Башня росла с постыдной прытью, и теперь на Менте-Чика-Ки была суббота. Всех летучих мышей выкрасили во флуоресцентный оранжевый, чтобы их циркуляция по сбору жучков стала явной всем. Ограниченные одной полиэтиленовой простыней, все они до последней были запечатаны в башне.
Подножье ее обвязали синей атласной лентой. Сама башня на фоне семинолского неба стояла сурово, могуче и неприступно для термитов. Вокруг основанья ее в предвкушении шевелились «Среднеотмельные поборники». Присутствовало множество военного личного состава в полинезийском штатском. Множество пенсионеров легендарной посредственности, в здешних местах известных как «просто народ». Щелкало множество камер паразитов из газет.
Вокруг всего участка мангры испускали свой первобытный дух и производили просторы стоячей воды, где неизбежно будут рождаться in perpetuum{224} миллиарды за миллиардами мелких, темных, жутких морских москитов, есть там летучие мыши или нет их, если уж совсем честно.
Николас Болэн и К. Дж. Кловис стояли по бокам Декстера Вралла, стареющего великого магистра «Среднеотмельных поборников», и объясняли, как он должен дернуть за манильский трос, как должен обрушить полиэтиленовую простыню, чтобы выпустить нетопырей, и они тогда примутся пожирать москитов, от которых сию минуту головы каждого зрителя покрывались шишками. Болэн, не способный привыкнуть к гигиенической прокладке, раздраженно ерзал.
Декстер Вралл натянул свою поношенную яхтенную фуражку — синь-с-золотом — на уши, приуготовляясь к подвигу, представься тот ему.
Как любой теперь мог убедиться, глядя им в глаза, Кловис и Болэн буквально купались в семнадцати тысячах.
Освящение нетопырьей башни рассматривалось как превосходная возможность скрепить отношения Военно-морского флота США с Городской купеческой ассоциацией. Потому-то и было там столько «Самоделкиных» весомого ранга, зачастую — главных старшин, взятых напрокат у базы. Помощники эти собирали в тучах москитов куски электронного оборудования, громкоговорители, стробоскопы и аварийные приспособления, звуковые отпугиватели акул и дымовые бомбы для привлечения вертолетов. Одна группа, обычно занятая техподдержкой боевых истребителей, на каких раньше летал сам доктор Проктор, воздвигла над своим проектом транспарант, гласивший:
Кое-какие жены накрыли столы сельских яств, джемов, желе и чего только не, сентиментальной материализацией той разновидности квазирустикального панибратства, что, казалось, всего на миллиметр отстоит от всамделишной маршировки и коричневорубашечных неистовств мужланского фашизма.
Болэн перемещался сквозь, напуганный до смерти. Он видел башню и старую повозку под ней, летучие мыши кружили вихрем. Москиты определенно представляли неудобство. Одной из причин, по которой летучие мыши кружили вихрем, а не спали, было то, что их все время кусали москиты, и нетопыри ничего не могли с этим поделать.
Дабы показать, что их мужья заполучили себе приоритетные боевые дежурства, некоторые военно-морские жены нацепили на себя юбочки из травы и топики из красных косынок. За их мускулистыми плечами виднелись башня, толпа, вихрящаяся нетопырья повозка, мангровые деревья и жаркое искрящееся небо. Детвора кидала в нетопырью повозку камнями, и все отмахивались и дервишили в тучах москитов.
Один из мужей, главный старшина, потемнил свой ежик волос замасленной ладонью и произнес в воздух:
— От этого осциллятора у меня припадок. — Жена главного читала газету.
— Ты слушь тока, что Пола Негри{225} тут грит: «Я была той звездой, что познакомила киноэкран с сексом, но нагота и непристойность в сегодняшних фильмах мне не нравятся. И кино, и мужчины в мое время были романтичнее». Я под этим подпишусь.
— Я тоже, милая, — сказал главный, — только у меня нет времени об этом думать. Как слышишь меня, прием? У меня тут осциллятор, а в ангаре выпрямитель остался, я уже рассказывал, у меня от него прямо припадок.
Болэн навострил уши. Жена заметила и замечания свои направила ему.
— Дон пытается дойти до Е9 перед пенсией{226}, — сообщила жена Болэну, — а потом откроет ремонт телевизоров на Биг-Коппитт-Ки.
