Я вздыхаю. Его слова кажутся правдивыми. Но всё равно до конца не могу осознать, что могла так ошибаться.

— То есть ты была такой отстраненной из-за Мари?

Я силой проталкиваю из себя слова. Наверное, я никогда и ни с кем не была столь откровенна, как сейчас. И это так сложно. Страшно сказать слишком много и стать уязвимой.

— Да. В какой-то мере. Мне было страшно, что когда-нибудь ты всё прекратишь, и все будут с сочувствием похлопывать меня по плечу. Уж лучше пусть никто не знает.

Я замолкаю и отворачиваюсь, не в силах сейчас смотреть в его глаза. Но кожей ощущаю, что его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

— Ну и в общем всё так и случилось. Столько раз хотела спросить — почему?

— Почему не спросила? Я думал, что если спросишь, то я очень сильно ошибся и хоть что-то значу для тебя.

Наши взгляды встречаются. В горле застревает ком от того, сколько эмоций сейчас в его голосе. Глаза начинает щипать, сжимаю пальцы и впиваюсь ногтями, чтобы удержать себя от таких не нужных сейчас слез.

— Я много раз собиралась, но всегда что-то мешало… Так почему ты в итоге свалил в закат? — последнее предложение заканчиваю, наверное, слишком резко. Но во мне сейчас столько непонимания, что не могу сдерживаться.

— Всё так же нелепо, как и у тебя… Я не мог понять, почему ты со мной: просто от нечего делать? Или… — он замолкает подбирая слова. — Сейчас трудно сформулировать, но тогда мне казалось всё вполне логичным, как бы цинично ни звучало. Одним из вариантов я предполагал деньги.

Меня будто придавило роялем из тех самых кустов.

— Что? Деньги? Ты правда так думал? Я разве хоть раз просила?

— Ты заставляла меня сомневаться в себе!

— Господи, но при чём тут деньги? В голове не укладывается! Или… — у меня начинают складываться детали пазла. Минимум несколько раз он был свидетелем моих денежных трудностей, а в тот день я говорила… — Так ты про мошенников и кредиты?

— Это стало катализатором. Я планировал откровенно поговорить с тобой, но ты весь вечер рассказываешь про гребаные восемьсот тысяч!

— Да я же просто делилась переживаниями! У меня и мыслей таких не было. Вернее, были, конечно, всё это так давило, и я искала любые выходы. Но я бы никогда не попросила об этом!

— Как ни странно, но я знаю. Правда, понял это гораздо позже. Казалось, что уже ничего не поделаешь.

— Ну да, придумал себе что-то, ушел в закат, а потом стыдно было признать неправоту?

— Ну как-то так… — он грустно улыбается.

— Ну что ж, прекрасно, что мы всё выяснили. Мне стало легче. Наверное. Ну пока нет, но станет, — пока говорю, дергаю ручку, пытаясь открыть дверь.

— Мы не закончили, Ли́са, — мягко говорит он.

И я рискую и тоже называю его по имени:

— Закончили, Тёма, — и мне нравится, как звучит его имя. Я знаю, что он не просто так затеял этот разговор. И мне хочется верить, что мы действительно еще не закончили. Но прямо сейчас я не могу спокойно рассуждать. Мне хочется забиться в уголок и хорошо всё осмыслить. Бросаться в его объятия только из-за того, что он всё рассказал, я не собираюсь.

Распахиваю наконец эту чертову дверь и выпрыгиваю на морозный воздух.

— Тебе придется передумать, — почти смеясь, кидает мне вслед Артём.

— С чего бы?

— С того, что ты мне нравишься. А я тебе.

— Много возомнил!

Я с наслаждением захлопываю дверь, так что машина содрогается, и иду к подъезду.

Не учитываю только подтаявший днем и замерзший к вечеру снежный накат на дороге. Происходит пренеприятнейшее знакомство моего копчика, затылка и локтей со льдом.

— Святые пирожочки… — хриплю я от боли, даже не пытаясь встать.

— Видишь, тебе нельзя от меня уходить, — на лету выдает Артём и присаживается рядом. — Ты как? — он приподнимает мою голову с обледенелого асфальта.

— Ты знаешь, тут неплохо, пожалуй полежу еще немного, чтобы в полной мере ощутить всю горизонтальность и твердость окружающего пространства.

Звягинцев смеется. Подхватывает меня и аккуратно ставит на ноги. А я, дезориентированная, заваливаюсь ему на грудь.

