– Ну и что ты кричишь?

– Ты же просила позвать тебя. Вот я и зову. Странная ты, – на полном серьезе говорит. Это вроде как его претензия, а я улыбаюсь. – Выходи давай уже. Блин, я, кажется, голос сорвал.

Кидаюсь к шкафу и нацепляю первые попавшиеся джинсы и футболку. Спешу. Твою мать, я спешу спуститься к Леманну. Только недавно запретила девчонкам его имя в моем доме произносить, а сейчас шуршу помадами в поисках любимой. Не выйду же я не накрашенной к Киру.

Спускаюсь по лестнице. Лифт же некогда ждать. У меня будто и правда свидание. Только перед тем, как открыть подъездную дверь перевожу дыхание, выравниваю. Кир ни о чем не должен догадаться: как спешила, как помаду искала, как чуть не споткнулась о ступеньку.

– Привет, – голос предает. Все еще часто дышу. Воздух густой, втягивать его сложно.

– Красивая. Коза.

Улыбается так, что устоять на ногах сложно, колени слабеют. И снова новое чувство режет в груди. Я словно парить начинаю от того, как он на меня смотрит и что говорит. И смеяться хочется, и плакать. Да и обнять его смертельно хочется.

– Нравлюсь?

Он хмыкает странно и глаза прищуривает. В сердце дверь ищет и черт, он на верном пути.

– Чуть-чуть, – и показывает мне сомкнутые указательный и большой пальцы. Сколько для него это «чуть-чуть».

Вот что за человек?

– Прошу, – открывает передо мной пассажирскую дверь.

Скрестила руки на груди. Снова вредничаю. Чуть-чуть, значит?

Кир вздыхает тяжело и, близко подойдя, без вопросов берет меня на руки. От касаний его рук теплые ручейки по коже струятся. Следом мурашки табуном идут. Приятно и умопомрачительно. Не хочу, чтобы отпускал. Я будто на своем месте. Мне комфортно. Тут, на руках у Леманна.

– А ты тяжелая!

Невыносимый человек!

Зоя.

– Как Питер? – спрашиваю между делом.

Сама смотрю в окно и стараюсь не смотреть в его сторону. Каждый раз, как только ловлю его взгляд, что-то щелкает внутри.

– Ты уже в курсе? – довольно улыбается. А улыбка у него и правда очаровательная. – Зойка, а мне приятно, что ты обо мне думала.

Кир чуть расслабляется и откидывает голову на подголовник. Езда сейчас мягкая и приятная. Вот-вот усну.

– Я не думала. Так, Милка обронила между делом, – веду плечами и стараюсь не выдать себя.

– И ты распереживалась, – продолжает.

– Много на себя берешь, Леманн. Вот еще, переживать. Ты перепутал мою попу с Иркиной! После такого я вообще не хотела к тебе выходить!

– Ирка, как я понимаю, не твоя подруга. Дрянь последняя и сучка крашенная? – говорит так уверенно, будто в курсе всех моих чувств. Это несколько настораживает, но и подкупает. Первая догадка и сразу в десяточку.

– А ты на нее пялился.

– Не пялился я, – чуть повышает голос. Но мы не ругаемся. Это нечто другое. Какой-то странный флирт, особенный.

Скрещиваю руки на груди. Меня на самом деле задело, что он ее попу оценил в первую очередь. А я так, какая-то там третья слева.

– Зато у нее ноги короче.

Бросаю на Кира быстрый взгляд. Что я надеялась там увидеть? Что врет? Ничего не вижу. Тепло только по телу растекается, как растопленное сливочное масло, смазывает все шероховатости и неровности.

– Правда? – опасливо спрашиваю. И не дай Бог сейчас ответит, что он пошутил. Я даже подобралась вся в ожидании его слов.

– Пфф, ты еще спрашиваешь? Коротенькие и невзрачные.

– И кривые! – добавляю я.

Господи, мы обсуждаем Иркины ноги. Едем вроде как на свидание, а обсуждаем не меня, а ее. И тут, черт возьми, удружила.

– Так, а я о чем, – восклицаю, – а у меня? – осторожно спрашиваю. Сейчас самое время засыпать комплиментами. Зажмурилась и жду. По коже холодок приятный пробегает.

Кир молчит. Кажется, погасил наш диалог в одну секунду. Потерял интерес. Это пугает. Всего лишь секунда, а он уже не со мной. Переключил свое внимание на объект более выгодный ему. Что это?

