— Что предпримем? — Сухо поинтересовался Константин, обращаясь к генерал-атаману егерских войск, Петру Дорохову.

— Если решим вопрос с думой… — Дипломатично начал командир всех егерей страны.

Константин поднял трубку.

— Егора Шатилова… Жду. — Он прикрыл глаза, и услышав ответ спикера парламента, встряхнулся. Егор Асланович? Да, я. Тут вот какое дело. Вы наверняка слышали о перестрелке на Садовом бульваре?.. А знаете чья работа? И это стало быть знаете. Ну тогда вы догадываетесь о том. что я буду предпринимать. Дума не даст разрешения на действия в столице? Ну, что-ж. Тогда сегодняшним приказом, я распускаю парламент и назначаю досрочные выборы. Надеюсь увидеть вас в составе нового парламента. Успехов! — Положив трубку, повернулся в сторону личного секретаря. — Пётр Андреевич? Подготовьте указ, зарегистрируйте в канцелярии, и отвезите этим говорунам. Надоели. — И снова обращаясь к генерал-атаману спросил. — Так сойдёт?

— Разрешите приступить? — Командующий вытянулся по стойке смирно.

— Давай Пётр Николаевич. — И помни, под корень. Чтобы там вообще ничего не взошло никогда. Спрошу только за неудачу, если эта дрянь вновь полезет.

Только через сутки, после пленения Владимира, кристалл набрал минимальное количество энергии, а среднее, ещё через полутора суток, и всё это время целители посменно, держали Владимира в состоянии глубокой отключки, но с каждым разом это требовало всё больше и больше сил, потому как организм неведомым образом адаптировался и сон стал совсем неглубоким. Володя словно бродил в сером мареве безвременья, не в силах очнуться от дурного сна.

Тем временем вместе с троном-кроватью привезли патриарха, и не отключая от приборов и мановодов, осторожно перенесли на светящийся голубым светом алтарь, а с другой стороны голова к голове, предварительно раздев догола, положили Владимира.

К этому времени отряды егерей, подкреплённые ударными группами имперской стражи, брали штурмом известные точки Церкви Животворящей Веры, и очень часто, не беря никого в плен, сжигали строения дотла, выжигая места сопротивления. Штурм подземной крепости начался сутки назад, но пока успехов не было. Подземелье построенное именно как убежище последнего шанса, было не взять атакой сверху, а на любые попытки пробить своды, следовал ответ боевых энергетов. Конечно в таком законсервированном виде, подземелье не могло просуществовать долго. Год, ну два, и церковники обязательно полезут наружу, но никто из власть имущих не хотел растягивать операцию на такой срок, поэтому все привлечённые энергетики, рыли проходы, постепенно углубляя шахту.

В храмовый комплекс не доносились звуки боя, но временами по помещению проходила тяжёлая дрожь, от которой начинали мерцать светильники, и сбивались узоры, но жрецы, наполнявшие их силой, не отвлекались на такие мелочи, выпевая сложный речитатив вербального узора. Они понимали, что если их господин очнётся в новом теле, то имея такую мощь, вполне можно поторговаться. А если нет, то всегда есть тайный тоннель, чистые документы и счета в банках, чтобы начать новую, безбедную жизнь.

В это время Владимир шевельнулся, и один из жрецов, сделал подзывающий жест ладонью.

— Почему он не спит?

— Мы влили в последний узор почти пять тысяч эрг. Этого должно было хватить на сто человек… — Залепетал целитель.

— Мне плевать, сколько ты там влил. — Жрец взял целителя за лацканы пиджака и приподнял над полом. — Мальчишка должен крепко спать!

— Я всё сделаю, господин. — Целитель подскочил к своим коллегам, и они начали выстраивать круг концентрации, позволяющий влить в узор силу сразу нескольких энергетов.

А Владимир уже не спал, и очнувшись, крепко уцепился за реальность, до крови втыкая ногти себе в ладонь, и прикусив губу.

