Соображения эти были весьма убедительными. Русский солдат вооружился нарезным ружьем, первым получившим по справедливости точное название «винтовка». Взяты на вооружение были 4 образца винтовки. Все они имели калибр 6 линий (15,24 мм) и все заряжались с дула: 1) стрелковая винтовка 1856 г. имела длину 1340 мм, вес 4,4 кг, пуля развивала начальную скорость — 349 м/сек, прицельная дальность составляла 1200 шагов (853 м); 2) пехотная винтовка 1858 г. весила столько же, имела длину 1340 мм, но прицел был рассчитан только на 600 шагов (427 м); 3) драгунская винтовка 1859 г. имела более короткий ствол (вместо 939 мм у стрелковой и пехотной) — 863 мм и прицельную дальность — 800 шагов (568 м); 4) казачья винтовка 1860 г. имела ствол еще короче (845 мм), вес — 3,48 кг, длина ее равнялась 1240 мм, прицельная дальность составляла 1000 шагов (711 м). Скорострельность составляла 1,5–2 выстрела 3 минуту. Пуля Минье весила 35,19 г. Шестилинейные винтовки (кроме казачьей) получили новую, более крутую ложу и более широкий затылок приклада, что уменьшило отдачу.

Некоторыми особенностями, присущими казачьему ружью, отличалась казачья винтовка образца 1860 г., сконструированная А. Е. Чернолиховым, учителем талантливейшего оружейника нашей эпохи Героя Социалистического Труда Ф. В. Токарева. Винтовка не имела спусковой скобы: вместо спуска была «пуговка», а вместо «спицы курка» — кольцо. Приклад был уже, чем у других шестилинейных винтовок[126].

После принятия шестилинейных винтовок на вооружение работы над их совершенствованием не прекращались. Над ними трудились В. Л. Чебышев, мастер Комитета об улучшении штуцеров и ружей Ф. Ф. Труммер, мастер Сестрорецкого завода А. Коллет, мастер Ижевского завода Юнг[127].

Нельзя не отметить, что на пехотной винтовке, чьи баллистические качества ничем не отличались от стрелковой, установили прицел не на 1200, а на 600 шагов, так называемый «короткий прицел», — сказывалось неверие начальства в способность пехотинца поражать цели на большом расстоянии.

Огромную роль в развитии стрелкового оружия в рассматриваемое нами время сыграли пули. В своей работе «История винтовки» Ф. Энгельс большое внимание уделяет пулям. Он пишет: «…любой из наших читателей, кто внимательно следил за исследованием преимуществ различных систем винтовок, должен был давно прийти к выводу, что форма пули имеет гораздо более важное значение, чем система, по которой сконструирована сама пуля или винтовка…»[128].

Это высказывание Ф. Энгельса подтверждает тот факт, что пуля, a после унитарный патрон оказывается важнее и живучее той системы, в которой они были впервые применены[129].

Старый способ тугой загонки пули в ствол нарезного ружья при чрезвычайно медленном темпе стрельбы и неудобстве заряжания уже не удовлетворял. Форма и калибр пули во времена заряжающегося с дула нарезного ружья имели огромное значение: пуля должна при заряжании свободно проходить по стволу с дула до казенной части (каморы при заряжании, что неизбежно предусматривало какой-то зазор между нею и стенками ствола) в то же время при выстреле — заполнить собой весь канал ствола, чтобы не допустить прорыва газов, следовательно, совмещать в себе несовместимые качества, т. е. одновременно быть меньше калибра ствола при заряжании и равном калибру ствола при выстреле, чем только и обеспечивалась полная обтюрация. Этим и были обусловлены поиски различных форм пули.