– А у тебя классные ножки, Зой, – нейтрально говорит. Я перестала ровно дышать. Его фраза обычная, пустая. А я так надеялась услышать приятное в свой адрес. Да даже шутку. Они у нас получаются классные.

– Кир? Ты… У тебя все в порядке? – он снижает скорость и перестраивается в другой ряд. Потом быстро скролит что-то в телефоне. Кажется, я для него перестала существовать. Пустое место, пшик.

Когда наше общение с Леманном прекратится, я буду знать, что творится у меня внутри: обида, горечь и сожаление.

Только никому и никогда я в этом не признаюсь.

– Кир? – чуть повышаю голос. – Да черт тебя дери, ты для этого меня вытащил из дома, на руках к машине нес и звал меня под окнами?

– Помолчи! – говорит с грубостью.

И весь внимания в своем телефоне. Хоть бери и выкидывай. Только страшно. Я не знаю, что ожидать от такого Леманна.

Закусываю губу с такой силой, что, кажется, зубами разгрызла тонкую кожу. И молчу. Я правда молчу. Не кричу обидные слова в ответ, не ругаю, не лезу. Будто правда своей грубостью на какую-то кнопку нажал, что мне резко стало … больно.

– Так что ты там говорила? – снова улыбается и возвращает мне того Кира, который вызывает у меня раздражение и симпатию одновременно.

– Ничего.

Хочу добавить, чтобы развернул машину и отвез обратно, поставил на то место, где взял, и уехал. И никогда не возвращался.

Кир останавливает машину и включает аварийку. Нам сигналят сзади и кричат ругательства. Но Леманну все равно, он же … Леманн. Ему, получается, можно все.

– Я, – набираю воздуха в легкие, пока она не затрещат от боли, и произношу на одном дыхании, – ты так резко выключил меня из своей реальности. Как долбаную вилку из розетки. Хоп – и нет контакта. Меня это пугает, Кирилл.

– Почему?

– Потому что ты переключился на другую тему, не завершив эту. Резко, грубо, словно потерял интерес.

– Надо было кое-что отправить. Это работа.

– Но ты мог попросить подождать. А ты как тесаком рубанул между нами.

– Черт, Зоя, все лишь попросил помолчать. Мне нужно было переключиться. Если я весь внимания в одном деле, не успокоюсь, пока не доведу до конца. Я такой, – он значительно повышает голос. – От первого до последнего числа, от старта до финиша я отдаюсь по максимуму ради цели.

Ради цели… мигает капслоком у меня в голове. Я для него цель? Что будет, когда он получит желаемое? Ведь я могу быть финишом, как он сказал.

Языком даже не могу пошевелить, чтобы хоть что-то ему ответить.

– Все, не дуйся.

Отключает кнопку аварийки и выжимает газ. Тема для него исчерпана, а меня в лед заморозили, даже зябко стало.

Спустя пять минут мы подъезжаем к зданию кинотеатра. Давно, кстати, не ходила в кино. Первая попытка улыбнуться и скосить взгляд на Кира. Будто и правда в голову мне пробрался, хитрый лис.

– Билеты на последний ряд, Зоя, – шепчет близко. Его попытка меня расшевелить. Я для него просто обиженная девчонка сейчас.

– Ужастик, небось, какой, – стараюсь шутить.

– Не-а. Романтическая комедия. А я их терпеть не могу, Зоя. Все ради тебя, все ради тебя, – повторяет дважды.

Этот Леманн знает, что делать. Прописал у себя в голове план и следует ему неукоснительно. Глупая и доверчивая Зоя Беляева ему начинает верить и поддаваться.

– Какие жертвы. Только я тоже не люблю такие фильмы, – нагло вру.

Хоть чуть-чуть, но насолить очень хочется. Неимоверно и нестерпимо, ладони даже чешутся от этой пакости.

– Врешь? – не верит. Я чуть не подпрыгнула от радости. Леманн сомневается.

– С чего бы? Я похожа на ту, которая любит сопли в сахаре?

Господи, о чем это я? Конечно похожа. Эти фильмы единственные, над чем я могу спокойно плакать и не стесняться своих слез.

– Вообще-то да. Еще и плачешь, когда смотришь.

Ух, по венам горячее варенье льется и склеивает стенки. Он меня как книгу читает.

– Ошибочка, Кирилл.

Я заставляю купить его билет на боевик. Кир отстоял места в последнем ряду. Мы, конечно, та еще парочка.