– Классика, – с меланхоличной улыбкой согласился Себастьян, – как и я сам. – Он сделал большой глоток виски. – Но похвала из уст такого писателя, как вы, Сэм, талантливого писателя, честного писателя, не пустой звук. Я верю, что вы умеете отличить хорошую историю от плохой. И если мои истории хороши, что ж, значит, я со своей задачей справился.
Сэм кивнул. Он поднес бокал к губам, но так и не отпил. Он должен был сказать еще кое-что.
– Я прочел «Едва заметную тень» в двенадцать. За два года до того умерла моя мать. Я не… Ну, скажем так, жизнь у меня была не сахар. Ваша книга, ваше творчество не просто вдохновили меня. Они… они меня спасли.
Себастьян медленно кивнул, но не произнес ни слова. Некоторое время двое мужчин пили молча.
– Я тоже читал ваши книги, Сэм, – наконец сказал Себастьян.
Грудь Сэма стиснуло невольное волнение.
– Они мне очень понравились, – продолжал Себастьян. – Вы очень искренни в своих романах, особенно в самом первом. Он – подлинный. Возможно, вам покажется, что это не самый эффектный комплимент на свете, но голос вроде вашего – живой голос – редкость в наши дни.
Настала очередь Сэма отвечать молчанием на похвалу. Одобрение Себастьяна значило для него неизмеримо много, однако три слова вспороли его самооценку словно ножом – «особенно в самом первом».
Сэм сделал длинный глоток, надеясь, что пиво, смешавшись с медленно рассасывающейся в желудке таблеткой, притупит его чувства.
– Что же касается остальных наших собратьев по перу… – Себастьян быстро окинул вестибюль взглядом и, убедившись, что никого из тех, о ком он говорит, в зоне видимости не наблюдается, продолжил: – Мистер Манниак пишет для подростков – для аудитории, которую я никогда не понимал и уже не пойму. А мисс Мор при всей своей бешеной популярности потакает… скажем так, специфической прослойке, полагающей, будто сексуальное раскрепощение заключается в том, чтобы дать демону трахнуть тебя в задницу.
Сэм чуть не поперхнулся пивом, но все же сумел проглотить его, прежде чем расхохотаться.
– Уж простите мне мою прямоту, – сухо закончил Себастьян.
За окном наконец стемнело, последние отблески заката скрылись за горизонтом. Бар словно бы обрадовался сумеркам, музыка сменилась с джаза на электронную, лампы, еле заметные днем, теперь расчертили красные стены узкими полосами яркого света. В вестибюле словно стало теснее, посетители начали перебираться ближе к барной стойке. Когда сюда успело набиться столько народу? Голоса гудели все громче и громче, наслаивались друг на друга, беспорядочная пьяная болтовня лилась отовсюду.
Сэм видел, как в темноте за окном кто-то движется. Он догадывался, что это люди, однако суетились они, совсем как насекомые, и, казалось, старались держаться в тени, подальше от глаз наблюдателя.
– Здесь ведь есть какая-то история?
Себастьян смотрел на руку Сэма. Понятно было, что старик спрашивает не о татуировках.
– Да.
– Вы кому-нибудь ее рассказывали?
Сэм покрутил в руке бокал с остатками пива:
– Кое-что рассказывал. Жене. Бывшей жене.
– Почему только кое-что?
– Иногда… – Сэм помедлил. Облако едкого серого дыма снова заклубилось у него в горле. – Иногда истории слишком сильны. Они меняют тебя в глазах других.
Старик кивнул:
– Это точно.
За столиком неподалеку компания предпринимателей в плохо сидящих готовых костюмах разразилась неожиданно громким хохотом.
Себастьян выпрямился на своем табурете, атмосфера беседы потеряла толику своей интимности.
– В любом случае будет крайне прискорбно, если вы так и останетесь автором четырех романов.
– Нет, я сейчас работаю над новой книгой. Дело движется.
«Врешь, – тут же выругал он себя. – Ты соврал своему кумиру».
Себастьян, похоже, уловил неискренность собеседника, его улыбка слегка поблекла.
– Сэм, агенты рассказывают друг другу всякое. В этом бизнесе ничто не остается тайным долго. Иногда писателю просто нужно сделать перерыв, чтобы перестроиться.
