А спустя всего месяц… Спустя месяц после дурацкой смерти помощника столь же дурацки сломался выделенный Боровичскому отделению ОГПУ автомобиль. То есть сам Карл Юльевич вообще удивлялся, что этот «Руссо-Балт» шестнадцатого года выпуска еще как-то ездит, но все же опыт человека, когда-то эти автомобили делавшего, помогал поддерживать жизнь «железного коня». Однако сломалось авто все равно именно по-дурацки: возле вокзала машина, объезжая застрявшую в грязи телегу, наехала на брошенный кем-то возле дороги кусок рельса — и чертова железяка, одной половиной провалившись в канаву, второй так ловко стукнула снизу, что разом перебила тяги управления, а затем продолжающий движение автомобиль на рельсу наехал всем весом и остался без вырванного крепким металлом распредвала.

Эта неприятность Карла Юльевича не очень расстроила, ведь уже потихоньку начал работать механический завод, а он, как в прошлом весьма умелый токарь, вероятно смог бы изготовить поломанные детали. И мешать ему никто не будет, и время для дела такого найдется: ведь в городе появилось еще пятеро сотрудников ОГПУ, оставившие его практически вообще без работы. Но когда машину притащили (на гужевой тяге) в заводской цех, он подумал, что это будет все же не очень просто. То есть изготовить новый распредвал он смог бы, но для этого и металл нужен подходящий…

Однако придумать, откуда можно было бы нужный кусок металла добыть, он не успел: подошедший к нему товарищ, которого «варяги» назначили старшим по перезапуску завода, внимательно оглядел машину и сообщил ему свое мнение по поводу поломки:

— Так этот кусок говнища еще и сам передвигался? Даже несмотря на это? — и он ткнул пальцем в треснувший и запаянный медным припоем цилиндр.

— Да, передвигался, — холодно сообщил ему Карл Юльевич, — и, когда я устраню поломку, и дальше передвигаться сможет.

— Ерунда всё это, — ответил тот, — тут проще мотор заменить.

— Вероятно это было бы проще, но при наличии другого мотора.

— А в чем проблема?

— В том, что нового мотора нет, — хотя товарища Бредиса очень многие называли флегматиком, он явно начал раздражаться.

— Нет, так сделаем… когда литейку организуем.

Эта мысль латышу чем-то понравилась, и он с некоторой гордостью за город, в котором ему довелось руководить, поделился никому из приезжих, очевидно, неизвестной информацией:

— Литейка есть на бумажной фабрике, и, увидев недоумение на лице собеседника, пояснил: — это рядом с заводом «Новь». Литейка есть, литейщиков сейчас там нет, но вы, насколько мне известно, привезли литейщика-заключенного. Вы хотите отлить новые цилиндры?

— Не заключенного, а… впрочем, неважно. Нет, я хочу сделать новый мотор. Покойный какой мощности был?

— Какой покойный?

— Мотор этот.

— А… Двенадцать лошадиных сил.

— Понятно тогда, почему на паяном цилиндре не развалился. Так, мотор лучше сделать сил в двадцать… вы, я гляжу, что-то в моторах понимаете?

— Да, я их делал. И на этой машине мотор чинил тоже я.

— Это радует. А давайте вас назначим директором моторного завода?

— И где этот завод находится?

— Пока нигде, а будет… там пустырь есть, рядом с этим… с бумажным заводом, там и построим. Следующим летом, а пока здесь прототип мотора сделаем и на машину вашу его поставим. Пойдете директором?

— Я не думаю, что мои руководители согласятся.

— А я их и спрашивать не буду. Если вы согласны, то я просто приказ напишу: так мол и так, уволить из ОГПУ в связи с переходом на более ответственную работу.

— И ОГПУ согласится?

— Все сотрудники Девятого управления имеют безусловное право забирать к себе любого человека без согласования с их начальниками. Любого, кроме, разве что, членов Центрального комитета — да и то я в этом полностью не уверен.

— А вы тоже сотрудник Девятого управления? — удивился латыш.

