— Разве? — Кирилл насмешливо приподнимает одну бровь, но глаза его холодны, как лед, — Мне казалось именно вы его перешли. Вы ведь в курсе, что Злата не просто так пропускала тренировки. Напомнить вам, как она пострадала прямо здесь, в вашем университете, и едва не была похищена одним из студентов прямо у вас под носом? Тогда мои родители решили не выдвигать против вас обвинения, возможно им стоит пересмотреть это решение…

Я впервые наблюдала за тем, как наш ректор стремительно бледнеет, явно прикидывая, каких благ может лишиться, если Барские прекратят его спонсировать, а затем прокашливается, пытаясь выиграть время. Думаю он пытался подобрать подходящие слова, которые удовлетворят Кирилла и помогут ректору не потерять чувство собственного достоинства.

— Как бы там ни было, я не могу закрыть глаза на пропуски Златы. И, если она провалит сессию, или пропустит соревнования…

— До них еще достаточно времени, — холодно отвечает Кирилл, — Она закроет сессию, и мы достанем вам этот чертов приз на соревнованиях. Но, если я еще хоть раз услышу, что вы угрожаете моей сестре, отпуск в Италии будет меньшей из ваших потерь. Можете не сомневаться.

Не дожидаясь ответа, Кирилл поднялся со стула сам, затем взял за руку меня, и вывел из кабинета.

— Он тебе этого не простит, — качаю головой, пока мы идем вдоль по коридору. Все это время Кирилл не отпускает моей руки, а его хватка только кажется крепкой.

— Пусть попробует отыграться, — отмахивается он, и в его глазах вспыхивает злой огонек.

Когда мы доходим до лестницы, Кирилл останавливается и заглядывает мне в глаза. В такое время здесь уже никого не бывает. Мы совершенно одни.

— Ты должна была сказать мне об этом раньше. Возможно тогда он не позволял бы себе вести с тобой как последний кретин.

— Я не привыкла жаловаться, — тихо отвечаю я, отводя взгляд, — К тому же я никогда не считала себя вправе использовать имя твоей семьи.

Кирилл молчит, внимательно глядя меня, а затем нежно проводит пальцем по моему подбородку, вынуждая посмотреть ему в глаза. Взглянув в них, я тут же теряюсь.

— Что бы ты ни думала, ты — часть нашей семьи. И ты имеешь такое же право на это имя, как и я. Мои родители за тебя в ответе. Он не имел никакого права шантажировать тебя.

При упоминании о шантаже, я снова вспоминаю о жутких смс-ках и вздрагиваю, а затем злюсь на себя за то, что позволила себе забыть об угрозе, которая нависла над тетей Алиной.

— Есть хорошие новости от Алекса? — спрашиваю я, и, когда Кирилл стремительно мрачнеет, понимаю, что хороших новостей нет, — Мы должны ее предупредить. Дать возможность самой рассказать обо всем Лине и вашему отцу, пока об этом не стало известно всей прессе нашего города.

— Знаю, — спокойно отвечает он, явно, как и я, желая отсрочить этот момент. Я до сих пор не знала, как сказать ей об этом. И, будь отец жив, не знаю, решилась ли бы я поговорить с ним об этом. Тем более зная о том, как это ранит маму.

Тяжело вздохнув, я порывисто обнимаю Кирилла и прячу телефон у него на груди, вдыхая запах его парфюма и геля для душа с нотками цитрусовых и хвои.

Я не знаю, что ему сказать, и вообще сомневаюсь в том, что слова тут помогут. Зато было кое-что, отчего нам обоим становилось легче.

— Ты не против, если мы сегодня тоже потренируемся?

Кирилл удивленно вскидывает бровь. Что ж, его можно понять. В последнее время я часто избегала тренировок, и впервые предложила заняться ими сама.

— Ты уверена? — спрашивает он, — Утром ты говорила, что неважно себя чувствуешь.

Я киваю.

Да, из-за погоды утром у меня не на шутку разыгралось давление, из-за чего сильно разболелась голова и ныли старые травмы. Честно говоря, я все еще чувствовала себя не очень хорошо, но, если тренировка поможет Кириллу почувствовать себя немного лучше, я готова потерпеть.

