– Элиза! – мама хватает меня, а я снова, как тогда, не могу ни кричать, ни плакать, ни дышать.

– Я же говорил, что ей нельзя нервничать! – это папа.

Мне так плохо, что я ничего дальше не разбираю. Только понимаю, что они снова ругаются.

– Леди!

Моя голова дернулась, щеку обожгло, но боль реальная и близко не стояла рядом с той, что я испытываю там.

И снова темнота.

– Мы обязательно вылечим ее, – в голосе папы бесконечная усталость. – Я заложил дом в Миасском банке, мы с тобой пока можем пожить в клинике, все равно Элиза здесь.

– Это ее не спасет, – а в мамином голосе пустота и обреченность. – Даже если продадим дом, за него много не дадут, не столько, сколько нам нужно…

– Мне кое-что предложили в банке, когда узнали, что я целитель-вирусолог, тебе покажется странным и, наверное, не понравится, но это наш шанс…

А дальше я упала. Вверх. Это странно, будто подбросило, тело выгнулось дугой, воздух почти разорвал легкие.

– Драконья чума! Да очнитесь же, Элиза!

Я вцепилась в чьи-то руки, боясь, что снова провалюсь в те страшные воспоминания. Не хочу больше, не могу. Да и я знаю, что случится потом. Несложно догадаться. Им предложили работу, оплату долгов и моего лечения, и родители от безысходности приняли предложение. А потом придет человек в черном плаще, я совсем не помню его лица, только яркие четки, обмотанные вокруг запястья.

– Вы точно сможете? – мама боится и обнимает папу, ища поддержки.

Папа тоже волнуется, это заметно.

– Воспоминания нельзя стереть, – странный акцент, растягивающий гласные, делает речь незнакомца напевной и завораживающей, – но можно закрыть эпизод, заблокировать кусок памяти. Главное, чтобы не осталось ничего, что могло бы о нем напомнить. Чем меньше ассоциаций – тем меньше вероятность, что память о том дне вернется. Она пока ребенок, у нее гибкая психика и живое воображение. Взрослый бы начал задаваться вопросами, а ребенок в своем сознании просто дорисует фрагмент, заполнит его, придумает недостающие части. Зато ей не придется со всем этим жить. Разве вы не считаете, что так будет лучше?

Родители, наверное, считали, а вот я уже нет. Лучше бы я жила со всем этим всегда, чем узнала все только сейчас, много лет спустя.

– Леди, как хотите, но я вызываю целителей на помощь, – и этот уже вполне твердый мужской голос окончательно вернул меня в реальность.

– Нет, – я схватила стража за руку. – Не надо никого.

Я с удивлением обнаружила, что рыжий страж вынес меня из дома, и теперь я лежу на земле у входа, а он нависает сверху.

– Вы стонали, кричали и плакали, – пояснил Саймон на мой удивленный взгляд. – Я уже не знал, что делать, боялся, что у вас начнется приступ.

– Это воспоминания, – я встала и пошатнулась, но страж меня поймал.

– Посидите еще, – в голубых глазах плескалось волнение.

– Нет, я должна все увидеть еще раз, поможете?

Саймон недовольно вздохнул, но подал мне руку.

– Может, хотя бы расскажете, что произошло? Здесь все пропитано темной магией, причем очень темной, из запрещенных разделов.

– Вы чувствуете? – а не зря ли я привела сюда тайного стража?

– Я темный маг, – и вот тут я пораженно уставилась на своего компаньона. Рыжий темный маг? И такие бывают? – Некромант, и знаю, что не похож.

– Ни капельки, – подтвердила я.

– Так что случилось в вашем доме?

– Я хотела проклясть одноклассников. И… – это нужно сказать вслух. Не для не него – для себя. – Я убила своих дедушку и бабушку.

– Каким образом? – страж замер.

– Я что-то призвала, какую-то сущность. Она тянула у меня кровь и силы, а бабушка перепривязала ее на себя. Дедушка… уничтожил обоих, отдав на борьбу все силы. Я выжила.

А они – нет.

– Да уж, вы умеете удивлять… – протянул страж.

Я подошла к двери. Она совсем не изменилась, даже руны еще читаются.

