– Мулан! Что ты натворила? – принялась она отчитывать дочь. – Тебе нужно научиться держать себя в руках!

«Наверное, я окончательно потеряла контроль над собой, – думала Мулан. – А вдруг сплю только я, а не все вокруг? Неужели всё происходящее – просто очень странный сон?»

– Не могли бы вы мне помочь? – прервал её размышления вежливый голос – это говорил кролик. – Прошу!

Мулан в крайнем изумлении подошла к лежащему на траве животному. Поравнявшись с ним, она чуть не ахнула от ужаса. Издалека ей казалось, что его шёрстка пятнистая, но вблизи стало понятно, что он весь забрызган кровью. Из четырёх глубоких ран на задней лапе стекали тонкие красные струйки, покрывая серебристый мех причудливым узором, словно зверёк случайно прыгнул в чернильную лужу. Он приподнял голову и посмотрел на девочку. Всё тело кролика содрогалось от боли, силы почти покинули его, но взгляд при этом казался абсолютно безмятежным.

– Ты? – спросил он скорее заинтригованно, чем недовольно. Голос его по-прежнему был голосом целителя, но звучал мягче и чуть более певуче. – Ты должна спать, как и все в твоей деревне. Но я рад, что ты здесь. Подашь мне сумку?

Мулан решила пока не пытаться найти объяснение происходящему, а только согласно кивнула и принялась глазами искать мешок целителя. Он упал, когда напали лисы, и теперь дожидался хозяина, лёжа на траве и поблёскивая в лунном свете. Взяв сумку, она почувствовала, насколько нежно прикосновение шёлка, словно вода струилась между пальцами.

– Достань синюю ткань, – попросил кролик и вытянул лапу. – Перевяжи ею рану.

Девочка открыла сумку и почти сразу нашла нужный кусочек ткани. Она была лёгкая и мягкая, как гусиное пёрышко, держать в руках этот невесомый квадратик было словно вдруг положить на ладонь частичку неба. Мулан опустилась на колени рядом с кроликом и, насколько могла осторожно, приподняла его. Бурая, почти чёрная жидкость продолжала сочиться из пугающего вида ран, оставленных когтями лисы, поэтому она как можно скорее обмотала лапу тканью, постаравшись накрыть рану целиком. Затянув повязку, она вдруг заметила странное выражение в глазах кролика. Казалось, он смотрит на неё со смесью восхищения и уважения. Мулан довольно усмехнулась про себя. Всё-таки ей удалось произвести впечатление на этого потустороннего зверька.

– Отлично, – сказал он, как только девочка закончила.

Мулан встала, но тут же снова чуть не повалилась на землю. Ткань, которой она только что туго обвязала рану, начала растворяться, словно впитываясь в тело кролика. Когда она совсем исчезла, снова обнажив лапу, ужасных потёков крови уже не было. Одного мгновения хватило, чтобы шерсть снова начала мягко сверкать в серебристом свете луны. Единственным напоминанием о недавно полученных увечьях была отметина чёрного цвета, так и оставшаяся на лапке кролика, словно кто-то в шутку нарисовал на ней четыре полоски угольком.

Глаза Мулан, которым она отказывалась верить, стали круглыми, как миски для риса. А ведь совсем недавно ей казалось, будто ничто уже не сможет её удивить.

– Кто... Кто вы такой? – едва смогла вымолвить она.

Кролик невесело усмехнулся, и Мулан пришла в ещё большее смятение от того, насколько человеческое выражение было на мордочке животного.

– Может быть, у тебя есть какие-то предположения? – спросил он в ответ, смотря на неё снизу вверх с выражением полного умиротворения, как и раньше.

Мулан вдруг подумала, что глаза у него кошачьи. Даже скорее тигриные: круглые и тёмно-жёлтые, почти янтарного цвета, со зрачками, чёрными, как беззвёздная ночь, и с густыми бровями, напоминающими хвойные ветви. Эти глаза казались девочке очень знакомыми, но она никак не могла вспомнить, где могла их видеть. Казалось, мысли о всём непонятном, что произошло с ней за этот день, забили ей голову, прямо как насморк, не дающий свободно вздохнуть. Нельзя ли и от них тоже как-то избавиться? Мулан шмыгнула носом и принялась искать носовой платок в складках одежды.

– Так вот в чём дело! – воскликнул кролик с таким видом, будто вдруг нашёл ответ на мучивший его вопрос.

