— Ты… Ты хочешь сказать, что все это выдумала? — выдавил из себя Ларс.

— Разумеется, всю эту историю просто высосала из пальца. И что меня поразило: как ты мог всерьез принять всю эту чепуху? А ведь, кажется, неплохо знаешь свою жену!

Ларс не спускал глаз с Ирины. Он все еще не мог прийти в себя.

А она укоризненно повела головой и засмеялась:

— Так оно и есть, дорогой, у меня нет никакого другого мужчины!

Ларс все же решил изобразить недовольство — демонстративно засунул руки в карманы и, что-то проворчав, исчез в своей комнате, так оглушительно хлопнув дверью, что даже стены задрожали.

— Так что же все-таки случилось? — спросила Ирина. Тина небрежно махнула рукой.

— Да ничего особенного! Стоит ли толковать о пустяках?

Герда страшно не любила, когда ей приходилось звонить в какие-либо учреждения. Такие акции она оттягивала сколько могла, и когда, наконец брала телефонную трубку, у нее уже было испорчено настроение. Симон эти тонкости чутко улавливал. Если мама разговаривала с Ириной или Тиной, он вел себя тихо и примерно: спокойно играл рядом, о чем-то разговаривал сам с собой. Но стоило ей запросить какое-либо учреждение, как, например, сейчас — управление городского хозяйства, и в Симоне тут же пробуждалась жажда деятельности.

— Городское управление. Здравствуйте! Я вас слушаю, — отозвался на том конце женский голос.

— Видите ли… Дело в том, что…

Герда, собственно, знала, по какому вопросу звонит, но не представляла, к кому именно ей следует обратиться. Поэтому она долго и многословно пыталась втолковать служащей смысл своей просьбы. Однако стоило ей лишь начать свой монолог, как Симон подобрался к шкафу и потянул на себя нижний ящик. Герда прикрыла рукой микрофон и закричала ему:

— Симон, не делай этого!

Но тот не унимался, а удивленная дама из управления недоуменно воскликнула:

— Что-о? Что я не должна делать?

— Ничего. Это я говорю моему сыну, — заторопилась Герда и стала снова излагать обстоятельства своего дела, с бьющимся сердцем наблюдая при этом, как ее сорванец изо всех сил тянул на себя замурзанными, шоколадного цвета ручонками целую стопу полотенец и выглядел при этом совершенно счастливым.

— Минутку, по этому вопросу я свяжу вас сейчас со строительным отделом, — заявила представительница управления, и на другом конце стало тихо.

Никто не отвечал.

А тем временем Симон добрался до бумажных салфеток, разорвал упаковку и с удовольствием стал разбрасывать их по полу.

— Симон, немедленно прекрати, скверный мальчишка! — яростно закричала Герда.

Но в этот момент в телефонной трубке услышала возмущенный мужской голос:

— Да как вы смеете!? Какой я вам мальчишка!

— О-о! Простите меня… Это не вам… Видите ли, меня зовут… отдел строительства… то есть я — Бекер. Вот какое дело: наша квартира находится на третьем этаже, а у нас нет ни пожарной лестницы, ни даже огнетушителя. Скажите, это предусмотрено так или все-таки владелец дома обязан…

Герда запнулась, наблюдая, как Симон стал одну за другой подбрасывать кверху салфетки, стремясь воздвигнуть из них над собой целый курган.

— Вы не туда звоните: мы этими вопросами не занимаемся? — отрезал мужской голос из строительного отдела, и там положили трубку.

Сейчас Герда могла бы, в сущности, вплотную заняться Симоном, но не решалась отойти от телефона, так как в этот момент ее как раз могли соединить с нужным лицом, а то, в свою очередь, отозвавшись и не получив ответа, могло подумать, что здесь положили трубку. И тогда вся эта нервотрепка началась бы сначала. Поэтому Герда пыталась утихомирить Симона сперва на расстоянии, словами, но тот не хотел и слушать, продолжая довольно мурлыкать и покрываться салфетками…

— Ну иди… Подойди к своей мамочке, мой мышоночек! — пыталась приманить его Герда, с трудом подавляя кипевший в ней гнев. — Иди, иди же, мой маленький!

Но Симон не шел на эту приманку.

— Мама плохая! Симон хосет к Илине!..

