А Черномор, это не морской ли бог Посейдон? Кто знает, откуда великие поэты черпают свое вдохновение?.. Но Посейдон всё равно гад. Увижу, бороду выдеру.

На берег мы вышли в очень жалком виде. Будто потерпевшие кораблекрушение, а не боги и герои. Если бы кто-то глянул со стороны, мог бы испугаться. Мятые, в кровище, у одного из ноги торчит древко гарпуна, а у девушки длинные волосы превратились в мокрые, окровавленные космы. Интересно, где и как она умудрилась их вымазать?

Но ничего, моя девушка прекрасна в любом обличие. Плевать, я ее и грязной люблю. Отмою, приведу в порядок. Наверное, теперь переживать станет, что гребня нет. И где бы его взять-то?

Берег высокий, едва выбрались на него. И тут сразу же начинается лес. Странно, я всегда считал, что Таманский полуостров должен быть степным, едва ли не пустынным. Наверно, на меня так повесть Лермонтова повлияла. Хотя я бывал в Таганроге, и помню, что это зелёный и очень красивый город.

Таганрога здесь нет. А жаль. Я бы с удовольствием «прильнул» к какой-никакой, а цивилизации. Но лес, это тоже неплохо.

Лес мне нравится гораздо больше, чем степь, или горы. Касательно же пустыни, не знаю, не бывал. Но лес, он и укроет, и накормит.

— Фу-х, — сказал я, усаживаясь на камень, и примеряясь к трезубцу, неаккуратно торчавшему из моей ноги. Геракл гарпун из своего плеча ещё в море вытащил.

— Подожди, сейчас пресной воды отыщем, обмоем, — остановила меня Артемида.

— Воды в море много, там и сполоснет, — усмехнулся Геракл, хватая древко, и одним махом выдернув гарпун из моей голени.

— З-зараза!.. — с чувством сказал я, с трудом удерживаясь, чтобы не заорать.

— Это ты вместо спасибо? — хмыкнул полубог. Не дожидаясь от меня благодарности, осмотрел оружие тритонов, пощупал, а потом, сломав, с презрением выкинул. — Гарпун дрянной, из хребта селедки остриё делали. Таким только спящих щук бить.

Если щук или карасей можно бить, так и нас тоже. Я только рукой махнул — мол, спасибо, что хоть ногу не оторвал, лекарь хренов, и поковылял к морю обмывать рану. И не одну, а целых три. «Везёт» же мне именно с этой ногой! В прошлый раз птичье «пёрышко» едва калекой не сделало, а нынче гарпун. Лечебных источников здесь нет, но я помню, что черноморская вода (а здесь уже почти Чёрное море), творит чудеса. Как-то в Алуште разбил себе ногу о камень — если бы это случилось дома, хромал бы неделю, а там, после пары дней в море, всё зажило, даже синяк исчез. А Геракл прав, что сразу вытащил. Я бы примерялся, морщился. А тут — раз, и готово. Это как зуб выдирать, лучше сразу.

В море зашёл только по колено, не решаясь глубже. Вдруг там засел кто-то из недобитых?.. Устыдившись, всё-таки пошёл дальше. Вроде бы стало легче. Вон, кровь уже не течёт, а ранки прямо на глазах затягиваются корочкой.

Вернувшись, застал спор Артемиды и Геракла.

— Хитон-то почти новый!..— вопил Геракл, наблюдая, как сестрица раздирает его одежду на две части.

Врёт. В его хитоне дырища была — кулак можно засунуть. И вообще, победителю Немейского льва положено ходить в львиной шкуре. Кстати, а куда шкура делась? Наверное, она там же, где мои доспехи. Спёрли, братья-аргонавты. В общем-то, правильно сделали. Нам нынче доспехи ни к чему, а им пригодятся.

— Вот, сделаешь себе набедренную повязку, — сжалилась Артемида, бросая на колени героя часть ткани. — А то наступишь на свое хозяйство, или оно за куст зацепится. К ноге его привяжи, что ли…

Геракл запыхтел. Надеюсь, что от смущения. Или от гордости? Конечно, «хозяйство» у героя будь здоров — но не настолько же? Наверно, сестрёнка ему польстила.

Оставшуюся часть ткани богиня пустила на повязки, туго перевязав мою голень, и перебинтовав плечо Геракла. Бок у него оказался лишь поцарапан, заживёт и так. Да и мне уже перевязка не слишком нужна. Но, если любимая обеспокоилась, спорить не стану. Бинты из хитона, что таскал на себе Геракл, не слишком стерильны, но, после пребывания в солёной воде, микробы на них авось, да сдохли. Закончив перевязку, Артемида крепко поцеловала меня в губы.

