– Это действительно необходимо? – спросил Таннер.

– Да. Необходимо, – коротко и сухо ответила Мор. И стала читать дальше: – «Но некая сущность мешает им вернуться назад. Некая сущность в тысячу раз могущественнее и омерзительнее всего, что им доводилось видеть в самых диких своих фантазиях, в самых страшных кошмарах».

– К чему вы ведете, мисс Мор?

Мор внезапно сорвала с лица темные очки. Глаза у нее были серые и холодные. Зеленые крапинки на радужных оболочках внушали надежду – они походили на мох, карабкающийся по древнему камню. Но что-то было явно неладно с правым глазом. Со зрачком. Он потерял форму, словно растекшийся темный желток испорченного яйца. Растянулся и проник в радужку, грозя поглотить ту малую толику цвета, что в ней оставалась.

– Что, черт подери, здесь похоже на мелодраму?

– Никто не хочет превратить «Надрез» в мелодраму, – заверил Гэри.

Мор медленно повернулась к нему. Ее деформированный зрачок словно разрастался, всасывая в себя остатки скудного света над столом.

– Я знаю, что вы взяли нового автора. Я видела последний вариант сценария.

Гэри сверкнул глазами на Таннера. Таннер вздрогнул и, чтобы перевести стрелки, устремил обвиняющий взгляд на Филипа.

– Она имела полное право увидеть сценарий, – сказал тот.

Гэри провел ладонью по своему гладкому, бледному лысеющему лбу:

– Господи, Филип. Да что с тобой такое?

– Мы всего лишь пытаемся выйти на более широкую аудиторию, – не сдавался Таннер. Он пытался вернуть ситуацию под контроль. – Поэтому мы взяли наиболее симпатичных читателю персонажей и развили их образы.

– Развили, – саркастически усмехнулась Мор.

– Именно.

– Я скажу, что вы сделали: вы выдумали любовную историю, которой нет в романе, чтобы фильм превратился в жалкую мистическую дрисню наподобие «Сумерек».

– А если начистоту, что тут, мать вашу, плохого? – выпалил Гэри.

– Это уже не моя книга.

– Верно. Это не ваша книга. – Гэри откинулся на стуле. – Это наш фильм.

Ну, вот и все. Маски сброшены. Наконец-то.

С любезностями было давно покончено. Гэри загнал Мор в ловушку, и все за столом это понимали.

– Права мы купили. Разрешение на экранизацию вы нам дали. Наше с вами сотрудничество окончено. Теперь мы будем работать с «Надрезом» так, как мы считаем нужным. Черт, да мы, возможно, и заголовок этот гребаный заменим. На что-нибудь, знаете ли, поприличнее. Если хотите поорать и постучать каблучками, наорите сперва на юриста, который вас во все это втянул. А теперь, если не возражаете, я доем свой стейк. Потом, может быть, еще и десерт закажу. Хотите – оставайтесь, хотите – уходите. Дело ваше.

Гэри взял нож и вилку, отрезал здоровенный кусок холодного стейка и с довольным видом запихнул его в свой ухмыляющийся рот. Он пристально смотрел на Мор, одинаково наслаждаясь и мясом, и моментом.

Мор медленно надела очки. А потом, к изумлению всех присутствующих, закивала.

– Вы правы, – сказала она.

Второй раз за вечер Гэри застыл, не дожевав.

Мор провела ладонями по своим бритым вискам, словно сбрасывая капюшон, который до этой минуты мешал ей видеть:

– Вы правы. Думаю, я просто не так смотрела на проблему.

Гэри покосился на Таннера и прищурился, словно спрашивая: «Что эта сучка удумала?»

Таннер пожал плечами.

Мор протянула руку через стол и коснулась ладони Гэри. Кончики ее покрытых серебристым лаком ногтей чуть царапнули его обгоревшую на солнце кожу. Дрожь пробежала от основания черепа Гэри до кончика его члена.

– Простите, Гэри, – сказала Мор. – Я, честно, не ругаться сюда пришла.

Гэри забыл о еде. Он скользнул взглядом по открытому декольте Мор, затем посмотрел в темные стекла ее очков. Огоньки снова были там. Они мерцали. Танцевали.

– Просто… ужасы очень дороги мне.

Она переплела его неуклюжие пальцы со своими, подтянула его ладонь ближе к себе.

– Ну что же, это я понять могу, – промямлил Гэри. – Я не виню вас за откровенность.