Как раз в этот момент ее опять с кем-то связали, и женский голос отозвался:

— Да. Слушаю вас.

К этому времени запас терпения Герды был уже на пределе. Собрав последние силы, она вновь изложила в деталях все обстоятельства дела. Чтобы, наконец услышать в ответ:

— Извините, у вас так шумно, что я ничего не поняла! — Голос уже звучал раздраженно.

Зато Герда совсем рассвирепела и заорала на Симона:

— Да оставь же ты это в покое!.. Не трогай!

Но было уже поздно — малыш успел-таки вытащить из шкафа банку с коллекцией иностранных монет, крышка соскочила с нее, и все собрание со звоном рассыпалоь по полу. В восторге от содеянного Симон даже всплеснул руками и расхохотался.

А на другом конце провода дама из отдела поясняла:

— Да, да вы звоните совершенно правильно. Это как раз к нам нужно. Но, видите ли, сотрудника, который отвечает за этот участок, сегодня не будет. Звоните завтра до обеда.

— Я… я понимаю. Но в случае аварии куда мне обращаться? Алло! Алло!

Но там уже нажали на рычаг.

Герда пришла в ярость и швырнула трубку…

— Дельмо! — видимо, из чувства солидарности пролепетал Симон, вытер нос рукавом и протопал к стульчику, на котором восседал его любимый медвежонок Тедди. Он взял его на руки, улегся на диван и мгновенно заснул.

Напряженный телефонный разговор, по-видимому, утомил не только мать.

Франц Нидермюллер запер машину и бросил одну марку в щель парковочного автомата. Когда затем повернулся, чтобы идти в сторону Вагнерштрассе, он вдруг увидел эту женщину. Она стояла у перехода в ожидании зеленого света. Ну, конечно же! Теперь он был просто уверен, что это она, — перед глазами все еще стояло фото из той давнишней газеты, словно это было вчера. Да ведь это Мартина!

«Мартина, 24 года, блондинка, рост 1.71, никого не знает в этом городе и хочет познакомиться с мужчиной. В дальнейшем не исключено замужество».

Так выглядел текст объявления.

«Надо догнать, задержать эту обманщицу. Сдать ее в полицию! Высказать ей в лицо все, что о ней думаю», — пронеслось в голове Франца.

Устремившись за ней следом, он перебежал улицу на красный свет и чуть не попал под машину. Едва успев опомниться от пережитого страха, он снова устремился в погоню. И тут заметил, что она исчезла в толпе.

Он выругался про себя, хотел уж было отказаться от своей затеи, но увидел ее снова. Бросился вперед и скоро оказался так близко, что мог бы уже схватить ее за руку. Но тут ему в голову пришло нечто получше — разумнее проследить за ней до дома: если он узнает, где она живет, тогда ей никуда не деться! Он с ней разберется…

Это оказался трехэтажный дом старой постройки. Франц Нидермюллер просмотрел табличку со списком жильцов. Здесь их было шесть. Он сорвал свой шарф и, держа его в руке, позвонил портье. Открыла пожилая дама.

— Добрый день! — с улыбкой поприветствовал он ее. — Вот этот шарф только что обронила на улице молодая женщина. Я поднял, хотел догнать, кричал, но она не услышала и вошла в ваш дом. Ну, такая молодая, чуть больше двадцати, стройная, в светло-коричневой кожаной куртке…

— Да-да, догадываюсь, кого вы имеете в виду. Она живет на третьем этаже, это фройляйн Шёнлес, — охотно объяснила дама.

— Шёнлес! Ага, большое спасибо. — Он вежливо поклонился и направился наверх.

Так, что ж теперь делать — позвонить ей, заставить объясниться или просто записать ее имя, адрес и идти в полицию? Но дама уже сама все решила за него.

— Третий этаж. Тина Шёнлес, — повторила она вслед, заметив его колебания, и ободряюще ему улыбнулась. — Идите, идите, она очень симпатичная и совсем не кусается!

Ничего не поделаешь! Франц Нидермюллер поднялся наверх, позвонил, и, когда ему открыла сверкающая ухоженностью фройляйн Шёнлес, он молча отстранил ее, вошел внутрь и запер за собой дверь.

— Что это значит?! — вскрикнула Тина. Страх исказил ее лицо. — Немедленно покиньте мою квартиру, иначе… иначе я закричу!