Поехал я сначала один. Потом должны были вылететь и жена с дочкой (она должна была пойти в 8 класс). Сын Алеша в то время уже учился в Норильском институте и остался в отдельной комнате в общежитии.
Остров Свободы встретил страшной жарой помноженной на почти стопроцентную влажность. Никаких признаков кондиционеров в аэропорту не наблюдалось, а проходили мы процедуры с таможней, багажом и паспортным контролем часа два. После 20 лет проживания на крайнем севере впечатление было, что попал в русскую парную. Только без возможности выйти, или уменьшить «парок»…Хорошо, что встречали меня наши норильчане, которые раньше уехали на Кубу работать и уже освоились. Отвезли к себе на «фазенду», дали отойти в душе и накормили обедом, плавно переходящим в ужин, с местными вкусностями и напитками. Неделю я провел в Гаване, оформил документы, получил деньги и «тархеты» – талоны на продукты, без которых на Кубе ничего не купишь. Когда собралась партия специалистов на полный автобус, поехали к месту работы, городок Моа на другом конце острова за 1000 с лишним километров. Ехали сутки, останавливаясь только для коротких перекусов да захода в туалет.
Большая колония советских специалистов (с семьями набиралось полторы тысячи человек) располагалась в многоквартирных в основном четырехэтажных домах. Мне выделили четырехкомнатную квартиру на 4-м этаже. К приезду жены и дочки я произвел в ней косметический ремонт, а главное, установил в одном из окон огромный кондиционер БК2500, что привез с собой из Норильска. И хорошо сделал. Кого я не спрашивал из побывавших на Кубе ранее знакомых, все в один голос уверяли: если что и брать с собой, то кондиционер, там не найдешь ни за какие коврижки.
И действительно. Кондиционеры полагались только большому начальству. Рядовые же специалисты получали вентилятор. Так же в «джентльменский набор» выдаваемый по приезде входила мебель, постельное белье, миксер, посуда, бытовая химия, туалетная бумага, хозяйственное мыло и тряпки для мытья полов. Работающим давали каску, робу и ботинки. Два расположенных поблизости никелевых комбината нещадно пылили, и убирать в квартире надо было каждый день, ато и не один раз. Стекол в окнах по местному обычаю не было, только деревянные жалюзи. Через них производственная пыль беспрепятственно проникала в квартиру и оседала во всех углах. Вторым неприятным фактом было водоснабжение. Вода подавалась в дома по графику, через день на 2 часа. В каждой квартире была система запасных емкостей на крыше и балконе. В те 2 часа, что давали воду, семья успевала помыться и наполнить все запасные емкости. У нас это была бочка 200 литров на крыше и несколько труб большого диаметра под потолком технического балкона литров на 150. Вода в нашей местности была очень жесткой и перед употреблением ее надо было кипятить 40 минут, отстоять и слить, пропустив сквозь 8 слоев марли. После этого в ведре оставался белый как молоко осадок сантиметров в 15.
Но все эти «трудности» были мелочью по сравнению с удовольствием от местных условий. К жаре понемногу привыкли, тем более что наступила осень и зима с температурами 25–28 градусов, частыми освежающими дождями и прохладным морским бризом. Вода в океане летом была 29–30 градусов, а зимой не опускалась ниже 25.Нас, норильчан, помню, очень забавлял случай отмены занятий в школах из – за «критически низких температур и сырого ветра». Критическая температура была +22! В Норильске занятия отменяли для младших классов при -40, а для старших при -45.
Работа была необременительной. Консультант есть консультант. Сиди в конторе (хибарке с кондиционером) на территории комбината и периодически проверяй проделанную местными кадрами работу. Правда, каждая вылазка на объект, в жару, приводила к полностью промокшей от пота рубахе и к последующему отпаиванию организма чаем. Чай мы потребляли литрами. В конторке (по местному мы ее называли «офесина») был всегда дежурный по чаю. В большой – литра на три стеклянный плафон от цехового светильника, установленный на специальной треноге в центре стола, наливалась вода, кипятилась при помощи кипятильника. Это были параллельно расположенные две металлические пластины разделенные диэлектриком. На них подавался ток из розетки. Ток проходил по воде и нагревал ее, пока не закипит. Кстати, на таком же принципе работали самодельные устройства для нагрева воды в душевых наших квартир. Они назывались «календадорами». В закипевшую воду дежурный всыпал полпачки чая. Пили мы фасованный в Союзе первосортный индийский или цейлонский чай. Когда чаинки опускались на дно, кипяток окрашивался в темно – коричневый с янтарным оттенком цвет, каждый брал свой сосуд для чая (обычно это была литровая банка из-под консервированных огурцов) зачерпывал им из плафона, сколько считал нужным и с удовольствием пил под приятную беседу или просмотр газет. Эти чаепития в жару позволяли предохранить организм от обезвоживания, сохраняли тонус и здоровье.
