Только один раз я поддался на уговоры друга Юры с электрофака и сдал за него историю КПСС. На «отлично». Юра только что перевелся в наш институт из Караганды. Лицо его не знал ни один преподаватель. Он уговорил меня не ходить на математику, мол, я ас в этом предмете и гарантирую пятерку. Я и сам мог сдать математику, но напор был так силен, что я согласился на «бартер». Юра вошел в аудиторию, взял билет и показал нам в полуоткрытую дверь растопыренную пятерню. Двери прикрыли. Когда Юра вышел, мне показалось, что оценка далеко не 5 баллов. Действительно, Юра не справился с задачкой, и преподаватель предложил ему подготовиться и прийти еще раз. Во второй раз Юра вынес трояк, убеждая нас, что отвечал на отлично, а профессор из принципа при повторной сдаче больше тройки не ставит.

Потом, узнав Юру поближе, я не согласился бы доверить ему свой экзамен. Он оказался на редкость самоуверенным и импульсивным деятелем. Энергия бурлила в нем как в паровом котле, всё время появлялись какие – то идеи. Заканчивались большинство из них обломом, но тут же возникали следующие прожекты. Вот один штрих, характеризующий его натуру. Он любил ездить в такси, и вообще, форсить. Отец, армейский офицер, выдавал ему приличные деньги на проживание, кроме этого, Юра подрабатывал дежурным в котельной по ночам. Деньги были, но и тратил он их без разбора. Так вот, в такси у него был заготовлен трюк при расчете. Когда водитель называл сумму за проезд, а она обычно при городской поездке была от 40 до 90 копеек, не превышала рубля, Юра не глядя вынимал из кармана рубль, бросал водителю вместе с гордой фразой «Сдачи не надо!» и быстро выскакивал из машины. Эти «понты» его не раз подводили. Он часто жаловался нам, что опять перепутал карман и бросил таксисту вместо рубля пятерку, а то и червонец!

Я запомнил еще одну его историю. Мы помогали ему сдавать зачеты по английскому. На этот счет у нас с молоденькой преподавательницей была отработана взаимовыгодная методика. Она на кафедре иностранных языков отвечала за организацию англоязычных вечеров. Там каждый язык был представлен, и преподаватели соревновались, какой вечер пройдет интереснее. Приглашали иностранных студентов, благо в нашем ВУЗе учились представители из 32 стран. Но хозяева тоже должны были продемонстрировать радушие, интернациональную дружбу и знание языка. Мы предложили преподавателю исполнить песни на английском. Она принесла нам тексты патриотических советских песен в переводе. Мы с большим удовольствием разучивали и исполняли под баян и гитару наши «Летят перелетные птицы», «Хотят ли русские войны?» или «Пусть всегда будет солнце!» Юная «англичанка» получала похвалу на кафедре, а мы зачет по языку. Да еще на вечерах можно было попить чайку с конфетами и пирожными, что тоже было хорошим подспорьем к нашему полуголодному Немецкий у него в голове не держался. Но, чтобы произвести впечатление, он каждый раз в новой школе специально опаздывал на пару минут на первый урок по иностранному языку. Войдя в класс, он скороговоркой произносил;

– «Иншюльдиген зи, битте, майне фершпетунг!» (Извините, пожалуйста, за моё опоздание).

Учительница ахала от таких знаний новенького и долго еще не подозревала, что его немецкий исчерпывался этой, единственной фразой. Юра так часто к месту, а чаще невпопад, щеголял этой фразой, что она отложилась у меня и всех его друзей на всю жизнь. Мы уговорили его перейти на английский. Ему было всё равно, он не знал никакого. Зато вместо сдачи длинных переводов текстов газетных статей, он бодро подпевал нам на вечерах и получал свою долю пирожных и зачет.

Вершиной же организации коллективной и практически беспроблемной сдачи летней сессии была найденная нами формула – «Если студент не идет к преподавателю, то преподаватель идет к нему!». У нашего института был студенческий спортивно – оздоровительный лагерь «Чайка» в 44 километрах от города на берегу моря. Летний период работы лагеря разбивался на четыре 24-дневные смены. Путевки распространял профком по смешным ценам, 12 рублей за смену. Остальные расходы компенсировал лагерю профсоюз. Конечно, такая халява была в дефиците. Но на первую смену, с 1 июня, желающих было мало – сессия.

Наш староста предложил профкому идею, от которой, как говорится, было трудно отказаться. Мы всей! Группой выезжаем на первую смену, а преподаватели приезжают к нам в лагерь принимать экзамены. Мы даже доставку их берем на себя. У отца Петьки Лапина была Волга ГАЗ-21 и он согласился привозить профессуру.

Преподавателей не надо было долго уговаривать провести денек на море вместо душной аудитории. Так мы и провели две последние летние сессии на четвертом и пятом курсе. Организовывали мы всё на высшем уровне. Из одного из спальных дощатых одноэтажных домиков выносили кровати, расставляли столы и стулья. Столы для подготовки к ответам на билеты ставили поближе к открытым окнам. Под окнами во время экзамена располагалась группа поддержки с конспектами и учебниками. А преподавательский стол располагали так, чтобы максимально затруднить наблюдение за готовящимися соискателями положительных оценок, дополнительно закрывая обзор огромными букетами полевых цветов. Перед приемом экзаменов для преподавателей был накрыт завтрак в столовой. Иные наши наставники мужского пола не брезговали и стаканчиком – другим отличного домашнего вина из соседней деревни. Ну а после трудов был обед. За ним уже никто особо не стеснялся. Зная об особенностях сдачи экзаменов «на природе» к нам иногда присоединялись и параллельные группы, хотя и не отдыхавшие по путевкам. Приезжали на поезде.

Те преподаватели, кто приезжал с детьми, просили сразу сдать экзамен желающих присмотреть за их чадами пока родители трудятся. На роль «нянек» мы определяли наименее подготовленных представителей. Не надо говорить с какой скоростью они получали свои оценки. В общем, на четвертом и пятом курсах я получал только «отлично» по всем предметам и даже повышенную стипендию! Аж 45 рублей.

Помогало отлично учиться и то, что наша новая специальность, связанная с автоматизацией, заставила руководство нашего Механико-технологического факультета создать новую кафедру. А преподаватели на нее пришли из числа механиков, технологов, металлургов. По сути, они вместе с нами осваивали новые для себя предметы: теорию авторегулирования, колебательные процессы, системы и средства автоматического управления и т. п. Почти все дисциплины представляли собой курсы прикладной высшей математики с нагромождением формул и выводов.

Для того чтобы непосредственно ознакомиться с системами автоматизации, со схемами автоматизированных комплексов, при кафедре организовали секцию студенческого творчества с лабораторией. Оснастить ее помогли предприятия, с которыми сотрудничал наш ВУЗ. Я был первым кто записался практикантом в лабораторию. Всего набралось человек шесть. Мы два – три раза в неделю собирали релейные схемы автоматизированных комплексов, решая задачи, приближенные к реальным производственным процессам. Например, выстроили систему регулирования заданной температуры в плавильном тигле, автоматизировали работу принудительной вентиляции и т. д. На практике было легче разобраться в нудной и хитрой теории, и нам, студентам, и новичкам в этих науках – преподавателям.

Позже нам уже определили по полставки лаборантов и мы помогали осваивать науку студентам младших курсов. Так что немалая доля отличных оценок была заработана честно. Да и что мог поставить молодой преподаватель, с которым ты еще вчера бился, как коллега, над очередной головоломной схемой, кроме «отлично». Кстати, эти практические занятия одно из немногих, что в последствии пригодилось на производстве.