– Нет, но купи свитер в H&M или ZARA и возьми на вооружение образ позднесоветского инженера – многим из «стариков», к которым ты стучишься, он знаком. И посмотри фильм «Гений» – сразу станет понятно.

– Тотальный олдскул.

– Ты можешь позволить себе джинсы Levi’s – для них это фетиш. Но самое главное – прекрати уже продавать другим людям свои мечты!

– Постой, ты же только что сказала…

– Правильно, продавай им не свои мечты, а их собственные, только в хорошей упаковке. Нужно много шуршащей оберточной бумаги, чтобы они не заметили обман.

– Я все еще не понимаю.

– Скажи, о чем мечтают эти люди?

– Не знаю, наверное, как все – свалить.

– У них достаточно денег, чтоб сделать это, не откладывая. Многие уже живут на две страны – взять бы хоть моего отца. Но там им некомфортно, раз они все время возвращаются сюда. Там они чужие.

– Они возвращаются сюда, чтобы заработать денег.

– Отчасти, но очень немногие из них умеют инвестировать и практически никто не умеет тратить. Они скупают все эти бессмысленные предметы роскоши: яхты, машины, особняки. Когда ты надеваешь на встречу с ними Louis Vuitton, ты покушаешься на их привилегии – они в девяностые глотки друг другу грызли за этот Louis Vuitton, в их глазах ты не имеешь на него права. У них все есть, и они ищут диковинки – то, чего нету у других. А еще они хотят вписаться в западный мир, как бы безнадежно это для них ни звучало. Многим из них до сих пор тяжело держать в левой руке вилку. В отличие от них, наши либеральные журналисты и интеллектуалы вилку держать научились, но дальше этого не пошли.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь. Что это означает для меня?

– Это означает, что тебе нужно заняться продажей билетов на экспресс в цивилизованный мир. Твои инновации – это все-таки не нефть и не древесина. Это даже не алмазы – положа руку на сердце, алмазы были бы лучше. Это что-то, о чем не стыдно рассказать там, отвечая на вопрос, чем вы занимаетесь в России. Программным обеспечением сейчас занимаются во всем мире, и это так либерально. И на этом можно заработать большие деньги, только шансы один к ста. Но для этих людей привычно спустить пару миллионов в рулетку, только не забудь занавесить шторы в казино – и включай прожектор показывать свой прожект. И еще, надо понимать, что для твоих инвесторов это определенного рода благотворительность, поэтому к черту Louis Vuitton!

– Как хорошо ты все разложила! Как и всегда. Только не пойму, что тебе так дался мой свитер?

– Хочу, чтобы ты снял его прямо сейчас!

– Сейчас – но что я буду делать без свитера?

– О, мы найдем чем заняться!

* * *

Новый год, как всегда, начался в ноябре: так решили владельцы ресторанов и магазинов. Опутанный лианами из фонариков и еловой хвои, город потерял счет времени и пустился во все тяжкие нескончаемых распродаж. Праздничное настроение отпускалось заранее, в кредит. Люди шныряли возбужденные, как с температурой.

На этом фоне радость Вадима не казалась из ряда вон выходящей: он, наконец, нашел инвестора, и не одного. Первым был лысоватый владелец молокозавода в Подмосковье. Веривший в мировой заговор и строительство пришельцами пирамид, он скучал среди своих молочниц и жаждал вложиться во что-нибудь прогрессивное, что однажды завоюет мир. Колеблясь между крионикой и гомеопатией, он, в конечном счете, выбрал третий вариант – мобильное приложение, предложенное Вадимом.

Второй инвестор был сухопарый петербуржец лет пятидесяти пяти. Он поднялся на торговле импортными фруктами и овощами, ввозимыми через балтийские порты. Затем пилил лес, владел бензоколонками, но в памяти навсегда остался красный диплом программиста Ленинградского Политеха, положенный в стол, и недописанная диссертация. Поэтому инвестиции в IT пришлись ему по душе.

Но то, что внесли первые два инвестора, было мелочью в сравнении с суммой, которую предложил Вадиму Георгий Валентинович Смирнов.

– Дочь не просила меня это делать, – сказал он сухо, – но поскольку, как я понял, у вас с ней все серьезно – у меня тоже все серьезно. Это, если хочешь, гарантии – и я жду таких же гарантий от тебя.

