Древнейшие японские мифы теснейшим образом связаны с мацури. В них можно отметить, например, обычно табуированную практику инцеста, которая не только допускалась, но, напротив, играла очень важную роль, поскольку рассматривалась как особая ритуальная свадьба-торжество. На нее имели право только избранные представители общества, которые были ответственны за сохранение космического порядка. Совершалась она не в обычное время, а в праздники. Вдревних памятниках встречаются упоминания об инцесте в императорской семье не только в «эру богов», но и в более позднее время. «Архаический праздник, по-видимому, уходит своими корнями в столь отдаленное прошлое, так прочно закреплен в памяти человечества, что нередко влияет на формирование тех или иных традиционных представлений»[57].

В архаическом, традиционном обществе миф существовал как сакральный порядок, и мифологические сюжеты служили непосредственным источником драматургической структуры праздника, поэтому их можно было вполне назвать «священной драмой» (по определению М. Сонода). «Мифы, — пишет религиовед М. Элиаде, — сохраняют и передают парадигмы-образцы, в подражании им осуществляется вся совокупность действий, за которые человек берет на себя ответственность. Силой этих служащих примерами прообразов, очевидцами которых были люди мифического времени, периодически воссоздаются космос и общество»[58]. Первородный хаос, о котором говорилось в них, позже проявился в карнавальных чертах религиозных праздников.

Праздник — явление всеобщее и постоянное. «Праздник — первичная и неуничтожимая категория человеческой культуры. Он может оскудеть и даже выродиться, но он не может исчезнуть вовсе»[59], — писал автор классических трудов по теории культуры М.М. Бахтин. Особое внимание следует обратить на первичность и на неуничтожимость этого феномена. У любого народа — и японцы здесь не являются исключением — в основе культурно-религиозной традиции лежит ритуал, оформившийся в архаический праздник.

Именно к архаическому празднику в значительной степени восходит богатство духовной жизни людей в разных странах, т. е. он имеет универсальный характер при всем разнообразии проявлений, которые уже напрямую связаны с особенностями региональных культур. Их эволюция шла по пути кодификации ритуального поведения, создания различных форм и стандартов художественного выражения.

Праздник — прямое противопоставление будничной жизни, веселое времяпровождение. М.М. Бахтин писал: «Общим знаменателем всех карнавальных черт различных праздников является существенное отношение этих праздников к веселому времени»[60]. Другими словами, речь идет о противопоставлении «обыденного» (профанного) и сакрального, реализуемом в делении жизни общества на трудовой и праздничный периоды. Английский ученый В. Тёрнер противопоставляет мацури определенному порядку и называет их «антиструктурой», проявлением другого мира[61]. При этом праздники могут быть и сакральными и мирскими, а последние, в свою очередь, могут быть связаны с сакральной историей народа или иметь сугубо развлекательный характер. При реконструкции архаических праздников ученым удалось установить, что «многие праздники не священного характера совершаются параллельно со священными церемониями или же одна церемония распадается на более или менее тайные части, совершаемые раздельно, но одновременно»[62]. Поэтому их можно рассматривать как сосуществование противоположностей.

Это положение весьма важно для понимания сущности многих мацури. Действительно, во время их проведения можно наблюдать, как в торжественный ритуал вплетается какое-либо действо (например, что-то вроде пирушки), которое, казалось, должно вступать в противоречие с торжественной атмосферой, но в случае мацури этого не происходит. По мнению японского этнолога К. Янагава, «такой контраст можно рассматривать как часть единого процесса, в котором, с одной стороны, подчеркивается формальная часть, а с другой, неформальная»[63].

Формальная сторона — это торжественный ритуал, проводимый во время мацури, отделенный от последующего празднования (сайги), а неформальная — собственно праздничность (сюкусай). Для обозначения мацури, в которых соединены торжественный ритуал и общинные праздники, используется термин сайтэн. Ритуал, будь он простой или очень сложный, всегда выражает или передает отношение торжественности, почтительности к чему-то священному, сакральному. Обычно он совершается жрецом каннуси в святилище или в специально отведенном месте. Во время мацури может совершаться один или несколько ритуалов. Первым неизменно следует ритуал очищения человека, который должен приветствовать божество, или ритуал очищения места, где оно должно появиться. Подобное действие символизирует переход в другой — сакральный — мир и выражает стремление сделать все возможное для реализации сакрального порядка, для его восстановления. Потому что восстановление сакрального порядка вещей, «вечное возвращение» лежит в основе литургической практики и ритуала любой традиционной религии, что прекрасно видно на примере синто.

Во многих мацури главной составляющей до сих пор остается ритуал, который с течением времени мог утратить связь со святилищем. Любой ритуал имеет свою сакральную модель. Вообще в жизни японцев очень много разного рода ритуалов, которые инкорпорировались в мацури, сделав их важным социальным фактором.

Мацури первоначально означали ритуалы, общие для всех святилищ, а затем уже появились так называемые специальные церемонии и ритуалы (токусю синдзи), которые отражали специфику того или иного святилища (дзиндзя). Во всех местных святилищах испокон века отправлялся строгий религиозный обряд, посвященный родовым (общинным) божествам удзигами, для ежегодного почитания которого устанавливался определенный день (аналог православного престольного праздника). Праздник основания святилища или мацури, связанный с божеством, почитаемым в нем, называется рэйсай. В древности он именовался «великим праздником» или носил название святилища.

Однако с VII в. по мере проникновения буддизма в Японию это понятие приобрело более широкое значение. Постепенно началось взаимопроникновение мацури и буддийских церемоний. Буддийские храмы устанавливают собственные мацури, добавляя синтоистские ритуалы в свою литургическую практику. Например, хибуцу (скрытые будды), их появление и представление во время церемоний является примером того, как синтоистские понятия появления и представления божества были усвоено ритуалом и праздниками японского буддизма. Еще отчетливее это проявилось в традиции школы сюгэндо и, соответственно, в практике ямабуси (монахи-отшельники). Например, в ямабуси кагура танцоры представляют божества гор яма-но ками или местных божеств гонгэн, которые инкорпорированы в синто-буддийский пантеон.

Трансформация мацури в секуляризированный праздник произошла в конце XVI в., когда он стал выходить за рамки святилищ и храмов на городские улицы, превратившись, по определению выдающегося этнографа Янагида Кунио, из мацури в сайрэй[64]. Сайрэй, так же как и мацури, переводится на русский язык как «празднество», «религиозная церемония». Однако японский ученый вкладывает в слово сайрэй иное содержание, трактуя его скорее как светский праздник и даже развлечение, в отличие от мацури, в котором он подчеркивает религиозный аспект.