Как бы ни была отвратительна жизнь в Бала-Мургабе, могло быть и хуже. В Афганистане ситуация может в мгновение ока превратиться из плохой в дерьмовую. Лучше всего было просто быть благодарным за то немногое, что у тебя было.

Я до сих пор помнил, как впервые встретился с Дэнни лично. Шел примерно третий день операции по поиску двух пропавших десантников, и наша команда только что прибыла в долину - за несколько часов до того, как десантники трагически утонули в реке. Я общался с непрерывным потоком самолетов, направлявшихся к нам, более тридцати часов, потому что в то время я был единственным квалифицированным авианаводчиком в долине. Во время быстрой обратной поездки на ПОБ, чтобы получить новые батареи для моей рации, прежде чем отправиться на злополучную ночную миссию в северную часть долины, я зашел в командно-оперативный центр 82-й воздушно-десантной дивизии (КОЦ).

В центре комнаты, окруженный множеством компьютеров и радиостанций, я увидел усердно работающего армейского штаб-сержанта. Я предположил, что это Варварские огни (Barbarian Fires), позывной Дэнни по радио. Невысокого роста, волосы в беспорядке, вокруг него пустые банки из-под кока-колы и блокноты, заполненные координатами. Он выглядел таким же измученным, каким я себя чувствовал, но я все равно подошел к нему и протянул руку. Он поднял голову, когда я назвал ему свое имя, и сказал: «Привет, я тот парень на другом конце провода. Просто хотел представиться и посмотреть в лицо голосу».

Он пожал мне руку и сказал: «Дэнни. Ты не спишь уже около тридцати часов. Черт возьми, чувак. Добро пожаловать в BMG».

С момента нашего первого знакомства почти два месяца назад мы с Дэнни стали хорошими друзьями и продолжали работать как партнеры в одной борьбе. Мы оба стали основным связующим звеном между нашими двумя подразделениями, даже когда ситуация в долине начала меняться.

Что касается команды, то январь принес нам не только новый год, но и новые возможности выйти за рамки дозволенного и начать действовать с нашей небольшой разношерстной группой солдат Афганской Национальной Армии (АНА), которую нам удалось отобрать у их командира, полковника Али. Большинство из десяти солдат, которых мы получили, были из взвода, охранявшего контрольно-пропускной пункт школы в Алказае (произносится как Акка-зие), и были укрыты в большой палатке, которую мы смогли для них раздобыть. Пэт и Джек, два командира групп нашей команды, были основными кураторами и занимались ежедневной рутиной присмотра за этими ребятами.

Я испытывал большое уважение к Пэту, которое только возросло за время нашего пребывания в Афганистане. Его склад ума и взгляды на войну были достойны восхищения, я до сих пор вспоминаю свое первое впечатление о нем во время подготовки команды к развертыванию в Неваде несколькими месяцами ранее.

Я проработал в команде совсем недолго и едва знал ее членов, но Пэт уже выделялся на общем фоне. Энергичный и увлеченный всем, что связано с военным делом, и никогда не бывший слишком занят, чтобы помочь или что-то объяснить.

Пэт и Джек оба были морскими пехотинцами-разведчиками, которых, как и многих парней из команды, перевели в MARSOC. Джек был тихим человеком, и я ему глубоко доверял. У нас было много общего - одинаковый возраст, брак, дети и общее представление о том, что военная жизнь проходила для нас и наших семей. Они оба были хорошими парнями, на которых можно было положиться, когда становилось тяжело, и я старался быть таким для них.

Мы начали действовать с нашими солдатами АНА постепенно — с нескольких пеших патрулей вокруг базара и аванпоста «Патфайндер» на другой стороне долины. Это было просто для того, чтобы посмотреть, смогут ли они справиться с основами – быть готовыми вовремя отправиться на патрулирование, поддерживать свое оружие в рабочем состоянии и иметь при себе все необходимое снаряжение — базовыми вещами, которым морские пехотинцы научились в учебном лагере. Большинство личных вещей, таких как носки, ботинки и куртки, продавались местным жителям в обмен на еду. Сначала мы держали солдат АНА внутри зоны безопасности; последнее, чего мы хотели — это сразу же втянуть их в перестрелку. Для этого было предостаточно возможностей.

