— Отсидись тут, сюда она не войдет! — кивнула в сторону дивана, усаживаясь за рабочий стол.

— Кто? И зачем мне тут сидеть? — мое недоумение и количество вопросов росло с каждой минутой.

— Ты дура или прикидываешься? — вскинула на меня уставший взгляд Оксана и шумно сквозь зубы выдохнув, небрежно бросила на стол небольшой журнал. На обложке которого красовалась наша с Ильдаром Сергеевичем фотография со вчерашнего мероприятия, — совет на будущее, если собралась крутить роман с женатым мужиком, узнай для начала, как выглядит его жена. Это спасает от многих неприятных ситуаций.

— Я не… — глупая попытка объясниться, тут же зарубленная на корню пониманием, что в глазах людей все выглядит именно так, как озвучила Оксана, и любая попытка что-то объяснить будет воспринята, как нелепое оправдание. И кроме откровенной усмешки ничего не вызовет. — Блять! — выругавшись уже вслух, села на край дивана.

— Наконец-то адекватная реакция, а то я уже подумала, что ты и вправду блаженная идиотка.

Да нет, так и хотелось ответить, ты не ошибаешься, я и вправду идиотка, наивная идиотка, надеющаяся до последнего, что все это пройдет без последствий.

Середина дня, кабинет, я полностью сосредоточен на решении поставленных рабочих задач, просматриваю доки по последним закупкам алкоголя и посуды, когда в кабинет влетает дерганая, эмоционально нестабильная Камила и швыряет мне на стол образец гламурной макулатуры. А ведь день так хорошо начинался.

— Это что?

— Ты ещё имеешь наглость спрашивать? Мало того, что ты относишься ко мне, как к пустому месту, так ты ещё и позоришь меня на глазах публики. Как ты посмел таскаться у всех на виду со своей шлюхой! — орет так, что уши закладывает. Вынужденно бросаю взгляд на обложку глянцевого ширпотреба и зубы рефлекторно стискиваются от едва сдерживаемой злости. — Пока мы женаты, ты не будешь блядовать у всех на виду! Понял?!

— А то что? Папочке нажалуешься? — ярость уже клокочет внутри, ибо на обложке наше с Лерой фото со вчерашнего вечера. Поднимаюсь, почти нависая над ней с ярым желанием сжать ее белоснежную шейку и пару раз повернуть до характерного хруста. — Так он поэтому вчера мне телефон обрывал? За свою ебанутую доченьку заступиться решил?

— Да как ты… — она вскидывает руку для пощечины, но я перехватываю запястье, сжимая до отразившиеся на ее лице гримасы боли.

— Как я могу? Очень просто милая. Я же не просто так столько раз просил о разводе? В ответ я слышал либо твои истерики, либо угрозы твоего отца оставить меня на улице побираться. Скажу лишь, что от решения в одностороннем порядке, меня удерживает только последнее. Да и то с каждым разом все меньше. Поэтому заткнись и иди дальше тратить бабки на силикон, шмотье и прочие прелести, ботекс закачивай там во все места тела, если ещё остались свободные, тряпье скупай, занимайся привычными бессмысленными, как и твое существование, делами и отъебись от меня.

— Урод, какой же ты урод, Дар! — она выдергивает из моего захвата свою руку, потирая запястье, — Как я могла тебя полюбить?

Нет, она реально актриса от Бога, ей надо было в театральный поступать, сейчас прям натурально вышло, это сожаление в глазах, эти слезы, почти искренняя боль. Станиславский бы поверил. Но я не он. У меня на плечах уже лежит пуд опыта из подобных сцен.

— Браво, — я показательно хлопаю в ладоши. — Я почти поверил. А теперь свободна.

— Я уничтожу тебя, Адашев! Я сделаю все, чтобы ты страдал и суку твою паршивую изведу. — Вот и слезки почти высохли, так увлечено шипит, что ещё немного и слюной стол забрызгает.

— Коготки только пообломаешь, милая, — отвечаю, не скрывая равнодушия и насмешки к ее угрозам и возвращаясь в кресло, откидываюсь на спинку. Наблюдая, как Камила дефилирует к двери.

— Я предупредила, Дар. Одумайся, пока не поздно, — конечно же обернулась, последняя угроза и театральный хлопок дверью. Все стандартно, хоть бы репертуар сменила.

Прикрыл глаза, проводя ладонями по лицу и шумно выдыхая, надо поторопить Алексея Семеновича с компроматом на Тагаева, а то у самого скоро крыша поедет от этого сюра. И за Лерой не мешало бы присмотреть, мало ли, у этой дуры мозгов ещё хватит к ней сунуться.

Окончание рабочего дня, и я старательно пытаюсь незаметно улизнуть из реста, но Адашев уже ждет меня у выхода из комнаты для персонала.

— Какие планы на вечер? — он совершенно расслабленно стоит, прислонившись к стене, растянув губы в намеке на улыбку.

— Принять душ и лечь спать, — отвечаю первое, что приходит в голову.

— Помнится, кто-то мне обещал ужин. Как начет хорошо поесть перед душем и сном? — Адашев делает шаг ко мне и, скользнув рукой по моему плечу, предплечью, запястью, окончательно путает мысли.

— Наверное, все же не сегодня, — я стараюсь придумать причину для отказа, но у меня с этим туго, а его присутствие особенно так близко и вовсе не располагает для нормальной работы мозга. — Я не одета для похода в ресторан.

— Выберем что-то непритязательное, — он привлекает меня к себе, окончательно сокращая какую-либо дистанцию и мягко прикасается губами к моим губам, нежно, осторожно, и сладко, абсолютно пьяняще скользя языком в мой рот. Я не могу ответить себе на вопрос, почему я это позволяю. И, несмотря на огромное количество недоверия и предупреждений, звучащих в моей голове, внутри все же рушится так до конца и не воздвигнутая преграда, блок, защита. На ней ещё не застыл бетон после истории с Даниловым, а Адашев уже сносит ее, раскидывая в стороны кирпичи. Просачиваясь в образовавшиеся трещины, напитывая мою душу ещё слабой, но уже осязаемой надеждой на лучшее.

— Нас могут увидеть, — отрываюсь от его губ, стараясь сделать полный вдох, но воздух словно протравлен им, и легкие наполняются лишь запахом его парфюма, смешанным с едва уловимым запахом сигарет, вкупе с прикосновением его рук, нежно скользящих по моей спине. Это оказывает парализующий эффект для моего сознания и отправляет мозг в нокаут вместе со всеми его выводами и опасениями.

— Тогда пошли отсюда.

Салон его авто, на этот раз он за рулем сам.

— Ваша жена сегодня приходила, это из-за фото в журнале? Мне Оксана показала.

— «Твоя», Лер, мы же вроде определились, — он берет мою руку в свою ладонь и оставляет короткий поцелуй на запястье. — Тебе не о чем беспокоиться. Тебя она не тронет никаким образом, я обещаю.

— Все это ставит меня в неприятное положение…

— Это было в первый и последний раз. Ее больше не пропустят в «Эларию», охрана предупреждена.

Наш разговор обрывает телефонный звонок, Адашев выпускает мою руку и принимает вызов.

— Слушаю, Алексей Семенович, — тон его голоса меняется, появляются жесткие, ледяные нотки разительный контраст с тем, как он разговаривает со мной. — Конечно. Это прекрасные новости. Я готов оплатить дополнительные расходы. Буду ждать вашего звонка. Спасибо. — Он скидывает звонок и отбрасывает телефон на панель. — Нам есть что отметить. — Бросив взгляд на притихшую меня.

— И что же?

— Еще один шаг на пути к разводу. Поддержишь меня?

— Все так сложно?

— Увы, да. Но к счастью решаемо. — Усмешка скользит по его губам, а взгляд задерживается на моих, снова запуская целый калейдоскоп мыслей, неразумных, продиктованных лишь неуместным желанием снова ощутить прикосновение его губ, и чувство защиты, которое они дарили.

Полнейшее сумасбродство, за которое я обязательно расплачусь позже.

Наш ужин с Лерой прошел если не отлично, то очень близко к этому, она постепенно начала оттаивать и уже без страха и напряжения искренне улыбаться и смеяться над моими шутками. С ней было легко и приятно. Я уже и забыл, что так бывает. В конце вечера отвез ее домой и снова сорвал поцелуй, едва сдержавшись, чтобы не напроситься на поздний кофе. С ней не хотелось спешить, хотелось насладиться, растянуть удовольствие.