После этого «выбить» у него комнату для семейства матери было проще простого. Девочки с восторгом узнали, что они впервые в жизни полетят самолетом. Что касается Нины, то она полет с многочисленными посадками перенесла отлично, а Вера после этого написала, что лучше бы она поехала поездом. Что она не понимает, зачем брат выбрал эту профессию. Справиться со своими внутренними органами при «болтанке» она не сумела. Больше самолетами не летала, лет двадцать.

Я, конечно, понимал, что делаю глупости. Матери сейчас всего 13 лет, и живет она отдельно от отца, директора завода имени Ленина, эвакуированного из Луганска во Фрунзе. Крупнейшее предприятие города, плюс у него еще три «спутника» развернуты на территории республики. Все строил дед. Место было удобное: большие месторождения свинца (и урана), меди, неподалеку. И азотный завод на той же ветке ж/д. Выпускали унитарные выстрелы для нужд РККА, всю номенклатуру от 7,62 до 85 мм. В конце войны начали «сотки» делать. Дед прибыл туда из шарашки, на заводе, где он работал главным инженером, в Омске, взрыв произошел «из-за нарушения норм безопасности». Упала женщина, переносившая гремучую ртуть для капсюлей. Сдетонировал склад с инициирующими ВВ. Так как он туда только приехал и писал о нарушениях, и в наркомат, и парторганы города и области, то расстрел ему заменили на 10 лет. Народу много погибло. Во Фрунзе он прибыл под конвоем в июле 1941-го, на должность главного инженера, через месяц стал директором, но без освобождения от конвоя. Зимой 1942-го его расконвоировали: завод выдал продукцию, а как только завод вышел на плановый выпуск боеприпасов, то сняли судимость и наградили ТКЗ (Трудовым Красным Знаменем). Мать, собственно, почему в селе оказалась: это в 52-м было, перед днем Победы, на завод приехал лектор от ЦК КПСС, который прочел рабочим лекцию о том, почему СССР победил Германию, и обязательно победит в новой холодной войне. Ну, работяги ему поаплодировали, а так как товарищ был из Москвы, то его к столу пригласили, где дед, не удержавшись, дал тому совет, что когда он выступает на оборонных предприятиях, то для пущего эффекта, требуется упоминать заслуги «инженерного корпуса СССР», без усилий которого победа была бы невозможной. Некоторое право на это он имел: Сталинскую премию он получил вместе с академиком Кошкиным за создание роторно-конвейерной линии сборки унитарных боеприпасов. Благодаря ее внедрению, РККА не имела «патронного» и «снарядного» голода в ту войну. 15-ть таких линий работали во Фрунзе. Лектор полез в бутылку, доказывая, что его лекция утверждена в каком-то отделе ЦК партии. Тогда дед выложил из кармана три кружка латуни: большой, средний и совсем маленький.

– Вот, держи! Сделай из этого, непрерывным методом, патрон. Хотя бы один! Это – входящие заготовки. На выходе формируются пачки, их укладывают в цинки и запаивают, или закатывают в банки. В количестве миллионов штук. Не можешь? Тогда не звезди, а то твою лекцию смешно слушать. За Победу!

Через неделю его отстранили от руководства заводом и до марта 1953-го он находился под следствием. До суда дело не дошло, его освободили, увязав дело со смертью вождя. А он-то какое отношение к этому имел? Кто там у нас рукой водили в отделе пропаганды? Товарищи Суслов и Михайлов! Под общим управлением Хрущева. Так как «освобождение» прошло под «амнистией», то в Министерство сельскохозяйственного машиностроения, как теперь назывался Наркомат боеприпасов, дед не вернулся. (Стал директором физико-химической спецшколы № 25. Заканчивал он «Техноложку» в Ленинграде и стажировался в Германии на заводах «ИГ-фарбениндустри». Знаменитая фирма!) Хотя разрабатывал и изготовлял взрыватели для «слойки Сахарова», делал первую термоядерную бомбу. Поэтому мама, вместо ВТУЗА при заводе, от которого имела направление в университет, золотая медалистка, с красным дипломом, была распределена в аул в 80 километрах от Пржевальска, где проживала ее мать, «отказавшаяся» от мужа-«врага народа», еще в 38-м. Их туда вывез дед, Илья Николаевич, сразу, как освободился от конвоя. И сумел дать высшее образование обоим дочерям. Оно тогда бесплатным еще не было.