Узоры, и напев жрецов, которых он видел сквозь прикрытые глаза, сливались в мутное, тягучее облако, накрывавшее с головой. И всё ярче, и ярче начали проступать чьи-то чужие воспоминания. Детство в деревне, драка с соседскими мальчишками, и первая любовь на сеновале, с местной гулящей девкой… От всего этого Владимир отмахнулся словно от неинтересного фильма, развеяв существенный пласт памяти патриарха, от чего тот застонал в голос, и жрецы словно получив пинка запели громче, а картинки чужой памяти полились потоком. Но Володя, крутанул свою память, взяв для начала крайне неприятный эпизод, когда его пытали в австралийской тюрьме. Те переживания и боль остались такими же яркими и плотными как и в день когда случились, так что старик, вдруг широко раскрыл глаза, затрясся в припадке, и замычал не в силах сказать ни слова. Узоры переноса замерцали с новой силой, но Владимир уже понял принцип, и давил чужие образы своими. Вот он в подбитом самолёте, выстреливает катапультой, и видит, как уходящая вдаль машина вспыхивает огненным шаром, а он, падая, летит на острые пики скал, и только каким-то чудом ему удаётся сманеврировать стропами и уйти в сторону. И пасти волчьей стаи, что прихватили их с другом на учебном выходе.

Владимир в прошлой жизни был эйдетиком и его образы памяти всегда сопровождались звуками, запахами и тактильными ощущениями. И он с лёгкостью давил чужую волю, и образы, скорее подчиняя старика, чем становясь его вместилищем. Но в какой-то момент, он остановил стирание личности, потому что пошёл интересный с его точки зрения участок. Счета, тайники, связные и покровители в высших слоях общества, и другие интересные вещи. А через минуту всё закончилось. Патриарх Церкви Животворящей Веры, сделал последний вздох, и умер.

— У нас получилось? — Тревожно спросил один из жрецов, и Владимир, понимая, что смысла таиться больше нет, сначала сел, на камне, потрогал светящийся диск пальцем, хмыкнул и перевёл взгляд на жрецов стоявших тесной кучкой.

— Смотря чего вы хотели добиться. — Он спрыгнул с алтаря и пробежавшись глазами по комнате, увидел свою одежду, валявшуюся на полу. — Между прочим, восемьсот рублей, костюмчик. — Он стал надевать одежду, не обращая внимания на людей и полагая что те не сразу определят подмену, или наоборот отсутствие таковой.

— Ну, что встали как бараны? — Он накинул на плечи пиджак, изрядно помятый и испачканный скачками в сквере.

— Повелитель? — Несмело спросил один из жрецов, а в ответ, Владимир ударил «огненным копьём», и ещё раз и ещё, пока все пятеро жрецов, не легли изломанными куклами на лаково блестящий чёрный пол.

Жмущихся к стене целителей, он просто проигнорировал, пройдя мимо, и заглянув в соседнюю комнату, увидел огромную сидячую кровать, разворошенную словно муравейник, догадавшись что в этом перемещали умершего старика.

Затем подумал и вернулся к алтарю.

— Эй, пипирки клистирные, есть, кто знает местный курятник и может вывести? Обещаю, что за того замолвлю словечко, перед следователями. А остальные пусть идут на каторгу на общих основаниях.

Не жалейте золота воинам вашим. Каждая монета оплачена ими кровью.

Сергий Онежский

Цепные псы кровавого режима, вот уже третий день безуспешно штурмуют цитадель истинной веры, Церковь Животворящей Веры. Вся вина смиренных служителей Бога в том, что они позволяли верующим, молится в храмах, и принимать дары, распределяя в пользу неимущих…

Парламент Британии внимательно следит за событиями в России, оказывая филиалу Церкви Животворящей веры, правовую и организационную помощь.

Лондонское время 15 сентября 1961 года

Егерские подразделения, Имперская стража, и Охранители ведут бои в подземном комплексе Церкви Животворящей Веры, признанной решением суда вредоносной организацией, и запрещённой повсеместно на территории Империи и некоторых других стран.

Московские новости. 16 сентября 1961 года.

Российское общество который день обсуждает роспуск парламента, осуществлённый государем Константином первым в соответствии с Основным Законом Российской Империи. Поговаривают, что государь не сошёлся с парламентариями во взглядах на Церковь Животворящей Веры, но где были избранники народа в тот момент, когда суд признавал эту организацию вредоносной и запретил её существование на землях Империи?