– Здоровье важнее, – нравоучительно перебила мама. – Я все понимаю, но представь, что с глазом что-нибудь серьезное случится. Будешь в повязке ходить, как пират?

– Лучше, как пират, – выдохнула Вера. – чем представить, что приду в школу не накрашенная.

– Милая, – влез в разговор папа. Он не смотрел ни на кого конкретно и говорил с очень серьезным видом: – В следующий раз, когда наша дочь будет спрашивать, как избавиться от второго подбородка, посоветуй ей надеть искусственную бороду.

Когда папа начал говорить, Вера замерла, но как только поняла, что его ремарка не относилась к двойке, покраснела и насупилась.

– Витя, – мама одарила его строгим взглядом.

– Извините, – хихикнул папа, более не скрывая улыбки. – Наверное, я никогда не пойму природу женских проблем. Ну откуда у нее второй подбородок? Но она же его видит! И вечно изводит себя диетами. А так, классный пират получится: с повязкой, скрывающей красный глаз и бородой, маскирующей подбородок. Она же не съела ничего кроме листа салата и…

Он беспомощно тряс вилкой над общей тарелкой, пытаясь вспомнить название овоща, нарезанного тонкими кружками.

– Кольраби, – помогла мама.

Папа отмахнулся, даже не пытаясь запомнить:

– Вот, вот.

– Кстати, – вдруг вспомнила мама. – А что там с двойкой? Прикол очередной, или как вы это называете? Я ничего не нашла в дневнике.

– «Панк», кажется, – с умным видом ответил папа.

На кухне повисла театральная пауза. Мужчина из телевизора продолжал напоминать про Грибоедова.

«Пранк, папа, пранк, а не «панк»! – мысленно злилась Вера. – Вот всегда так: делает вид, что ничего не видит и не слышит, а сам… Даже сколько я съела от него не ускользнуло. Про двойку хотя бы ничего не сказал».

Вера решила не исправлять папу вслух – такое наказание она отвела ему за его неуместные шуточки. Пусть кто-нибудь другой сделает это вместо нее, когда он с таким же умным видом будет выделываться, типа не отстает от молодежи.

«Вечно со своими тупыми шуточками. Я еще за прошлый раз тебя не простила, – закипала Вера. – Ты тогда с таким же хитрым лицом спрашивал: «Доченька, сколько стоит нарастить брови?» Да, может, я немного переборщила с краской, и черный цвет оказался слишком темным для моего лица, но можно же было промолчать!»

Голос из телевизора привлек внимание:

«И тем удивительнее то, что произошло позже».

Папа взял пульт и прибавил громкость.

«Тридцатого января тысяча восемьсот двадцать девятого года в российское посольство в Тегеране ворвалась толпа религиозных фанатиков. В тот день погибли десятки дипломатов. Среди них был и Александр Сергеевич Грибоедов. Представьте себе, если бы не простреленный на дуэли мизинец, его обезображенное тело вряд ли удалось бы опознать, – ведущий посмотрел прямо в камеру и задумчиво на выдохе произнес, – как не поверить в провидение судьбы?»

Вера взглянула на пустой стул старшего брата. Хотелось бы ей сейчас быть на его месте. Он мог не присоединяться к семейному ужину и сидеть в комнате.

А если бы ей по провидению судьбы выпало стать старшим ребенком в семье? Что тогда? Могла бы она влиять на взросление младшего брата? Дали бы ей такое право?

Вера гадала, чтобы сейчас сказал Кирилл. А если бы по провидению судьбы у нее была старшая сестра? Она бы заступилась или поддержала папу? Выросла бы Вера другим человеком, изменись в ее жизни заводские установки?

Мысленно Вера улетела в прошлое. В маленькие приключения, которые они всей семьей совершали раз в неделю: то в парк, то в кино, то по магазинам. Все для того, чтобы в конце дня поесть мороженое – можно сказать, этот ритуал был маленькой семейной традицией.

И вот мама спрашивала: «Какое ты хочешь, Верочка?»

Глаза пускались в пляс, потому что, естественно, хотелось все и сразу. Она мечтала об этом целую неделю.

«Слишком большое – заболеешь; слишком синее – много химии; невкусное», – слышала она от мамы.

Отбиваясь от всех возражений, Вера выбирала, к примеру – маленькое зеленое.