Пули заряжающихся с дула нарезных ружей 20-х — начала 60-х годов Ф. Энгельс разделил на несколько групп: 1) старые, круглые, туго загонявшиеся в нарезной ствол; 2) сплющивающиеся ударами шомпола об уступы стенки каморы (Дельвинь) или раздававшиеся при насадке шомполом на стержень, ввинченный в дно каморы (Тувенен); 3) расширяющиеся пороховыми газами, давившими на стенки (пули Несслера для гладкоствольных ружей) пули Петерса, улучшенные Тиммергансом («бельгийские») или раздававшиеся железными чашечками и втулками, при выстреле устремлявшиеся вперед по конусообразному углублению пули (Тамизье, Минье); 4) сжимающиеся, снабженные глубокими желобами (при выстреле пули сжимались по длине и расширялись по диаметру, заполнял нарезы)[130].

Значение форм пуль при конструировании оружия было столь велико, что нередко система, независимо от фамилии ее конструктора, носила название по наименованию пули. Винтовки, к которым была принята пуля Минье, обычно назывались винтовками Минье[131].

К положительным качествам пули с чашечкой типа Минье следует отнести равномерность боя, быстроту и легкость заряжания, нечувствительность к зазору, качеству пороха и свинца, атмосферным условиям, неравномерности порохового заряда.

Расширительные пули без чашечки, раздававшиеся газами, непосредственно проникавшими в выемку в задней части пули, были чувствительны к ударам и вмятинам, имели тонкие стенки, плохо расширялись, имели плохую меткость.

В России в течение ряда лет проводились испытания пуль различных форм и типов. Первым отступлением от классической круглой пули явилась круглая пуля с ободком (пояском) штуцеров Литтихского, Гартунга и кавалерийского. Затем к этим штуцерам приняли цилиндра-коническую остроконечную пулю Житинского «с ушками». Затем испытывали цилиндро-полушарную пулю французского офицера командира Венсенской школы Несслера, которую применяли и в гладкоствольных, и в нарезных ружьях[132].

С середины 50-х годов к переделанным на нарезные семилинейным ружьям стали применять пулю Петерса-Тиммерганса («бельгийскую»), но она не дала положительных результатов. В конце концов остановились на пуле французского офицера капитана Клода Этьенна Минье, Первую сваю пулю Минье предложил еще в 1844 г. в России разные образцы пуль Минье стали испытывать начиная с 1849 г. В 1855 г. приняли пулю Минье «с чашечкой»[133].

Как подчеркивает «Артиллерийский журнал», испытаниях шли по «эмпирическому пути»[134]. Но это было не совсем так. Опыты, конечно, являются эмпирикой, но эти опыты базировались на определенных теоретических посылках. Приехавший на испытания в Петербург Вильгельм фон Пленниес не только получил «возможность пополнить сваи технические познания», но убедился в том, что эти опыты имели место «в самую занимательную эпоху перехода к новому вооружению». «Нет сомнения в том, что русские опыты по части ручного оружия могут служить самым верным основанием для заключения о практических достоинствах испытанных образцов», — резюмировал Пленниес итоги петербургских испытаний пуль в 1857 г.[135]. Результаты испытаний семи- и шестилинейных винтовок с пулями Минье Пленниес признал превосходными[136].

Пуля Минье прочно завоевала винтовку русского солдата. Как мы увидим далее, ее приняли и к казнозярядной игольчатой винтовке (так называемой «винтовке Карле»), и к казназарядной винтовке под металлический патрон С. Крнка.

Особо следует отметить испытания взрывчатых (разрывных) пуль, Они же именовались «зажигательными». Предназначались они только для стрельбы по зарядным ящикам или по объектам с целью их зажигания. Поэтому «взрывчатые» пули получали лишь унтер-офицеры стрелковых частей и то только по 10 штук.

Шестилинейная пуля образца 1863 г. разрывалась лишь при ударе о твердый предмет, а пуля образца 1867 г. — при ударе о мягкий предмет и давала осколки. Поэтому в приказе по военному ведомству категорически запрещалось стрелять разрывными пулями по людям и лошадям. По поводу применения разрывных пуль Россия вступила в оживленную переписку с Парижем, Лондоном, Вашингтоном, Веной, Стокгольмом. По инициативе России созванная в Петербург Военная международная комиссия 29 ноября 1868 г. приняла декларацию о запрещении разрывных пуль. Все патроны со «взрывчатыми» пулями разрядили[137].