– Кто-то… на конях. На лошадях.

– Тихо сиди. Термос убери.

– Кто это может быть, как думаешь?

– Убери термос, он блестит от луны!

– И кони какие-то непонятные… Типа единорогов.

– Спрячься. Как будто тебя вообще нет.

– …А прикинь, счастье запрещено законодательно?! Вот просто запрещено, и все.

– Объясни.

– Ну это метафора. Можно же объявить запрещенным все что угодно. Просто напечатать на бумажке и сказать, что теперь правильно так, как там напечатано. А то, что не напечатано, нельзя.

– Извини, но это попахивает поздним Толстым. Таким анархическим поздним Толстым.

– О, ты знаешь, что такое поздний Толстой. Респект.

– Я понимаю твой сарказм. Давай еще выпьем, и я объясню свой вопрос. Шоколадочку бери.

– Я на диете.

– Респект. Смотри. Эти рассуждения всегда попахивают…

– Два раза «попахивают».

– Спасибо, у нас есть редактор. Эти рассуждения отдают желанием упарываться всем сразу. Что ты думаешь про это?

– Я думаю то, что…

– «Думаю то, что» – нельзя так говорить.

– Я думаю, что алкоголь – это очень плохой наркотик. Вот смотри, метафора: у человека есть бочка варенья…

– Ты так рекламируешь это свое варенье. Дай я его все-таки попробую.

– Попробуй.

– Слушай, а что это? Земляника?

– Земляника – унылая безвкусная подмосковная ягода. А это наша сибирская клубника, эндемик.

– Клубника же большая такая. Дайте ложку!

– Большая клубника еще более унылая.

– Слушай. Офигенское варенье. Я уже вижу, как на него нацелились коршуны из нашей банды. Пойду-ка я спрячу его.

– Спрячь.

– А ты пока продолжай про свои метафоры.

– Коньяк кончается.

– Коньяка еще тоже зацеплю.

– И ложку мне.

– Зачем ложку? Я тебе это варенье назад уже не отдам.

– Не, для «Нутеллы», коньяк закусывать.

– Ты же на диете?

– «Нутеллу» можно.

– Оок.

– Лёнич, они были на единорогах.

– Кто «они»?!

– Конная полиция.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Они на лошадей простыни могли накинуть. И рожки какие-нибудь картонные приделать.

– Я сейчас тебе рожки приделаю.

– Ну, может, что-то типа Ку-клукс-клана! Помнишь, как у Тарантино.

– Серьезно: ты употреблял сегодня что-нибудь?

– Коньяк.

– Употреблял?!

– Коньяк пью весь вечер с тобой!

– Дай сюда.

– Да тут не осталось почти ничего.

– Ладно, извини… Я тоже перепугался.

– Допей, успокойся. Они уехали.

– Куда, видел?

– В лес туда дальше. Может, домой поедем? Не найдем мы сегодня ничего, я чувствую.

– Подожди, дай подумать. Ты точно нормально?

– Ну да. Устал только, и прохладно уже.

– Допивай, тут еще осталось. Ты говоришь, на лошадях какие-то белые накидки были?

– Не совсем белые. Скорее цвета топленого молока.

– А «рожки» на что были похожи?

– Рожки даже я не видел.

– Почему тогда ты решил, что это единороги?

– Да не волнуйся ты так. В любом случае, они уехали. Ну просто что-то показалось в темноте. Полнолуние же еще.

– Ладно. Давай еще один заход сделаем. Не найдем – домой поедем.

– Давай. Я согрелся уже.

– Откуда у тебя еще один коньяк?!

– У меня с собой был… Я не хотел тебе сначала говорить. Но я подумал, что холодно будет. И когда ехал к тебе, зашел в «Пятерочку». И оказался прав.

– Тот первый тоже твой был?

– Не, тот я честно нашел при тебе. Кстати, орешки же еще есть. Будешь?

– Да подожди со своими орешками. Меня волнует GPS. Надо вернуться к началу оврага, откуда мы зашли в лес. И теперь пойти уже нормально. Условно говоря, почти от машины. А GPS показывает, как будто нам до того места… Ну очень много идти. Сейчас я телефон перезагружу.

– А потому что не надо картам верить. Я всегда вам говорю.

– Кому – вам?

– Тебе и Соне. Она тоже картам верит. А потом ходим с ней непонятно где.

