— Да, здорово сработано, не так ли, Хели?

Хели прямо видел злорадную ухмылку этого олуха.

— Давно бы мог мне рассказать.

— А я и хотел, да ты отказался разговаривать со мной.

— Знаю, парень, зачти это на свой счет. Ты здорово поешь.

— Не здорово. Просто хорошо. Сегодня мы репетировали, весь день.

— Отлично. Ни пуха ни пера.

Хели повесил трубку. И выпил еще пива. Итак, как обстояло дело? Как с марионеткой поступили две женщины с Тео, знаменитым господином профессором, который оказался таким же наивным и беспомощным, как новорожденный, слепой котенок. Или лучше: кот.

Мяу, мистер Фукс.

Сердце Хели наполнилось злорадством, которое бы Дженифер определенно не одобрила. Вчера, в это время, он был еще Питером Пэном и парил на седьмом небе над Эдинбургом. Сегодня же это был злобный, язвительный человек, который думал сделать своему другу одолжение.

Но, как правило, за благородными мотивами скрывается все самое злое.

Он подошел к окну и посмотрел вниз на дом педикюрши. Тот лежал в темноте. Наступало время, когда Лоттхен обычно ждала его с нетерпением. Где она сейчас? Или уже спит?

Пожав плечами, он отошел от окна, погасил свет и лег в постель. Но тут же поднялся, достал из кармана брюк фотографию Дженифер и поставил ее на ночной столик. Она улыбалась ему, сияя зелеными глазами наяды.

Хели возблагодарил Господа за создание цветной фотографии и окончательно улегся.

Водитель Хушль остановил автобус на площади перед замком. Конечная остановка — Штутгарт. Пожалуйста, выходите, никто не устал? Местные автобусы уже подогнали, и они ждут вас. Хорошо было? Дааааааа.

Доктор Лобеманн быстренько собрал со всех деньги: «Для Хушля и Дарлинг Николы». Он протягивал пластиковый пакет, и все туда что-нибудь клали. Тео — крупную купюру. При этом он обратил внимание, что тоненький с виду пакет содержал и гроши, и пфенниги. Интересно, кто позволил себе подобное? Швабы — экономные люди, почти такие же, как шотландцы. Но — и Тео это знал наверняка — это же были не шотландцы! Поскольку он последним положил свой взнос в пакет, то протянул его господину Хушлингеру: ему было неприятно передавать его Николе. Подачка походила на чаевые, каковой в общем-то и являлась.

— От имени всех спутников наша сердечная благодарность, — сказал Тео. — Вы замечательный водитель. — Он намеренно обратился сначала к Хушлю, а потом к Николе: — Кроме того, у нас была лучшая в мире руководительница группы!

С большим удовольствием он бы обнял Николу, которая вызывающе посматривала на него своими темными глазами.

Все захлопали в ладоши, бурно выражая одобрение. Никола произнесла еще несколько заключительных слов, напомнив о некоторых забавных эпизодах совместного путешествия, раздался взрыв смеха — и наступили последние минуты прощания со множеством пожеланий и обещаний, которые, как правило, не выполняются.

— Ах, господин профессор! — Хильда с подругами восторженно трясли руку Тео. — Мы увидимся на вашем следующем вернисаже, точно! — Они страшно гордились личным с ним знакомством.

Детки Лобеманна тоже попрощались вялым пожатием рук. Тина при этом делала томные глаза, может, она хотела, чтобы он соблазнил ее и вообще лишил девственности?

Тео вздохнул про себя, он уже не был способен на подобные подвиги, если, вообще, речь шла о них. Другие интересы занимали его: он хотел остаться с Николой наедине. Но прежде…

Он оглянулся в поисках полной девушки и Степного Волка. Куда они подевались? Может, исчезли незаметно, без прощания, поглощенные своей любовью? Жаль. В его папке все еще лежал рисунок, где они сидели на скамейке перед собором в Йорке и кормили воробьев, внутренне объединенные вдохновенным занятием.

— Кого-нибудь ищете? — поинтересовалась Никола, сознательно употребив отстраненное «вы», поскольку вокруг все еще толпились люди.

