.

Здоровяк удалился, а Гена, развязав меня, повел через весь подвал, в самый дальний угол. Я не сразу разглядела там дверь. Шаги давались мне с трудом, а мокрая блузка, облепив грудь, будоражила фантазию Геннадия. Столько пошлых шуток я не слышала за всю жизнь. Открыв дверь, прежде чем втолкнуть меня внутрь, он лизнул мою щеку, мгновенно вызвав рвотный рефлекс.

— Еще повеселимся, Крошка!

— Молись, чтобы за мной пришел Клим, а не Бес, — прошипела я.

Комната была не большой, без окон, но имелся матрас, на нем я и устроилась. Я даже не знала, какая часть тела болит больше, лежать в любом положении было неудобно, но я просто закрыла глаза и отключилась.

Когда я пришла в себя, все тело ныло, с губ струилась кровь, голова гудела, одежда промокла насквозь, и было дико холодно. Я потеряла счет времени, но на улице должно быть тепло. На самом деле, не было уже никакой надежды на то, что Глеб или тем более Клим вытащат меня отсюда, и временами мне просто хотелось умереть, желательно быстро.