— Всего лишь начальник отделения, но если моей власти не хватит — скажу товарищу Сухову, он все же начальник Управления…

— Я, пожалуй, все же откажусь: был всего лишь токарем, хотя и весьма хорошим, а самому придумать мотор…

— Да плевать: у вас уже есть изрядный опыт в управлении, так что ваш опыт токаря лишь поможет не принимать откровенно дурацких решений, работе мешающих: директор должен не сам все делать, а людьми управлять. А мотор придумывать мы найдем людей, впрочем простенький я и сам придумаю. Ладно, пока мотор еще не придуман, то и вы подумайте — над предложением моим, заодно поможете и опытный образец изготовить — как токарь, конечно.

Валентин, после того, как Вася озвучил ему новую идею, лишь фыркнул:

— Мысль интересная, но, скорее всего, лишь для психиатров. У нас что, есть спецы по разработке моторов?

— Специалистов нет, однако на своей ласточке я мотор столько раз перебирал, что его и воспроизвести, пожалуй, сумею. Сумею, но пока не буду: у меня есть практически рабочие чертежи двухцилиндрового оппозитника. Я размышлял, как в моей «ласточке» свободное пространство увеличить и подобрал подходящий моторчик.

— А почему его не купил?

— Потому что он пока не продается. У меня племянник диплом в Е-бурге писал, вроде как в рамках импортозамещения минимоторчик для минитракторов изобретал. Изобрел, взяв в качестве образца какой-то бразильский, что ли, прототип, диплом успешно защитил. А потом мы с ним прикинули, что если сделать восьмицилиндровую версию на две сотни сил, то такой в «ласточку» вполне бы поместился, к тому же уменьшив потребный объем моторного отсека почти вдвое.

— Собирался четыре моторчика синей изолентой друг с другом скрепить?

— Так он с ребятами с УДМЗ почти договорился попробовать сделать, вроде как дешевое двигло на надводных дронов: там ТВД изначально не предусматривался, мотор с насос-форсунками …

— ТВД? Так это дизель? — удивился Валентин.

— Ну да…

— Ты думаешь, что нынешняя молодежь сможет топливные форсунки изготовить?

— Надо попробовать. В любом случае ты же не собираешься КПВТ на горбу таскать?

— Веский довод, и не оспоришь…

— Я вот что подумал: у нас с алюминием не ахти, при нынешних допусках и посадках высокооборотник нам не изготовить — но если делать из чугуна и обороты резко так подсократить, то двадцать сил из конструкции вытянем. А если получится, будем трактора с этими моторами лепить, тоже польза.

— Ну ладно, дерзай. Остается вопрос: на какие шиши будем завод строить? Денег нам Киров больше ни копейки не даст, у него у самого с ними полная задница.

— Ольга говорила, что у неё и по деньгам план почти готов, так что придется тебе снова к Кирову скоро ехать…

Ольгин «план» был исключительно прост и интуитивно понятен каждому из попаданцев: чтобы появились деньги нужно продать что-нибудь ненужное. Правда, чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно чтобы это ненужное кому-то, причем кому-то при деньгах, было очень нужным. А тут или у потенциального покупателя денег нет, или деньги есть, но…

Пока что у попаданцев «ненужного» было очень немного — но оно было. И Ольга Дмитриевна сама отправилась это ненужное срочно продавать. В Москву. Вместе с ней заниматься торговлей отправился и Петруха, но он в столице задержался всего на два дня…

Станислав Густавович с изумлением смотрел на сидящую перед ним женщину. Молодая и довольно симпатичная, всем своим обликом она напоминала какую-нибудь недалекую барышню из провинции. Однако принесенные ей документы (прочитать которые на самом-то деле его заставило грозное удостоверение этой дамы) намекали, что барышня не очень-то и проста. А за время получасового разговора, во время которого Станислав Густавович задавал ей вопросы по содержанию документа, он почти убедился в том, что его она сама и составляла. Почти — потому что в глубине души все еще не мог поверить, что молодая женщина способна на столь глубокий анализ. Для него самым удивительным было то, что в документе содержались очень конкретные предложения, причем предложения, сопровождающиеся «неубиваемыми» обоснованиями, по изменению существующей финансовой системы — которые не просто описывали, а доказывали, что то, о чем сам Станислав Густавович лишь начал задумываться, является лучшим выходом из сложившейся, прямо скажем очень паршивой, ситуации.