– Она магически запечатана, – начал Саймон, – такой замок быстро не вскроешь. Ключа, как от дома, для нее нет.

Я вывела руны по памяти, точно так же, как в тот злополучный день. Дверь открылась с душераздирающим скрипом. Саймон промолчал.

Мы вместе спустились в подвал, отсыревший и заросший черной плесенью. Кажется, в нем до сих пор витал дух чего-то страшного и нечеловечески жуткого.

– Я знаю, что вы сделали, – молодой человек опустился на корточки и коснулся темного пола ладонями. – Вы вызвали потустороннюю сущность, точно не скажу какую, но не озаботились защитой. Еще и кровью накормили, да? – я кивнула. – Повезло, что его вообще изгнали.

– И что теперь? – я только сейчас окончательно поняла, что тайный страж стал невольным свидетелем моего давнего преступления, которое родители так тщательно пытались скрыть даже от меня самой.

– Не знаю, – вздохнул Саймон, поднимаясь и отряхивая руки. – Не знаю, мне надо подумать.

Было о чем подумать. У меня голова гудела от реальных воспоминаний и моих собственных фантазий, породивших иллюзии мирной жизни.

В придуманном мною детстве не было места странным теням, смерти любимых бабушки и дедушки, которых сгубила моя глупость. Ушедшие, как же я могла?

Мы поднялись из подвала по отсыревшим ступеням, и полусгнившая лестница каждым звуком говорила, что задерживаться на ней не стоит. Выйдя в едва освещенный коридор, Саймон попросил активировать защиту на подвале.

– Кто бы ее ни поставил, он был мастером своего дела, – уважительно заметил страж.

– Бабушка. Это она меня учила, показывала схемы, объясняла, как правильно распределять магию по потокам…

– Сколько вам было лет, когда они погибли? – я видела, как рыжий некромант сплетает одно заклинание за другим, знать бы еще, что он делает.

– Семь лет. Я пошла в обычную школу, у родителей тогда не было средств на частную. А там надо мной издевались, – признание давалось с трудом. – Что теперь со мной будет?

– С вами? – удивился Саймон. – Ничего не будет, конечно. Кто возьмется судить семилетнего ребенка, которого взрослые сами же обучили темной магии? С таким же успехом можно каждый день показывать, как зажигать спички, и потом оставить коробок на виду.

– Но ведь это я во всем виновата!

И в пустом мертвом доме злое эхо подхватило последнее слово, будто подтверждая: виновата-виновата…

– В чем именно? Что вместо ограничителей вам дали совсем не детские знания? – переспросил страж. – Или в том, что из всех вариантов помочь ваши родители выбрали работу на Миасский банк?

– У них не было выбора!

– Успокойтесь, леди, и просто поверьте: выбор есть всегда, – не согласился рыжий и сделал сложный пасс рукой.

Сумрак растворился, позволив садящемуся солнцу заглянуть в окна. Воздух стал свежее и чище, будто дом основательно проветрили.

–Бытовая магия? – со светом и воздухом стало как-то проще.

– Темная. Очищение – используется в местах проведения ритуалов, массовых захоронений, могильниках, склепах с возродившимися сущностями. Как видите, и в обычной жизни может пригодиться.

– И все равно, – я обхватила себя руками, вновь и вновь переживая моменты, стоившие бабушке с дедушкой жизни и так повлиявшие на нашу семью потом. – Не могу же я теперь жить как раньше? Что если я попробую выступить на суде и рассказать, почему мои родители так поступили?

– Леди, – страж вздохнул, – ваших родителей обвиняют в слишком серьезных вещах, чтобы рассчитывать на снисхождение суда.

– И все же, они ведь не злодеи. Не прими родители в тот момент предложение банка – меня бы не было в живых.

– Не останови мы Миасский банк вовремя – пострадало бы множество невинных, и детей в том числе, – парировал страж.

– Не они, так кто-то другой все равно согласился бы работать на банк. И почему я вообще с вами спорю?

– Потому что понимаете, что я прав, – улыбнулся молодой некромант. – Я же сказал, что подумаю над увиденным. Надо понять, что именно вы сделали в прошлом, кого призвали, а главное – точно ли его изгнали… Знаете, для семи лет это весьма впечатляюще.