— Вот о чем у меня нет времени думать, — сказал Дон, главный старшина, — то есть если я вообще собираюсь открыть ремонт телевизоров на Биг-Коппитте, — так это о половой жизни Полы Негри.
— Хотя Дон согласился бы, не так ли, милый, что в кино все как-то слишком уж отбилось от рук.
— У меня времени нет даже на кучу фильмов с бобриками, — просто-таки всем вокруг сообщил Дон, — будь они там Полы Негри или еще чьи. У меня тут осциллятор подыхает, вот честно.
— А зачем он? — вежливо поинтересовался Болэн.
— Так низачем, если подыхает, — сказал Дон. — Это вам понятно или как?
— Да…
— А остального я вам объяснить не смогу, если у вас нет разряда ВМФ США по электронике, которого у вас нет.
Болэн убрел прочь, не ответив. У него отчего-то было ощущение, что он не в том положении, из которого тут можно затевать схватки. Но мало того; главный пошел за ним.
— Мы с женушкой, — нагло сказал он, — считаем, что вы их как липку обдираете.
— Липку?
— Точно. Поглядел я на счет. Там чистая прибыль ого-го.
— И сколько, по-вашему?
— Две трети.
— Мимо.
— Да ну?
— Боюсь, экономика — это не для вас. «Экон», как мы раньше выражались.
— У-гу. Знаете, нам, обнакавенным гражданам, уже вот где стоит, что нас все время доят.
— Вас не доят.
— Нас доят. Не перечьте мне.
— Вас обдирают как липку, — поправил его Болэн. — И, если б у вас в голове происходило что-нибудь помимо нескольких отекших представлений о том, как бы работать поменьше, а старушку свою при этом держать в штанишках из «Мартышкина склада» да в пластиковых тапках для ванной, вас бы нипочем не отымели. Теперь же, если вы не хотите выйти поиграть со взрослыми, я бы вам предложил прекратить ныть и вернуться к починке проводов для ВМФ США, покуда вы себе у них репутацию не подпортили. У немногих подразделений есть места для вас, служак-приспособленцев.
Главный подошел очень близко, сощурившись. Медленно помахал перед носом у Болэна целой пятерней пальцев. Склонил голову набок.
— Ятте во чё скажу, сукисын; как тока увижу, как до тя добраться, так сразу и доберусь. — Не вполне жалкий этот салабон разгорячился до того, что еще немного подразни его — и разразится философией со ссылками на нацию и замышляющих против нее врагов. Казалось, от таких паразитов, как Болэн, нет другого средства — только автомобильные наклейки и тайные рукопожатия. Из всех щелей придурки лезут.
Болэн подошел к Кловису под башней, где они оба приветствовали верных. Болэн встал рядом с лучезарной ухмылкой и ждал, когда компания разойдется.
— У вас нет чувства, что они против нас? — спросил он с улыбкой, обращенной к маленькой дамочке, объевшейся картофельного салата, коя улюлюкала с мангров, отмахиваясь от тучи насекомых красной пластмассовой вилкой для пикников.
— Еще как есть, — улыбнулся им всем Кловис. — Давайте просто надеяться, что у нас ничего не расползется до окончания церемонии. Я заметил, вы хромаете.
Несколько мгновений спустя к башне приблизился главный старшина с разнообразными электрическими увлеченьями — только чтобы установить громкоговорители, какие усиливали бы исключительный голос Кловиса. Тем не менее Болэн от него занервничал. Болэн уже начал жалеть о своей речи насчет обдиранья людей как липки; и вообще-то утратил даже тот незначительный интерес к деньгам, что у него имелся; потому он пребывал в крайне унылом состоянии рассудка касаемо их перспектив.
Кроме того, его обуял тремор мук: вдруг подойдет какой-нибудь ребенок и скажет ему, что очень надеется на этих летучих мышей — они-де хорошо поработают, потому что его крошка-сестра умирает от энцефалита. Вот, сынок, возьми всю эту мерзкую добычу, что мы отобрали у твоего папы и его соседей, а вот тебе ключ от моего «хадсона-шершня» и от «Моторного Дома Доджа», что стоит вон там. Телеграфируй за мой счет, в Ливенуорт{227}, если мотор забарахлит. Я башляю. Душа моя вся раздербанена в говно, и я не знаю, где мне дальше сходить. «Я кающийся грешник, — подумал Болэн, — сам на себя это навлек».