Продукты каждая семья получала в расположенном рядом с нашим домом магазине для иностранных специалистов. За совсем умеренную плату мы покупали, опять же по «тархетам» положенные продукты. Отдельно во дворе стоял фруктово – овощной ларек. Там тархеты не требовалось. Самым дорогим продуктом была картошка, ито не всегда имевшаяся в продаже. Картофель был привозной, на Кубе не рос. Заменяли его сладковатые корнеплоды юкка и бониата. Но еще лучше на гарнир шел недозревший банан в жареном виде. Фрукты же были очень дешевыми и в изобилии. Апельсины, мандарины, ананасы, манго и ранее неведомые папайя, гуаява, гуанабана…Очень много было кокосов. Мы их разбивали, вычищали саму ореховую плоть, перекручивали с сахаром в мясорубке и начиняли этой прелестью сдобные булки.
Меня избрали секретарем парторганизации в нашей группе. Таню – членом женсовета. Так что по общественной линии работы хватало. Зато мне была положена персональная машина. В то время на Кубе с машинами дело обстояло тяжело. Еще ездили по дорогам «кадиллаки» и «доджи» пятидесятых годов. Из новой техники 90 % были советские автомобили, как легковые, так и грузовые. У меня сначала был старый УАЗ-469 носивший гордое имя «Шайтан – арба». Как мы шутили, тормозить на нем можно было ногой об асфальт, такие были дыры в полу. Зато на ходу машина хорошо проветривалась, а от дождя и жгучего солнца сверху предохранял еще не совсем сгнивший тент.
Потом ездил на «Волге» ГАЗ-24, которую у меня выменял знакомый по работе кубинец на «Ниву» тольятинского завода. Руководство нашей группы из специалистов, знакомых с автоделом, для поддержания автопарка в рабочем состоянии собрали мини бригаду. За группой был закреплен автобус ЛАЗ и пяток легковых машин для специалистов. Были кое-какие мастерские, станочки, инструмент. Каждая машина по графику местных властей проходила техосмотр. Проверялись основные узлы, особенно рулевой механизм, сигнальные фонари и тормоза. По результатам, если всё в порядке, в особую тетрадь, которая была при каждом автомобиле в стране, ставился штампик. Если срок техосмотра наступил, а штампика нет, то ни на одной заправке по всему острову, машину не заправят. Это очень дисциплинировало водителей. Такой порядок не допускал выезд с неисправностями. А выезжать было куда. Кроме работы, в выходные ездили на пляж, по другим городам и интересным местам. Особенно нам нравился отдых на горной реке, что текла километрах в 15-ти от нашего поселка в ущелье. Там было прохладней, вода пресная позволяла, и накупаться и постирать вещи, которые тут же быстро сохли на валунах. Река изобиловала быстрыми перекатами, тихими заводями и даже водопадами. Тут же на костре варили простенький обед, жарили шашлык или рыбу на углях. В заводях водилась форель, но на удочку не шла, видно мы были не грамотными рыбаками. Пару раз попались угри.
Зато на океане рыбалка приносила улов всегда. Метрах в трехстах от песчаных пляжей с пальмовыми рощами в море проходила гряда коралловых рифов. Она надежно отделяла прибрежные воды от океанских глубин. Акулы в эту зону заплыть не могли. Глубины не превышали 10–15 метров. Море кишело живностью, сотни видов рыб, осьминоги, лангусты, разных форм раковины. Охотился я с подводным ружьем, а у меня их было два: пневматическое и более надежное с резиновым спуском. В экипировку входили поплавок из пенопласта с приделанным к нему разъёмным проволочным кольцом – куканом для добытой рыбы, трал метров в 10 из капронового тросика внутри полой пластиковой трубки, чтобы не тонул. Он соединял охотника с поплавком и имел длину соответствующую глубине ныряния за добычей. Важно было закрыть всю поверхность тела от лучей солнца. На голове шапочка, спортивный легкий и тонкий костюм, носки, перчатки и даже платок на шее. Особенно важным предметом экипировки были перчатки. Вся морская живность имела свойство, если уколет, вызывать серьезные раны, опухоли или язвы. Экипированный таким образов отплываешь часа на три, а то и больше за добычей. Выследишь рыбеху покрупнее. Подкрадешься поближе, метра на 3–4 и пускаешь стрелу из ружья. Азарт, интерес, забава. Да еще разнообразие к столу. Снимаешь рыбку со стрелы и цепляешь к поплавку. Иногда чувствуешь – кто – то дергает поплавок, а это барракуда, океанская щука уже пристроилась к твоей добыче и отгрызает куски. Вообще противная тварь, с оловянным хищным глазом и торчащими зубами. Метра по полтора в длину. Плавает сзади, пока не покинешь ее, как она – хищница считает, участок. Противно. Мы их не стреляли, мясо жесткое и пресное. Иногда бросали в котел с ухой для навара. Один раз я довольно сильно испугался. Проплывая по лабиринтам рифов на границе безопасных вод, увидел под собой темную трехметровую тень, скользящую над самым дном на глубине метра четыре. Акула! Я в максимальном для перворазрядника по плаванию темпе преодолел расстояние до берега и рассказал друзьям об опасности. Более опытные ребята посмеялись над моими страхами:
