Но не прочно было княжение Игоря, несмотря на все старания более энергичного Святослава. Киевская боярская верхушка стремилась посадить на княжий стол своего ставленника и вела переговоры с переяславльским князем Изяславом Мстиславичем. На вопрос Игоря, верен ли он ему, Изяслав отвечал молчанием и задержал посла Игоря. Посланцам же киевских бояр Изяслав ответил согласием и двинулся на Киев. Переправившись через Днепр у Заруба, Изяслав поднимает черных клобуков Поросья, с которыми Ольговичи обращались, по свидетельству Татищева, как победители с побежденными, собирая дань, грабя и захватывая полон. К нему присоединились также и жители укрепленных городов Поросья, белгородцы и василевцы.[887] Игорь вынужден был заключить союз с Владимиром и Изяславом Давидовичем. Но этого было мало. Надо было озаботиться о союзниках в самом Киеве. Он пытался приблизить к себе киевских бояр и укрепить свой престиж среди них. Игорь призывает Лазаря Саковского, Василия Полочанина, Мирослава Хилича, Улеба и Ивана Войтишича, которым подтверждает их оставление на старых должностях, а Улебу дает «держать тысячу», т. е. назначает его тысяцким. Но было уже поздно. Хитрые бояре прекрасно учли, кто из соперников сильней, и перешли на сторону Изяслава Мстиславича. Они организовали заговор в Киеве, а Изяслава уведомили, чтобы он поспешил скорей к Киеву, пока не подошли Давидовичи, обещая в бою обратиться в бегство. Заговорщикам удалось осуществить свой план. Во время битвы у Олеговой могилы на сторону Изяслава Мстиславича перешли бояре, а Улеб и Иван Войтищич, по уговору, бежали к Жидовским воротам. Ольговичи были разбиты. Игоря, завязнувшего в болоте, взяли в плен и, заковав в кандалы, посадили в монастырь св. Иоанна в Переяславле. Святослав, сын Всеволода Ольговича, спрятался в Ирининском монастыре в Киеве, где его и схватили, а Святослав Ольгович с боем отступал до самого устья Десны и ушел от преследователей в Чернигов.[888] Изяслав вступил в Киев, где его встретили бояре, купцы и духовенство. Он арестовал оставшихся верными Ольговичам бояр: Даниила Великого, Юрия Прокопьевича, Ивора Юрьевича, внука Мирослава, «и инех много», отпущенных затем за выкуп, а Святослава Всеволодовича «поча водити подле ся».[889] Села, скот и имущество в домах и монастырях, принадлежащих Всеволоду, Игорю и их дружинникам, были разграблены. По меткому определению П. Голубовского, «это было только начало борьбы, и неизвестно еще, кто одержал бы в ней верх при прочном союзе князей всей Северской земли». И далее, с нашей точки зрения совершенно правильно, он отмечает, что причина неудачи Всеволода лежит в том, что его централизаторские стремления сталкивались с удельными тенденциями Игоря и Святослава, и непрерывные трения между ними и Всеволодом не способствовали единству Ольговичей. Они мешали Всеволоду, и в то же время подчинить себе их полностью, как самостоятельных князей, он все же не мог. Только под конец княжения Всеволод подчинил себе братьев и то не окончательно.