Сегодня Вадим пригласил Лизу в ресторан, чтобы выполнить свою часть сделки. Под треньканье радостной рождественской мелодии, гул голосов и ксилофоновый звон посуды, Вадим волновался: «Лишь бы все не сорвалось», – в Лизе он никогда до конца не был уверен.

Он и в себе не был уверен, но у него не было выбора. Полцарства за принцессу.

И Вадим веселился – он вел себя так, будто бы высота уже взята, – восторженно и немного безумно. Безумие необходимо было ему, чтобы решиться.

Лиза ничего не ожидала. Она была голодна. Невозможно долго не несли заказанное блюдо. Невозможно долго тянулся этот роман с человеком, не имевшим предложить ничего, кроме неопределенности. Воодушевляющее чувство легкого аппетита перерастало в утробный голод, недобрую страсть. Ее чувство к Вадиму теряло лепестки нежности и обрастало шипами. Спонтанные интимные встречи не утоляли голода. Не в силах уйти, Лиза готова была повысить ставки.

Она не знала, что отец уже сделал ход за нее. Если бы знала, – она, может быть, попросила отца дать Вадиму денег, чтобы тот уехал из города. Нужно было, чтобы кто-нибудь спрятал сигаретную пачку, когда не хватает силы воли бросить курить. А так:

– Мы стали редко видеться в последнее время.

– Да, извини, – их беседы нынче не обходились без этих «извини», которые Лиза терпеть не могла: ей претила обязанность всякий раз извинять. – Было много работы.

«Твоя работа: ходить – осматривать воздушные замки – проверять, не растащили ли на облака, – думала Лиза. – Из моего замка ты сбежал пару месяцев назад. Интересно знать, что пригнало тебя обратно».

– Ты выглядишь счастливым! – Лиза широко, доброжелательно улыбнулась.

– Да, ты представляешь – я уже рассказывал тебе, – начал Вадим взахлеб, – рассказывал, что нашел инвесторов – целых двух! Теперь наш проект заживет! Прежде всего, мы сняли офис, здесь недалеко – на Чистых Прудах. Было столько возни: пришлось сделать ремонт – мы заказали дизайн у Лебедева…

«И начались растраты…»

– Но, кроме ремонта, надо было купить компьютеры, технику – этим всем мне пришлось заниматься.

– Ты же вроде хотел нанять фрилансеров?

– Да, их тоже найму! Но офис надо иметь хороший, презентабельный, иначе тебя не будут воспринимать всерьез.

«Иначе не получится красивого инстаграма». Инстаграм – именно по нему Лиза последнее время отслеживала жизнь Вадима. Он мог по нескольку дней ей ничего не писать, но как только в инстаграм выкладывалась новая фотка, в личку сразу же прилетало настойчивое требование лайков. Эти просьбы были того же рода, что и «извини» – нельзя было отказаться.

– Я думаю, это хорошее начало! – приободряюще произнесла Лиза. – Определенно, ты идешь в гору, – добавить еще сахара, чтобы стало приторно.

– Это да, – произнес сияющий Вадим, – но я хотел поговорить с тобой не о работе.

– А о чем же?

– О нас.

Лиза поежилась: такой разговор, в какую бы сторону он ни пошел, не предвещал ничего хорошего. Лиза хотела и не хотела этого разговора.

– О нас?

– Да, о нашем будущем.

«О будущем – да можно ли в наше время что-либо планировать больше, чем на полтора года вперед? Можно ли обещать будущее, им не владея?»

– Ты мне нравишься. Очень.

– Постой, но ведь «нравишься» – не то же самое, что «люблю»?

– Не перебивай. Это все лишь слова, выражения, а значение имеют только поступки, – он был сам на себя не похож, в этой роли ответственного, умудренного опытом мужчины. Это были лишь пробы на роль, и Лиза могла его не утвердить. – И я намерен поступить…

– Ты предлагаешь съехаться? – перехватила Лиза инициативу. Съехаться – это даже неплохо, это утолит ее голод, а что будет потом – Лиза предпочитала не загадывать на этот счет.

– Съехаться, да, – замялся Вадим, – но это… Понимаешь, в моей жизни сейчас такой замечательный период. Мой проект – он наконец развивается. Идея выстрелила, инвесторы нашлись!