Мулан бросила попытки найти платок, поняв, что, как обычно, оставила его дома, и в недоумении уставилась на целителя.

– Ты не вдохнула отвар, – пояснил кролик, поймав её взгляд. – Вот почему ты не уснула вместе со всеми.

Тут кролик встал, и Мулан поняла, что он гораздо крупнее, чем ей казалось, – его уши доставали девочке до колена. Она наблюдала, как он неторопливо скачет по направлению к сумке, решив, что он движется так медленно из-за раненой лапки. Целитель тем временем вытащил из своего походного баула вышитый мешочек, цветом и формой напоминающий хурму, и подтолкнул его в сторону Мулан.

– Поднеси к носу и сделай глубокий вздох.

Мулан с сомнением взяла в руки мешочек. Он был украшен искусным узором, вышитым шёлковыми нитями. На нём был изображён лиловый цветок, вокруг которого располагались пять ядовитых животных: змея, паук, жаба, многоножка и скорпион. Казалось, она уже где-то видела такой рисунок.

– Не бойся, он тебя не усыпит, – насмешливо сказал кролик. – Зато сможешь дышать.

Мулан недовольно насупилась, но всё-таки сделала глубокий вдох. К её удивлению, она тут же почувствовала, как в ноздри хлынул прохладный ночной воздух. Девочка довольно улыбнулась.

– Значит, – сказала она с надеждой, – вы всё-таки целитель.

– Да, – ответил кролик, забирая мешочек и укладывая его обратно в сумку. – Помимо всего прочего.

– А те лисы, они тоже волшебные? – снова спросила Мулан. – Мне показалось, что они и не собираются вас есть.

– Нет, – со смешком ответил кролик. – Есть она бы меня не стала. Настоящее варварство для существа с её воспитанием.

– Она? – не сдавалась девочка. – Вы знакомы с одной из них?

– Я знаком с обеими, – ответил кролик, и по его мордочке пробежала мрачная тень. – Но я говорил о Белой лисе.

– Откуда вы её знаете?

Мулан не могла удержаться от расспросов, хотя знала, что ведёт себя крайне невоспитанно. В голове звучал строгий голос отца: «Девочке не полагается бесцеремонно расспрашивать старших. Помни, где твоё место».

Но кролик не выглядел оскорблённым. Вместо этого он глубокомысленно смотрел на Мулан, словно не зная, с чего начать.

– Мы очень давно знакомы, – наконец сказал кролик. – Но я понял, какова она на самом деле, только когда умер.

– Вы? Вы умерли?

Мулан была окончательно сбита с толку. Всё, от укрывшего её родную деревню серебристого тумана, до говорящего кролика, запутывало её сильнее и сильнее. Голова девочки вдруг закружилась, как будто не в силах справиться со всей свалившейся информацией. Мулан тихо опустилась на землю, радуясь, что под ногами всё та же твёрдая почва, и озадаченно посмотрела на сидящего рядом кролика. Сначала казалось, что он готов в любой момент встрепенуться и исчезнуть, но вместо этого повернулся к собеседнице и долго смотрел на неё, прежде чем ответить.

– Да, я умер, – наконец сказал он. – Уже очень давно. А случилось это так...

Давным-давно, когда мир был совсем молод, Нефритовый император, всемогущий правитель Небес, объявил ночи полной Луны священными. Как только её серебристый лик появлялся над горизонтом, жители волшебного мира могли свободно бродить среди смертных, а те, в свою очередь, должны были встречать их богатым пиром. В ночь полнолуния ни один человек или зверь, ни один дух или Бессмертный не должны были остаться голодными. Отказать в угощении было не просто постыдно – такое поведение навлекало бесчестие на всех предков провинившегося.

Этот указ распространялся и на животных, которые отнеслись к нему со всей серьёзностью. Обезьяна решила собрать орехи, Выдра наловить рыбы, а Собака накопать съедобных корешков и клубней. Но Кролик никак не мог придумать, чем же угостить тех, кто придёт к нему на пир. Сам он ел только траву и понимал, что этого будет недостаточно, чтобы насытить голодного. Тогда Кролик решил, что поступит по-другому: от каждого человека или животного он возьмёт по кусочку угощения. Множество дней он без устали уговаривал и менялся, пока не собрал невероятное разнообразие еды – от орехов Обезьяны до крынки молока Коровы.