Мономаховичи действовали дружно, стремясь поддержать традиции «варварской империи» с блестящим, богатым и сильным Киевом во главе, что было в интересах киевской знати, тогда как Северская земля, разделенная на два отдельных самостоятельных княжества, имела две княжеские линии, действовавшие вразброд. При этом Чернигов, а следовательно и черниговские Давидовичи, продолжал старую конкурентную борьбу с Киевом, тогда как «Новгород-Северск, пожалуй, как город Северской земли и мог иметь в ней свою долю, но самостоятельно никаких столкновений с Киевом не имел после того, как сделался центром отдельного княжества. Вот почему у новгород-северских князей является нежелание путаться в дела Киевской области, вот почему они упорно отказываются от уделов, которые им давал Всеволод на той стороне Днепра. Этому нисколько не противоречит факт, что теперь Игорь Ольгович остался киевским князем; коль скоро принцип равноправности обоих родов был выдвинут, то необходимо было его защищать. Тот факт, что черниговское духовенство, стоявшее в зависимости от Киевской митрополии, стало на сторону Ольговичей, объясняется сочувственным движением самого Чернигова».[890] Правильное замечание Голубовского следовало бы дополнить некоторыми соображениями. Неудача Всеволода Ольговича — результат феодальной раздробленности, установившейся в Северской земле. Его стремление захватить Киев не могло встречать поддержки со стороны бояр и горожан Северской земли. Всеволода не поддержали даже родные братья. С другой стороны, захватив Киев, Всеволод не успел сколотить сколько-нибудь значительной группы своих сторонников. Поэтому те, кто к нему примыкал из числа киевских бояр, ценились им высоко и за свою верность требовали денег, и Всеволод давал им возможность грабить, как и сколько хотят, чем естественно наживал себе врагов. Всеволод Ольгович со своими стремлениями к Киеву и «одиначеству» был своеобразным «Мономахом» среди Ольговичей того времени. Игорь Ольгович, однако, тоже захватывает киевский престол, так как обладание богатым городом манило даже такого представителя удельных порядков, каким был Игорь. Но Игорь сидит между двух стульев, поглядывая и назад, к себе в Новгород-Северское княжение. Игорь, как и всякий политический деятель в таком положении, действовал в Киеве довольно нерешительно. Опоры в городе он не имел и создать не успел, да, по-видимому, и не смог бы. Поэтому, естественно, попытка одного Ольговича реставрировать киевское государство в руках его рода не встретила энергичной поддержки среди членов его княжеской семьи, в то время уже всеми своими социально-политическими симпатиями и деятельностью ставших прочно на путь возглавления «феодальных полугосударств» эпохи феодальной раздробленности. Сложились «областнические» тенденции Ольговичей.

Иное дело черниговские Давидовичи, оттесненные Ольговичами на второй план. Давидовичи стараются не только сосредоточить в своих руках всю Северскую землю, но претендуют и на Киев, стремясь вырвать пальму первенства из рук Мономаховичей, хотя сил на это им, в отличие от Ольговичей, не хватало.

Святослав Ольгович, отступив с небольшой дружиной в Чернигов, прежде всего выясняет у Давидовичей, верны ли они своему договору и, получив подтверждение, оставляет в Чернигове своего боярина Костяжко в качестве официального соглядатая при Давидовичах, а сам начинает собирать ополчение сперва в Курске, а затем в Новгород-Северске.[891]

В это время Изяслав обезопасил тыл и заключил договор с половцами в подтверждение мира в Малотине, заключенного в 1140 г. после удачного похода Всеволода Ольговича на половцев. Видя усиление Изяслава, Давидовичи, стремясь захватить всю Северскую землю, решают схватить Святослава Ольговича. Костяжко вовремя предупреждает князя. Соглашение между Ольговичами и Давидовичами было нарушено. Давидовичам остается заключить союз с Изяславом, причем, опасаясь объединения Ольговичей, они предлагают киевскому князю ни за что не выпускать Игоря из заключения. Летопись осуждает Давидовичей за их предательство по отношению к князьям Северской земли, за переход на сторону Изяслава, что дало возможность Д. Багалею усматривать в этой части летописи отрывок черниговского летописного источника.[892] Давидовичи боятся возвращения Игоря на киевский стол и поэтому, продолжая еще поддерживать связи со Святославом Ольговичем, предлагают ему поддержку, если он откажется от попыток освободить брата. Получив от него отказ, они окончательно переходят на сторону Изяслава.

Святослав Ольгович также готовит блок князей против последнего. К нему переходят Владимир Святославич, сын рязанского князя Святослава Ярославича, Иван Ростиславич Берладник и Юрий Владимирович Долгорукий. На помощь к Святославу Ольговичу явились и присланные его родственниками — половецкими ханами — половецкие отряды Камоса и Тюнрака.