Укрепление доверия — это самый сложный и важный этап при работе с местными партнерами. Если они собирались хорошо реагировать и быть полезными во время перестрелки, афганские солдаты должны были знать, что они могут положиться на то, что мы будем рядом с ними.

Это была задача, которую лучше было доверить таким операторам, как Пэт и Джек. Моей специальностью была связь с самолетами, чего я не делал с тех пор, как покинул объект «Патфайндер». Это особый вид искусства, скоропортящийся навык, если им не пользоваться.

Главным событием моих дней теперь была еженедельная переброска припасов по воздуху, обычно происходившая далеко за полночь, когда остальная часть ПОБ спала. На самом деле я не «контролировал» их, просто подрабатывал «сиделкой» и передавал основную информацию, такую как скорость ветра, самолету, прежде чем разрешить сброс полезной нагрузки.

Поле между ПОБ и большими предгорьями на западной стороне долины использовалось в качестве зоны высадки. Единственное, что заставляло вставать в 02:00, чтобы получить сброшенный контейнер^[3] — это возможность увидеть удивительное звездное полотно безоблачными ночами. Я стоял на вершине стены по периметру ПОБ со своей рацией и гарнитурой Peltor, ожидая, когда прибывающий грузовой самолет C-130 нарушит радиомолчание и установит связь. Ночное небо напомнило мне о кемпинге высоко в горах Колорадо.

Отсутствие рассеянного света, характерного для современной цивилизации, позволило глубже заглянуть в космос, обнажив двадцать звезд на каждую звезду, которую вы обычно видите, живя в пригороде или на окраине города. Можно было разглядеть даже облачную внешнюю полосу галактики Млечный Путь, простирающуюся от горизонта до горизонта. Тихо и прекрасно, даже когда ледяной ветер проникал сквозь мою куртку и заставлял неметь щеки.

Афганистан был бы прекрасной страной для посещения, если бы только все не пытались тебя убить.

Надев очки ночного видения PVS-15, ясными ночами я мог различить очертания самолета, когда он пролетал над Вратами Ада, двумя большими горными массивами, которые сливались у реки в самом дальнем южном конце долины. По мере того, как в полной мере проявлялись последствия зимы, потребность в топливе для питания генератора команды для получения тепла становилась все больше. Военные генераторы лопают топливо JP-8^[4], как толстый ребенок в буфете с десертами. Некоторые сбросы состояли целиком из топлива – двадцать поддонов, содержащих четыре пятидесятипятигаллонные бочки^[5] с JP-8, выталкивались из задней части самолета C-17, когда он с грохотом пролетал мимо ПОБ на высоте около тысячи футов.

Топливо в Афганистане — это источник жизненной силы; оно там стоит в одном ряду с водой и боеприпасами. Если у вас его нет, то вы в капитально облажались.

За исключением потрясающего вида, сброс контейнеров обычно проходил довольно обыденно. Иногда парашют не раскрывался. Это называется «выгоранием» (burn-ins). Выброшенные из задней части самолета поддоны, если парашют не улавливал достаточного количества воздуха, падали на землю с высокой скоростью. Волочившийся над ними купол был похож на длинный темно-зеленый хвост. Поддон издавал глухой звук, ударяясь о землю. Для членов команды, обеспечивавших охрану зоны высадки, это было главной причиной того, что все они возвращались в бронированные машины примерно через пять минут после сброса. Удивительно, но некоторые поддоны выдерживали смертельный удар, в то время как другие лопались при ударе, уничтожая все сложенные на них запасы.

Когда я не управлял самолетом, я чувствовал себя практически бесполезным для команды. А когда вы не на задании, скука становится вашим врагом.

С тех пор как PRO 6 – командир батальона 82-1 – покинул Бала-Мургаб, оперативный темп группы замедлился в десять раз. Операция «Буонджорно» была нашей последней крупной миссией, и теперь мы были ограничены тем, с чем могла справиться наша АНА.