Но мама говорила: «Нет, оно тебе не понравится. Это же зеленый чай. Выбери другое».

Вера не спорила и искала другое.

А если бы Вера была старшей сестрой? Смогла бы она заступиться за Кирилла? Захотела бы?

Или мама говорила: «Выбирай книгу». А потом: «Нет, ну это какая-то глупая бессмысленная книга, лучше что-то другое».

«Выбирай футболку; ой, эта никуда не годится. Красно-белая ткань ужасно непрактичная. Красное после стирки обязательно перекрасит белое. Мы не богачи, чтобы покупать вещи на один раз».

Можно ли было остановить эту дурацкую игру? Пытался ли ее брат? Или Вера должна смиренно принять, что смысл провидения судьбы, откроется только после ее смерти, как у Грибоедова?

Вера почувствовала, как внутри вспыхнула ярость.

«Я ведь почти ничего не помню до четырех лет. А вдруг они обижали меня, не любили, хихикали, потому что знали, что ребенок не запомнит…» – Вера вдруг очнулась и испугалась собственных мыслей.

Прошло не больше полминуты, а она успела прокатиться на американских горках собственных воспоминаний. И куда ее уносило это паршивое настроение, она не имела представления.

– После ужина позвоню тете Наташе, – сказала мама, – может, запишет тебя на завтра.

Родная мамина сестра владела частной клиникой. Именно ее праздник Вера обожала больше собственного дня рождения: та собирала семью, а главное, всех друзей, которые, как боги, спускались с небес в своих дорогих автомобилях и красивых одеждах. Обычно тетя Наташа приглашала всех в ресторан или в огромный загородный дом, напоминающий сказочный замок. В этом году она будет праздновать юбилей, который по ожиданиям Веры, должен будет переплюнуть все, что она видела до этого.

Единственное, что могло омрачить праздник – заносчивые Лена и Леня – дети тетиного мужа. И, кстати, даже они впервые поставили лайк под ее фотографией с пауком. Она не добавляла их в запретный список, все равно они были в плохих отношениях с самой тетей и вряд ли обсуждали с ней хоть что-то.

«Двойка», – вдруг вспомнила Вера.

Она шумно встала из-за стола, всем видом показывая, как до глубины души обиделась на папу, а сама со всех ног понеслась в комнату с одной-единственной целью.

Ноутбука нигде не было. Он был тяжелый как десять кирпичей и всегда горячий, поэтому Вера никогда не поднимала его. Даже пыль под ним не протирала. За что не раз выслушивала от мамы.

– Что за дурацкие шуточки? – возмущалась она себе под нос.

Вот и настал тот день! Пришлось разыскать чертову бумажку с записанным на ней паролем и наконец активировать вход с телефона.

«Давно надо было так сделать», – успокаивала себя Вера, понимая, что хоть и собиралась сотни раз, но добровольно никогда бы на это не решилась.

Можно валяться в кровати, да и вообще необязательно быть дома, чтобы узнать нужную информацию. От обилия плюсов даже стало стыдно. Неужели она была настолько ленива, что игнорировала все аргументы?

Глаза рыскали по экрану смартфона. Она обновила страницу. Двойка исчезла!

«Что? – Вера терялась от наплыва мыслей. – Даже если случилось чудо, сам подарок небес свалился на мою голову, географичка быстро положит этому конец. Она прекрасно помнит, как влепила мне двойку».

Вера заблокировала телефон, закусила губу и неожиданно громко икнула.

– Так. Я ничего не делала – все честно, – она подняла обе руки, придерживая смартфон в правой ладони, словно показывала кому-то, что не вооружена.

Потом вновь разблокировала экран и обновила страницу. Грудь подпрыгивала от непрекращающейся икоты.

Пусто.

Не может быть!

Тот факт, что фото появилось в профиле, кажется, уже не удивил. На ее кровати, на ее голубом флисовом покрывале лежали разорванная в клочья золотая упаковочная бумага, огромный красный бант и коробка с ультратонким ноутбуком. Подпись к фото гласила: «От любящих родителей за хорошую учебу».

По спине пробежали колючие мурашки. Вера мельком взглянула на потолок, потому что только с такого ракурса могла получиться эта фотография, и в ужасе выскочила из комнаты.