— Стоп, ну не здесь же, сначала ты должна на мне жениться!

Я смеюсь и тут же скрючиваюсь от боли.

— Поехали-ка в травмпункт.

— Да сейчас всё пройдет!

— А если сотрясение?

Я хмурюсь.

— Думаешь?

— Не знаю. Но твой полет был хоть и недолог, но фееричен. Забирайся в машину.

В травмпункте я немного жалею, что согласилась. В очереди передо мной пять человек, а парень со сломанной ключицей надолго застрял в кабинете.

Артём пододвигается ближе и шепчет, щекоча мне ухо:

— Не кисни, вот посмотри на ту оптимистичную женщину — вся в крови, а песни поет.

Я прыскаю и утыкаюсь ему в плечо. Женщина на другом конце холла действительно ужасно пьяна и тихонько напевает Лепса, перед этим во всеуслышание объявила, что кровь не ее, а ее «врагов» и мы можем не переживать за нее.

Позже скорая привозит девушку со сломанной рукой. И моя очередь сдвигается. Артём в очередной раз предлагает поискать какой-нибудь платный травмпункт.

— Мы зря тут час сидим? Скоро моя очередь!

— Так и скажи, что хочешь подольше побыть со мной.

— И когда ты успел стать таким самонадеянным?

Понимаю, что я тут надолго, и пишу маме и Маше, где я оказалась, успокаиваю, что всё не так страшно.

«Когда ты успела?» — спрашивает Фомичёва в нашем чате.

«Последний день ноября всегда как-то так себе проходит», — отвечаю и понимаю, что ровно год назад мы расстались с Артёмом.

«Тёма пишет, что может быть сотрясение! Он с тобой?»

— Ты написал Маше?

Он пожимает плечами и улыбается.

«Вряд ли, но проверим. И да, Звягинцев тут», — отвечаю на сообщение подруги.

«Он как-то причастен к твоему падению? — спрашивает Злата. — Если да, то может составлять завещание».

Я показываю Артёму пост.

— Я так-то спас тебя. Чувствуешь, в воздухе рыцарством запахло?

— Пока я чувствую только запах больницы, лыцарь!

«Отчасти», — отвечаю, мстительно хихикая.

— Улыбочку! — Артём обхватывает меня за плечи, разворачивает и делает селфи.

— Эй!

Я тянусь, пытаясь отобрать у него телефон, чтобы удалить фото, но он вскакивает, а вот мой больной копчик не дает мне аки ниндзя прыгнуть к нему и захватить врага. Звягинцев ухмыляется и ковыряется в мобильнике, стоя посередине холла, куда мне не добраться.

— Что ты там делаешь? — свирепо шепчу я, стараясь сильно не шуметь, хотя на нас и так все косятся, а окровавленная женщина затянула Серова «Я люблю тебя до слез». Звягинцев еле сдерживается, чтобы не начать кататься по полу.

— Господи, когда я успела попасть в психушку?

Пиликает мессенджер, и я получаю сообщение от незнакомого контакта. Во вложении файл — наше фото с Артёмом. Он состроил такую милейшую мордашку, что хочется потыкать его в щечку, мое же лицо изображает испуг человека застуканного за ночным разграблением холодильника.

— Что за!..

— Правда мы милашки? — Тёма усаживается рядом приобнимает одной рукой за плечи и утыкается носом мне в щеку. Дыхание перехватывает — я так скучала по нему. Даже не понимала, насколько сильно. — Я скучал.

— Откуда у тебя мой номер?

— Догадайся.

— Предательница.

— Хороший друг, ты хотела сказать.

— Р-р-р!

— Я сказал ей, что мы встречаемся.

— Что?! — я натурально хотела придержать глаза, чтобы не выпали. — А ты не торопишь события?

— С тобой по-другому нельзя.

«Артём сказал, что мы встречаемся?» — пишу в чат.

«Нет. А вы встречаетесь? Поздравляю!»

— Вот ты врунишка!

— И что ты мне сделаешь?

— О, я придумаю, поверь.

— Ну накидай варианты.

«Наконец-то» — читаю сообщение от Златы.

— Что за… предательницы! — бессильно откидываюсь на спинку сиденья. Не могу до конца осознать абсурдность всего происходящего. Может, я до сих пор в обмороке валяюсь на дороге и всё это бред моего поврежденного сознания?