Она не желала никаких выяснений отношений с бюро «Мальманн». Подчеркнуто выделять одного из спутников — это могло повредить репутации опытной руководительницы группы. И так Хушль уже кое-что подметил, он ухмылялся, завидев ее, но наверняка будет держать язык за зубами. Он так радовался, что встретится со своей семьей. Слишком мало времени ему приходилось проводить дома. Через несколько дней опять отправится в путь. Он вытащил багаж и в ожидании стоял рядом со своим автобусом. До последнего момента на посту, как и Никола: два бравых капитана шоссейных дорог.

— Кого ищете, господин профессор? — повторила она вопрос.

Тео замешкался. Не мог же он сказать: полную девушку и Степного Волка.

— Нашу парочку молодоженов, — ответил он.

— Вон там. — Никола махнула в сторону остановки на Эслинген. — И там. — На другом конце площади стоял автобус на Вайблинген. Девушка как раз входила в него, не оглядываясь назад.

Степной Волк — впрочем, фамилия его была Бен, а девушки Лакнер — стоял с опущенными плечами, в той же позе, что и в начале путешествия. Когда автобус на Вайблинген отошел, он коротко взмахнул рукой и тут же опустил ее. Лакнер сидела у окна. Она точно так же коротко взмахнула рукой. И все.

Никола и Тео обменялись разочарованными взглядами. Они чувствовали себя как бы ангелами-хранителями обоих.

— Увидятся ли они вновь? — спросил Тео.

— Кто знает. — Никола пожала плечами. — Больше мы ничего не можем для них сделать. Отныне каждый из них вновь отвечает сам за себя.

Этой фразой она подразумевала также себя и Тео. Оба знали: ценность отношений познается в конце путешествия, лечения, да и вообще любого совместного времяпрепровождения. Подводные рифы заставят их судно изменить курс или пристать к берегу?

Когда Хушль уехал на своем импозантном фирменном бело-зеленом автобусе, Никола поинтересовалась:

— Каким транспортом будешь добираться до дома?

— А ты?

Она показала на стоявший на площади маленький автомобиль.

— Я могла бы тебя немного подвезти.

— К себе домой?

Он просто не мог расстаться с ней, уехать в Ламмвайлер, к остальным, с их проблемами и подавленным настроением… Не мог делать вид, будто с момента расстроенной свадьбы («отложенной, дорогой, не расстроенной», он как будто слышал голос Дуни) ничего не произошло.

Просто небольшое путешествие в Шотландию, а больше ничего.

Но все с тех пор переменилось: его восприятие, планы, ощущения, даже взгляды. Теперь многое он видел и воспринимал по-другому. Оказывается, мир состоял не только из серых коллажей, но и из цветных, радостных, благоухающих картин. Жизнь — весенний луг.

Никола впервые за много дней, не неся более на плечах груз ответственности руководительницы группы, просто сказала:

— Залезай!

Закинув чемоданы и дорожные сумки в автомобиль, они поехали к ее дому.

Через некоторое время она деликатно заметила:

— Переночевать ты у меня не можешь, ты ведь понимаешь это, да? Так только, выпить и перекусить.

Она попыталась пошутить, что плохо удалось ей. Оба чувствовали смущение, не зная, что предпринять дальше. Страшились остаться наедине. Блестящая Дарлинг Никола не могла подобрать слов для беседы. Что-то давило на них. А может, они просто устали.

Остановившись перед домом, она сказала:

— Ну, вот мы и на месте.

— Я знаю.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он был здесь и решил отправиться в Шотландию, чтобы увидеть Дуню, умолить ее вернуться. От огорчения, разочарования и ярости он в ту ночь напился. И вот он вновь здесь, и лишь несколько дней пролегли между двумя встречами с этим домом. Его одолели сомнения. Ему не хотелось казаться назойливым.

— Я могу взять такси, — предложил он. — Тебе ведь надо распаковать чемоданы, да и вообще у тебя много дел…

— Глупости, — прервала она его в типичной для себя манере. — Ты зайдешь. Я хочу тебе кое-кого представить.

Тео как будто кипятком обварили. Так, значит, все-таки мужчина, тот, кто с нетерпением дожидается ее.