Мор засмеялась с явным облегчением:

– Слава богу. Простите, я не хотела вас оскорбить.

Свободной рукой Гэри отмахнулся от ее извинений, словно отгонял дурной запах:

– Ничего страшного. Все в порядке, честное слово.

Таннер и Филип наблюдали этот обмен репликами с растущим недоумением. Никто из них еще не слышал, чтобы Ти-Кэй Мор за что-то извинялась.

– Я лишь хочу, чтобы вы как следует поняли кое-что. – В ее взгляде, устремленном на руку Гэри, сквозило нечто близкое к обожанию. Серебристым ногтем Мор прочертила на его волосатых костяшках затейливый узор, потом повела пальцем по тыльной стороне ладони вниз, к запястью.

Гэри выпрямился на своем стуле.

Ласковый палец Мор вернулся к верхней части его ладони, дошел до кончика его указательного пальца. Ногти Гэри являли собой настоящую выставку достижений дорогущего маникюра, это была единственная тщательно ухоженная часть его тела.

– Понимаете, ужас для меня – это нечто выстраданное.

– Я понимаю.

– Это не детские игры.

– Согласен.

Мор легонько потянула Гэри за указательный палец, словно фермер, проверяющий коровье вымя.

С толстых губ Гэри сорвался еле слышный вздох.

Таннер бросил на Филипа ошарашенный взгляд. Они оба понимали, что за столом их сейчас считай что нет. Они были больше не нужны. Вечер принадлежал Гэри и Мор, и никому больше.

– Страх очень похож на секс, – продолжала Мор. – Грубый, первобытный, и, когда он хорош – когда он и впрямь хорош, – бывает даже немного больно. Но это приятная боль, вы же понимаете?

Толстяк кивнул и попытался что-то сказать, но лишь выдохнул.

Мор погладила его палец. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

– Потому что в этом и заключается суть хоррора. В боли. В невыносимой, всепоглощающей боли. Такой реальной, такой жестокой, что ты почти что испытываешь извращенную потребность в ней. От нее мурашки бегут по коже, намокает киска и твердеет член. Боль нужна нам, чтобы ощущать себя живыми. Она доказывает нам, что мы существуем. И настоящий ужас начинается, когда мы осознаем, что погоня за этим ощущением – за доказательством нашей подлинности – привела нас в страшное темное место, откуда нет выхода. Вот истинный ужас. Когда соблазнитель набрасывается на нас и сделать уже ничего нельзя. Мы потеряли контроль над ситуацией. И теперь нас ждет чудовищная, невообразимая расплата.

Мор стиснула палец Гэри так, что кончик побелел. Другой рукой она схватила с его тарелки нож для стейка.

– Вот, к примеру, секунду назад вы были уверены, что я к вам клеюсь.

Мор прижала острие ножа к пальцу Гэри, завела прямо под изящно подстриженный ноготь.

– А сейчас я загоню вам этот сраный нож под ваш поганый ноготь.

Мор легонько нажала – кончик ножа погрузился в мягкую плоть. Под ногтем расплылось крошечное кровавое пятнышко.

Изо рта Гэри вырвался жуткий звук, похожий на панический взвизг щенка, которого пнули ногой. Он дернул руку, и Мор выпустила его палец.

Таннер бросился к ней через стол, но Мор уже отложила нож и поднялась на ноги.

– Ах ты сучка! – прошипел Гэри. – Гребаная шизанутая сучка!

Ресторан замер, все глаза устремились на Мор и трех мужчин за столом.

– Спасибо за ужин, дорогой Гэри. Было очень приятно. – Она закинула на плечо цепочку, заменявшую ее сумке ремешок, черные волосы обвились вокруг стальных звеньев, словно побеги разумного растения. Затем ткнула серебристым ногтем в книгу на столе. – Это оставьте себе. Может, вам даже захочется почитать.

– Тебе конец, слышишь? – Казалось, Гэри сейчас разорвет от бешенства.

Но Мор уже толкнула дверь и растворилась в до сих пор хранящем тепло воздухе калифорнийского осеннего вечера.

Лучи фар пробежались по дому на вершине холма, осветив суровый бетонно-стеклянный модерновый фасад середины прошлого века.

Золотистый «Мазерати-Гран-Туризмо» влетел на подъездную дорожку. Шины взвизгнули – машина резко затормозила.