— И за меня его поцелуй, — добродушно прорычал Геракл, и ворчливо добавил. — Только не увлекайтесь, а то здесь ни шатра, ни пещеры нет. Знаю я вас, молодожёнов — ни стыда, ни совести. Вам-то хорошо, а я помру от зависти!

Артемида, оторвавшись от меня, вздохнула с нарочитой грустью:

— Ты всё о своём, братишка, а ещё великий герой… А Саймону ты можешь руку пожать, и спасибо сказать.

— Пожму, — совершенно серьёзно сказал Геракл, протягивая мне руку. — Саймон, спасибо тебе. Если б не ты…

Поцелуй супруги — это всегда приятно, а вот рукопожатие Геракла… Возьмёт он мою нежную руку в свою лапищу, да как сожмет со всей дури… Но лучше уж так, чем поцелует. Всунув в ладонь полубога кулак, на всякий случай спросил:

— Я, конечно, молодец, но что я такого сделал-то?

— А то, что догадался, что нужно нас к берегу тащить, — ответил Геракл. — Мы с Артемидой, как два дурака, решили принять бой в невыгодных условиях. Так бы на месте застряли, а они бы нас окружили, и гарпунами нашпиговали. А ты нас на мелководье вытащил, где тритонам несподручно было, а нам — в самый раз.

Да, ребята определённо преувеличили мои заслуги, планов-то стратегических у меня никаких не было — но всё равно приятно. Пусть считают, что я умнее, чем на самом деле.

— Мальчики, вы пока осмотритесь здесь, а я пойду волосы промою, — сообщила Артемида, отправляясь к морю. Остановившись, повернулась к нам: — Ещё у меня тетива порвалась, и стрелы закончились. Найдите, чем заменить. Потом решим, чего бы перекусить.

Про «перекусить» бы ей лучше уж не говорить. Плавание и драчка наш аппетит здорово разыграли, да и отправлялись мы на пустой желудок. Вон, брюхо у Геракла выдает такие «рулады», что в Элладе слышно. Он даже стукнул себя кулаком по пузу, чтобы оно унялось и не бурчало. Вроде помогло. Но теперь забурчало уже в моём животе. Не так громко, как у нашего героя, но неприятно. Надо на что-то отвлечься.

Трудное задание дала нам богиня охоты. И как его выполнить? Для начала мы осмотрели собственное оружие. Дубина Геракла и мой бронзовый меч оказались в порядке. Потом железяка может заржаветь от пребывания в морской воде, а пока ничего. А мне надо будет подходящий камушек отыскать, лезвие подточить.

— Вон там родник должен быть, — уверенно заявил Геракл, кивая куда-то в сторону. — Слышишь, вода течёт, и сыростью за стадий несёт? Пока Артемида волосы отмывает, глянем. Да и ей потом надо в пресной воде помыться.

Я ничего не слышал и не чуял, но всё равно кивнул. Родник, это хорошо. Прислушался — да, и вода шумит, и да, сыростью несёт. В зарослях отыскался источник — с небольшой скалы падала вниз вода, скапливаясь в каменной чаше, не рукотворной, а созданной водой и временем. Мы с Гераклом с удовольствием напились, слегка ополоснулись, смывая с тел соль, а я забеспокоился — как там Артемида? Она что-то долго не возвращалась. Ей наверняка тоже пить хочется.

— Дай-ка мне свой меч, — попросил Геракл. — Я сейчас веток нарежу, почищу, будут стрелы. Хорошо бы к ним ещё наконечники, но где их взять? И с тетивой не знаю, как быть.

Ну да, тетиву можно сделать из сухожилия, или из кишки какого-нибудь оленя, но как этого оленя добыть, если лук без тетивы? Замкнутый круг.

— На тетиву Артемида может свои волосы дать, — принялся рассуждать Геракл. — Волос у неё много, отрежет прядь, даже заметно не будет. Ты как считаешь?

— Я думаю, что она скорее нас с тобой пострижёт, — хмыкнул я.

Геракл потеребил свою короткую шевелюру, перевёл взгляд на меня. Моя «канадка» тоже не слишком впечатляла.

— Что у нас с тобой стричь-то?

— С тебя можно лишнюю шерсть снять, — совершенно серьезно ответил я. — Вон, сколько её… Лишнюю сбрить, а Артемида нитку спрядёт.

Сын Зевса и на самом деле был очень «шерстяной». Я тоже, став Саймоном, стал гораздо волосатее, чем был во времена Александра Петровича, но до друга мне далеко.