Церковь освящала Крестовые походы и фактически поддерживала своим авторитетом новое отношение к «ближнему» как к единоверцу и подданному сильного единого христианского государства. Трудно переоценить влияние авторитетного иерарха Церкви и в настоящее время. Например, более чем 20-летняя деятельность Папы Римского Иоанна Павла II вышла далеко за рамки религиозных функций. Иоанн Павел II много сделал для утверждения нового глобалистского мышления, при котором люди ощущают себя гражданами мира и носителями общечеловеческих ценностей.
Представители властных структур современной России осознают значение определенного типа религиозности для формирования политических культурных традиций. Речь не идет о возрождении триединого принципа «Православие, самодержавие, народность», но несомненным является одно: общие религиозные нормы и традиции обладают хорошим объединяющим, цементирующим свойством.
На тип политической культуры оказывает влияние и система средств массовой информации (СМИ).
Например, в Советском Союзе моноидеологизированные СМИ отсекали «ненужную» информацию и лишали людей возможности знакомиться с плюралистическим освещением событий. Ограниченность информационного поля формировала подданническую и патриархальную психологию, сознание полной зависимости от властных структур, черно-белое восприятие мира. Практически средства массовой информации являются одновременно и инструментами власти. Они могут способствовать тому, что население поддержит или, напротив, отвергнет определенные цели, тот или иной политический курс. СМИ пропагандируют (прямо или косвенно) и внедряют в сознание людей господствующие ценности, идеалы, идейно-политические установки, поведенческие ориентиры. Свою чисто информационную роль СМИ наиболее полно выполняют в условиях демократической политической культуры. Культура гражданина, культура участия, позволяет ориентироваться в разнообразных трактовках и версиях и осознанно делать выбор в пользу более близкой версии по мировоззренческим позициям.
Из других социальных институтов, оказывающих влияние на политическую культуру, назовем армию.
В сознании людей по отношению к армии, ее боеспособности, ее роли в системе властных структур существуют традиции и стереотипы. Некоторые традиции и стереотипы только складываются, другие становятся анахронизмом и уходят в прошлое. Отношение к роли вооруженных сил – выразительная характеристика политической системы, политического режима, политической культуры. Принцип комплектования армии (профессиональная, кадровая, по призыву), сроки службы, призывной возраст, роль армии в политике, состояние войны или мира – все это во многом определяет особенности политической культуры общества.
Невозможно представить себе воинов древней Спарты, конкистадоров эпохи Великих географических открытий, гусаров Мюрата, исповедующих пацифизм.
В Советской России милитаристская идеология была в чести вплоть до перестроечного времени. В настоящее время любое цивилизованное государство считает допустимым иметь убеждения, не совместимые с пребыванием в армии, и следовать им. В конституциях ряда стран есть соответствующие статьи об альтернативной службе. В Конституции РФ тоже есть такая статья, хотя давние этатитстские традиции и сложности реформирования армии не позволяют пока эффективно ею пользоваться.
После Второй мировой войны отказ от войны как способа разрешения международных конфликтов, находит все больше сторонников. С одной стороны, это продолжение пацифистской традиции, сложившейся еще во второй половине XIX века, с другой – принципиально новый подход, обусловленный пониманием абсурдности новой мировой войны, войны без победителей. Этот подход был зафиксирован в ряде международных договорных документов и прежде всего в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1975 г.). Хельсинкский процесс – особая страница в развитии отношений стран Европы. В дальнейшем Мадридская, Венская, Парижская, Московская, Будапештская встречи в рамках Хельсинкского процесса признали необходимым сотрудничество по «человеческому измерению». Речь идет о сотрудничестве в сфере прав человека, об общеевропейском правовом пространстве. Соответственно меняется отношение к армии и ее роли в обществе и политике.
Например, в странах с давними демократическими традициями (Скандинавские страны) военные не обладают пассивным избирательным правом (не имееют права избираться в парламент), что объяснимо, так как коллегиальный способ принятия решений не свойствен армейской специфике [9, с. 483–485]. Пребывание военных во власти – показатель авторитарной модели управления.
Непростой, опосредованный путь воздействия на политическую культуру у науки.
Воздействие это может проявляться в долгом и естественном взаимовлиянии науки и политики – через постепенное осознание и практическое применение достижений науки. Взаимоотношения науки и политики противоречивы на протяжении всей истории человечества: от возвеличивания знаний (Пифагорейская школа, конфуцианство, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона и т. д.) до преследования ученых, замалчивания их открытий, уничтожения научных трудов (средневековая «охота на ведьм», так называемая «лысенковщина» – гонения на ученых-генетиков в Советском Союзе, запрет клонирования человека). Как бы то ни было, несомненно одно: чем дольше живет человечество, тем значительнее роль науки в его развитии. Больше того, степень развития фундаментальной науки становится фактором могущества государства. Научная деятельность вышла за пределы границ национальных государств; наука стала автономным транснациональным сообществом, практически независимым от государственной политики. Во многом именно это положение современной науки и стало условием современного технического прогресса и одним из важнейших следствий глобализации. Примерами могут служить Римский клуб, международная некоммерческая организация по разработке научных глобальных прогнозов, действующая с конца 60-х годов XX века; Пагуошское движение ученых за мир, разоружение и безопасность, созданное после открытия и применения в военных целях ядерного оружия. Транснациональная значимость науки подтверждается при вручении Нобелевских премий.
По тому, насколько общество и властные структуры считаются с мнением ученых, можно судить и о характере политической культуры. Так, преследование ученых, высылка за пределы страны, как это было в начале истории Советского государства, сжигание книг (практика властей в нацистской Германии) допускается людьми недемократической политической культуры. Если же в стране действуют конституционно закрепленные правила относительно интеллектуальной собственности – это проявления плюралистической демократической культуры.
Особо следует отметить, что политическая культура общества в немалой степени зависит от типа предпринимательской деятельности [10, с. 47–52].
В течение нескольких столетий складывался западноевропейский идеал добропорядочного, кредитоспособного человека, главный долг которого – приумножение капитала. Когда-то основатель США Бенджамин Франклин разработал кодекс чести предпринимателя, согласно которому предприниматель честен, потому что ему это выгодно. «Вексельная честность» западного буржуа имеет давнюю историю. Протестанты в Европе, первые переселенцы в Америке, не претендуя первоначально на политическую власть, нашли себя в сфере предпринимательской деятельности. Это была не просто ориентация на развитие товарного рынка: складывался определенный тип социально-экономического поведения людей. Похожие традиции складывались в России в среде купцов-старообрядцев.
Существует и другое предпринимательство: так называемый «авантюристический капитализм». Он существовал во все времена и изначально сориентирован на насильственное получение выгоды (через войну, работорговлю, разбой, спекуляцию в денежных операциях, колонизацию, мошенничество). В истории современной России он представлен системой рэкета, заказными убийствами, дутыми инвестиционными компаниями. Если авантюристический капитализм выходит на уровень принятия государственных решений, он формирует жесткую, авторитарную политическую культуру.