В любом случае, им там сытнее будет! «Ташкент – город хлебный»!

А на СССР накатывался голод. Европейская часть СССР с черноземными областями юга России и Украины выпали из севооборота на два года. Отличный урожай 1942-го сгорел и был затоптан на юге танками и пехотой. Урожай сорок первого страна полностью собрать не смогла, тоже много зерна было втоптано в землю на корню. Больших площадей в Сибири, Казахстане и Средней Азии не было. В том же Фрунзе, чтобы увеличить посевные площади, с сорок первого года начали «народную стройку»: канал БЧК, Большой Чуйский канал. В истории 20-го века – это единственное гидротехническое сооружение такого масштаба, сооруженное без применения тяжелой техники. Вручную. Добиться включения его в бюджет страны и республики не удалось. Финансов на это не было ни там, ни тут. И тем не менее, канал построили, одними лопатами и кетменями-мотыгами. Плюс Красная Армия помогла: прислала большое количество бесплатной рабочей силы, военнопленных. Кроме канала, они построили и железнодорожную ветку от Канта до Рыбачьего через Боомское ущелье. Но, в 1943-м году канал до города еще не дошел, поэтому значительного прироста посевных площадей еще не произошло.

В других регионах так же предпринимались огромные усилия в этом направлении, поощрялось и приусадебное земледелие. Но, страна оказалась в полной зависимости от поставок продовольствия из стран Объединенных наций. Ленд-лиз обеспечивал как Действующую армию, так и часть населения, в основном, работающих на оборонных предприятиях. Для успешного сбора урожая осенью сорок третьего впервые были использованы воинские части, не задействованные непосредственно в боевых действиях. На все заводы, включая и авиационные, пришла разнарядка: выделить не менее 25 % штатной численности, плюс автотехнику, для помощи селу. В приказе двумя отдельными строками были перечислены номерные КБ и комитеты, которые освобождались от этого. В этом списке мы обнаружили и «свои» номера. То есть, Верховный этим подчеркнул первоочередность нашей задачи. Так как изменения в «Х-ХМ» коснулись только корпуса и части системы наведения, то отстрелявшись двумя ракетами по радиоконтрастной цели, мы перешли к составлению таблиц поправок для стрельбы по «площадям». С помощью перестановок навигационных станций «Декка» и «Лоран-А» подбирались углы входа и высоты, при использовании которых будут достигнуты минимальные отклонения. Здесь следует отметить работу англичан в этом направлении. Имея «хорошие» отношения со Швецией, они добились создания над западной частью Балтики, северным и западным побережьем Германии устойчивых зон приема этих РНС. Судя по всему, они использовали для полетов какие-то новые приемо-индикаторы на своих бомбардировщиках, отличные от судовых, но никому не предоставляли карт с нанесенной сеткой разности. Эти карты у них числились в «secret-list», но ГРУ, каким-то образом, сумело добыть черно-белые снимки всего комплекта. Их расшифровали, пришлось туда самолетик сгонять с приемо-индикатором, чтобы разобраться с цветами гипербол. А американцы сами притащили под Полтаву свой «Лоран-С», там добыть карты удалось абсолютно легально. Но, если американцы и англичане использовали их только для обсерваций, то нам пришлось создавать «микро-Декку» и такой же «Лоран». Несмотря на мизерный объем памяти, я сумел втиснуть в вычислитель алгоритм корректировки курса по этим замерам. Толку от этого было не слишком много! СКО было огромным, а мощность не превышала 250 килограммов в тротиловом эквиваленте. Так что, эту эпопею мы прекратили впоследствии, когда убедились, что без подсветки стрелять абсолютно невозможно. Уровень инструментальных ошибок всех приборов управления не мог обеспечить необходимую точность. Но, поломать голову было интересно! Еще продолжая работу над этой проблемой, мы доложились Сталину, что готовы провести войсковые испытания ракет по кораблям и судам противника. Я считал, что это «обрадует старика»!