[Материалист же], считающий материальные элементы сознательными, утверждает:

Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [и у них] присутствуют их признаки (35)

Talliṅgatvādicchādveṣayoḥ parthivādyeṣvapratiṣedhaḥ

Желание и неприязнь характеризуются действием и бездействием, следовательно, тому, чему присущи действие и бездействие, присущи также и желание, и неприязнь, и познание. Таким образом, наблюдая в теле, состоящем из земли, воды, огня и ветра[573], действие и бездействие, [можно заключить] о присущности ему желания, неприязни и познания, следовательно, и о [его] сознательности (35).

Найяик. [Это ложно] исходя из наблюдения действий и их прекращений [также] у топора и т. д. (36)

Paraśvādiṣvārambhanivṛttidarśanāt

В теле сознание отсутствует. Если верно, что присущность [чему-либо] желания, неприязни и познания [выводима] из наблюдения действия и бездействия, то [можно заключить] о сознательности через наблюдение действия и прекращения оного также и [любого] орудия, начиная с топора.

Материалист. Но телу [всегда] присущи желание и т. п., а действие и бездействие [любого] орудия, начиная с топора, не обязательно [указывают на желание и т. п.].

Найяик. Тогда [ваше положение о том, что], наблюдая в теле, состоящем из земли, воды, огня и ветра, действие и бездействие, [можно заключить и] о присущности ему желания, неприязни и познания, теряет силу аргумента.

Материалист. Но пусть [положение]: «Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [и у них] присутствуют их признаки» (III.2.35) — имеет другой смысл. А именно действие у материальных элементов, начиная с земли, есть [особая] активность, признаком которой является [особая] структура частей в движущихся и неподвижных телах, у камней же и т. п., ввиду отсутствия [этих] признаков, бездействие есть отсутствие специфической активности; желание же и неприязнь характеризуются действием и бездействием. Так из этого наблюдения [выводится] присущность земляным и прочим атомам желания и неприязни, а потому установлено, что материальные элементы сознательны.

Найяик. Это не аргумент, ибо [ничто из названного] не наблюдается в кувшинах и т. п. [По вашей логике], действие как особая активность, признаком которой является [особая] структура частей, должно быть и у земляных компонентов кувшина и т. п., а у песка — бездействие как отсутствие специфической активности. Но присущность глине и песку желания, неприязни, усилия и познания нельзя [вывести] из наблюдения [у них] действия и бездействия, а потому и [ваше положение]: «…ибо [в них] присутствуют их признаки» — нельзя [считать] аргументом (36).

Специальные признаки — совпадение и отсутствие оного (37)

Niyamāniyamau tu tadviśeṣakau

Специальные — различительные признаки желания и неприязни — совпадение и отсутствие оного. Действие и бездействие обусловлены желанием и неприязнью «знающего» и не имеют субстратом самих себя. Что же тогда [их субстрат]? То, что используется [в качестве средства][574]. Тогда активность и пассивность могут быть [только] у материальных элементов, которые используются, а не у всех. Так [обосновывается] отсутствие совпадения [субстратов действия и желания]. Но те, для кого активность и пассивность имеют субстратом самих себя как обусловленные желанием и неприязнью [самих] материальных элементов по причине наличия [у них] познания, настаивают [на их] совпадении. У материальных вещей как таковых [вы наблюдаете] закономерность, по которой их действие обусловливается [какими-то] другими качествами, бездействие — препятствием для их [проявления], а действие и бездействие, обусловленные познанием, желанием и неприязнью, должны иметь, оказывается, собственный субстрат! Но такого нет. Потому будет верно, что субстратом познания, желания, неприязни и усилия будет «пользователь», а действия и бездействия будут «используемыми».

[Наличие] множества субъектов познания в одном теле доказать нельзя. Те же, кто считает тело сознательным, [вынуждены] признать, что в одном теле различные материальные элементы обладают свойствами познания, желания, неприязни и усилия, а отсюда и множественность субъектов познания. Но [позиция] того, кто это принимает, безосновательна. Если же принять, что различные субъекты познания [локализуются] в различных телах ввиду распределенности таких атрибутов, как познание и т. д., то равным образом можно доказать исходя из «распределенности» познания и т. п. наличие различных субъектов познания и в одном теле[575].

Наблюдается, что [в некоторых случаях] специфическая активность материальных элементов обусловливается инородными свойствами, и это [может служить] доказательством и в других случаях. Так, у материальных вещей, имеющих признаки орудия, — у топора и т. п. и имеющих признаки материала — глины и т. п., специфическая активность обусловливается инородными качествами. Это [может быть] доказательством и для других случаев, [а именно] что специфическая активность [всех] движущихся и неподвижных тел, имеющая признаком [особое] распределение их частей, обусловливается свойствами, по отношению к материальным элементам инородными. И это свойство, имеющее общий субстрат с усилием[576], санскара, известная как дхарма и не-дхарма, является всеобщим и, подобно усилию живых существ, содействует [осуществлению] человеческих целей. Должно быть известно и то, что опровержение [учения] о сознательности материальных элементов осуществляется также с привлечением аргументов в пользу существования Атмана и его вечности. Равным образом опровержением является также [сутра]: «[Знание] не есть [свойство] индрий или [их] объектов, ибо оно сохраняется и при их устранении» (III.2.18). Сказанное [же оппонентом]: «Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [у них] присутствуют их признаки» (III.2.35) — предполагало, что действие и бездействие суть [лишь] простое движение и прекращение его. Но эти действие и бездействие были истолкованы и [нами] по-другому, а потому они не могут наблюдаться в земле и т. п., и то, что говорит [материалист в III.2.35], некорректно (37).

Опровержение [возможности приписать желание и неприязнь] индриям и уму-манасу сходно с [опровержением их присущности] материальным элементам, [и сутракарин] ограничивается аргументом в связи с умом:

[Они не принадлежат] уму-манасу ввиду приведенного аргумента, [его] зависимости и [невозможности] присвоения [результатов] несодеянного (38)

Yathoktahetutvātpāratantryādakṛtābhyāgamācca na manasaḥ

Сюда следует присоединить [уже все] сказанное, начиная с [утверждения]: «Желание, неприязнь, усилие, удовольствие, страдание и познание — выводные знаки Атмана» (I.1.10), и это является опровержением сознательности и материальных элементов, и индрий, и ума-манаса.

Ввиду зависимости: материальные элементы, индрии и ум-манас — [начала], участвующие, благодаря усилию, в действиях поддержания, побуждения и конституирования ввиду [своей] зависимости, а если бы они были сознательны, то были бы самостоятельны.

И ввиду [невозможности] присвоения [результатов] несодеянного. [Из сказанного]: «Активность — деятельность речи, мысли и тела» (I.1.17) — [следует, что] если бы материальные элементы, индрии и ум были сознательны, то пуруша должен был бы «вкушать» то, что содеяно другими [началами]. Если же его средства несознательны, то «вкушение» пурушей плодов собственных дел будет обоснованно (38).

Теперь [составитель сутр] суммирует то, что [было уже] установлено:

Ввиду «остаточного» [умозаключения] и обоснованности приведенных аргументов (39)