К тому же, как ни обидно это признавать, ректор прав. Я слишком долго отлынивала от тренировок, да и от занятий тоже. Если ничего не делать, у старого козла появится реальный повод меня исключить. И, пусть я и не мечтала быть экономистом, доставлять ректору такое удовольствие я хотела куда меньше.

— Что ж, хорошо. Но учти, я не буду тебя жалеть только потому, что ты мне нравишься. Тебе нужно многое наверстать, чтобы утереть нос старому засранцу.

— Только нравлюсь? — я игриво изгибаю бровь, и отступаю на шаг, дразня его. Кирилл прищуривается, точно лис, а затем медленно шагает в мою сторону, и притягивает меня к себе, сокращая расстояние между нами.

— Если хочешь услышать больше, тебе придется постараться на сегодняшней тренировке, — шепчет он, обжигая мою шею горячим дыханием, и я чувствую, как по коже проносятся волны мурашек.

Мы целуемся на лестнице, в раздевалке и даже у входа в спортзал. Целуемся так, что щеки вспыхивают румянцем, а сердце заходится в безумном ритме, словно целый хор барабанов. А затем начинается мой персональный ад.

Из-за пропущенных тренировок разминка кажется настоящей пыткой. Если раньше я с легкостью выполняла эти упражнения, то сейчас у меня болит каждая мышца.

Кирилл держит слово и следит, чтобы я не пропускала ни одного упражнения, игнорируя мое шипение, пыхтение, стоны и ругательства, и только потом пускает на канат и кольца. Но даже потом неустанно бдит, чтобы я все делала правильно, совсем как тренер.

К середине тренировки становится немного легче, к тому же я вхожу в кураж, и чувствую азарт по мере того, как усложняются выполняемые трюки.

Когда дело доходит до поддержки, я ловлю себя на том, что жду, когда он меня коснется, когда его руки окажутся на моем теле, а их тепло проникнет под тонкую ткань спортивного костюма.

Кирилл

Дела были плохи. Я это осознавал. Две недели, отведенные Злате на то, чтобы забрать документы из универа, близились к концу, а мы с Алексом так и не поймали этого ублюдка.

Я не верил в чудеса, и понимал, чем все может обернуться.

Скорее всего отца куда больше будет заботить то, как этот скандал повлияет на стоимость акций компании, чем то, что мама предпочла ему другого. По крайней мере в это легко было поверить.

Скорее всего они разведутся.

Странно, но я почти ничего не чувствую по этому поводу. Наверное потому, что мои родители в каком-то роде всегда были друг другу чужими. Отец вечно пропадал на работе, а мама… Очевидно она так и не смогла забыть свою первую любовь.

Куда больше я переживал за Лину.

Какой бы грубой и упрямой ни была моя сестра, она любила нашего отца. Поэтому ее так задевало то, что его никогда не бывает рядом. Я не мог предугадать, как она отреагирует на новость об измене мамы, но, учитывая ее вспыльчивость, Лина может наговорить много того, о чем позже будет жалеть.

Злата была права, настало время поговорить с мамой и дать ей шанс самой рассказать обо всем отцу.

Я нахожу ее на кухне, как всегда готовящую нам завтрак. Всем, даже отцу, который обычно его пропускает. Я ненавижу себя за то, что собираюсь сказать, но больше тянуть нельзя. У нас остался всего один день до того, как ублюдок сделает следующий шаг, если не считанные часы.

— Кирилл? — она оборачивается и на ее губах появляется теплая улыбка, — Ты сегодня рано. Хочешь чего-то особенного?

В ответ я с сожалением качаю головой.

— Нет, мам, мне нужно с тобой поговорить. Это важно.

Я знал, что решиться на этот разговор будет сложно, но даже не догадывался насколько.

Ее лицо меняется в считанные мгновения и она садится на стул напротив меня. Мама не на шутку взволнована, но не торопит меня, позволяя собраться с мыслями, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы немного перевести дух.

— Несколько недель назад кто-то связался со Златой. Ей прислали фотографию. На ней ты целуешься с ее отцом в машине незадолго до аварии. Кто бы ни сделал это фото, он собирается слить его. Думаю тебе стоит поговорить с Линой и отцом, прежде чем они узнают это от кого-то другого.