– А кому верить надо? Тебе?

– Мне тоже, конечно, не всегда надо верить. Но сейчас я чувствую, что идти надо туда. По ощущениям.

– Можно я все-таки картам поверю? Не хочу тут до утра ходить по твоим ощущениям. Все, понятно вроде. Пошли. Давай свой второй коньяк.

– Орешки тоже бери.

– Как их щелкать надо? Как семечки?

– Не. Поперек.

– Покажи.

– Я не могу. У меня зубы.

– Зубы, глаза, что у тебя еще?

– Ощущение, что идти все-таки надо туда.

– Да я уже не знаю, как реагировать на твои ощущения. Правда, что за «единороги» там были?

– Да просто воображение разыгралось. Дай глотнуть тоже.

– Понемножку только пей.

– Да ладно. Может, еще найдем.

– Я надеюсь, мы найдем все-таки то, что ищем.

– Нормально все будет. У меня ощущение хорошее появилось.

– Вкусные орешки.

– А у тебя талант их щелкать. Хочешь, расскажу, как я в тайгу за шишками ездил?

– Эти из тайги, что ли?

– Эти я не знаю, откуда. А обычно в тайгу за ними ездят.

– Ну расскажи, пока идем.

– Боюсь, сейчас расскажу, ностальгия набросится…

– Главное, чтобы единороги опять не набросились. Тайга – это типа такого леса?

– Не, ты что, она совсем другая!

– Тише только говори.

– Почему на тебе сейчас майка с единорогом?

– Ты второй коньяк принес. Даже я не откажусь.

– Единорог: почему он здесь?

– Это моя манифестация наивности.

– Объясни.

– Наливай.

– Так, а на закусь что?

– Варенье.

– Варенье я спрятал. «Нутелла» где твоя?

– Ушла.

– Куда?

– На закусь.

– А как ты без ложки?..

– У меня с собой, оказывается, была ложка, в рюкзаке случайно завалялась. Ну и пока ты ходил за второй бутылкой, я первую добил… Под «Нутеллу».

– Оок. Давай тогда с шоколадочкой.

– Давай.

– Единорог.

– Да. Меня часто упрекают в наивности. В излишнем оптимизме. В инфантильной доверчивости к миру и к людям. И вот, мои оппоненты иногда в шутку называют меня единорогом.

– Кто твои оппоненты?

– Любимая женщина.

– Так. А еще?

– Пожалуй, всё.

– Приведи пример.

– Ну допустим, кто-то поздравляет в соцсетях с днем рождения, и я радуюсь. А Соня потом объясняет: смотри, там же на самом деле сарказм. Ехидство. Едкое издевательство…

– Она прямо так и говорит?

– Ну не совсем так. Но мы же договорились интервью без мата.

– Так. Еще пример?

– Ну или гуляем по Лефортово. Там есть всякие непонятные места, которые выглядят как заброшенные. Такой вайб в целом у Лефортова. «Вайб» – так еще говорят?

– Тебе можно.

– Ну вот. Вайб. Трамвайное депо, со старыми еще трамваями. Романтика эта вся старомосковская. Над которой я, в свою очередь, посмеиваюсь. Хоть и люблю Москву – и старую, и новую. Москве же все идет. Она как идеальная женщина, которая может надеть любое случайное платьишко, купленное на бегу, за копейки, и у нее потом все спрашивают – а где ты купила это потрясающее платьишко?! Собственно, моя любимая женщина такая.

– Ты хотел привести пример наивности.

– Да. Идем по Лефортову, видим депо, я хочу зайти, она говорит, что нельзя. Подходит охранник и спрашивает: может, вам еще экскурсию провести? Я радуюсь: а можно?! Даже охранник смеется. А она потом называет меня единорогом.

– Любимая женщина в шутку называет тебя единорогом, и ты воспринимаешь это как упрек?

– Да.

– Я бы считал это комплиментом.

– Вот она тоже, кстати, так считает: все хоть сколько-то обидное надо на всякий случай воспринимать как комплимент.

– Выигрышная позиция.

– Мне кажется, это защита неуверенного человека от травмирующих оценок.

– А ты уверен в себе?

– Нет, конечно. Но я не прячусь от оценок в безусловном одобрении. Придуманном, как домик, о котором я уже говорил. Эта вся безусловная любовь…