Сэм коротко рассмеялся, надеясь правдоподобно изобразить удивление:
– Не знаю, что вам говорили, но, клянусь, это просто слухи.
– Слухи – занятная штука, – мягко сказал Себастьян. – Неважно, правдивы они или нет, люди им верят.
Глава 9
Понедельник, 31 октября
Дэниел Манниак всегда был жаворонком.
Он распахивал глаза, стоило солнцу показаться на горизонте, даже когда спал дома, в своей постели, рядом с женой Сабриной. Он выбирался из кровати как можно тише, морщась, когда кровать, освобожденная до вечера от его туши, издавала скрип. Сабрину он не будил почти никогда. Она спала как убитая. Лежала, крепко свернувшись калачиком под одеялом, такая же миниатюрная, как в юности, когда только познакомилась с ним.
Поэтому для Дэниела стал немалым потрясением тот факт, что в гостиничном номере в городе, где он бывал всего-то пару-тройку раз, он ухитрился проспать.
Когда он разлепил веки, солнечный луч уже перерезал изножье кровати, точно ножом. Бросил взгляд на электронные часы на тумбочке – 10:14 утра. Рука, вынырнув из-под одеяла, потянулась к устройству. Только потрогав их, ощутив пластик корпуса своими толстыми пальцами, он смог поверить, что цифры на дисплее не врут.
– Ешкин корень…
Они условились встретиться в вестибюле в половине двенадцатого. После душа и одевания у него едва-едва останется время запихнуть в себя поздний завтрак.
Дэниел перекатился, чтобы подняться, но мягкий матрас как будто не хотел его отпускать, просев под чудовищным весом.
В голове мелькнула совершенно дикая мысль:
Ерш твою медь, я же встать не смогу.
Он ухватился за раму кровати, ища точку опоры. По пути рука задела и смахнула с тумбочки лежавшую рядом с часами книгу.
Дэниел посмотрел на пол.
Эту книгу ему прошлым вечером дала Кейт.
«Фантомы прерии».
Он заворчал сквозь зубы, злясь на самого себя.
Из-за книги-то он и проспал…
Поднявшись в номер из ресторана в начале десятого, он прекрасно понимал, что пора ложиться. Но книга заинтриговала его с того самого момента, как он взял ее в руки в библиотеке. Что-то такое было в обложке, обманчиво простой в сравнении с тем пакостным художеством, что красовалось на обложках его собственных романов. Сельский дом, тонущий в высокой траве, зловеще-мистический огонек в окне верхнего этажа. Он поднес книгу поближе к глазам. Тут чьи-то лица меж деревьев за домом? Сказать наверняка было сложно, но в изгибах теней между гладкими стволами чудилось что-то наподобие людских силуэтов.
Дэниел устроился в кресле у журнального столика под окном и раскрыл книгу.
«Подлинная история сверхъестественного кошмара», – гласил подзаголовок.
Он начал читать.
«Фантомы» были написаны журналистским слогом с уклоном в наукообразие, но встречались и красочные обороты, и их оказалось достаточно, чтобы Дэниел, пусть и немного стыдясь своей впечатлительности, перенесся из отеля в Канзас-Сити на Кровавый ручей, в мрачную сельскую глушь.
Он был с доктором Малкольмом Адьюделом, когда на пороге его встретила Рейчел Финч. Ее лицо покрывала лунная бледность, а волосы – разительный контраст! – были черны, словно беззвездная ночь. Вместе с парапсихологом Дэниел исследовал дом, комнату за комнатой, прислушиваясь к звукам призрачного ветра, наполняющего коридоры, точно воздух – легкие. Закрывая глаза, он видел зловещие черты Ребекки Финч – она уже умерла, когда Адьюдел явился в дом, однако ее присутствие здесь ощущалось так же явственно, как присутствие Рейчел. Несколько раз Дэниел подпрыгивал на месте, когда мимо его номера проезжала тележка горничной.
Он был уверен, абсолютно уверен, что слышит скрип колес кресла-каталки Ребекки Финч.
Он одолел две трети книги, когда понял, что читает уже четыре часа кряду. Шел второй час ночи.
Быстро вскочил с кресла, почистил зубы, натянул полосатую пижаму. И забрался в постель с твердым намерением спать. А книга подождет.