«Видела», - повторила она про себя. «И не увижу больше никогда».

- Ты тоже иди, - сказала Аврора тихо, - если ты остановишь его… Хотя бы так… Это уже будет всё, о чём сейчас можно мечтать.

Галактион кивнул.

- А ты?

Авора молчала. Стояла неподвижно, глядя на сад, и очень надеялась, что за огненными кудрями пышных рыжих волос Аэций не разглядит выражения её лица.

Этой ночью она видела сон. Ещё один в черед бесконечных видений, пугавших её и предвещавших конец всему, чем она жила. Ещё один – и в то же время другой.

В этом сне не было языком пламени, объявших город – и всё же перед ней плесали обжигающие языки огня.

- Это конец, - говорил её огонь.

И Аврора, не веря своим глазам, видела, как проступает из пламени женское лицо. Она тратила драгоценные секунды пытаясь понять, кто взирает на неё из огня, коралые губы шевелились, но Аврора не слышала слов за шумом крови в висках. И потом, наконец понимала, где уже видела это лицо. Там, на фресках, в забытом и заброшенном подземном храме, где ответом на все её мольбы оставалась тишина.

- Нет… - шептала Аврора. – Нет, что я сделала не так?

И пламя, плясавшее перед ней, затихало, скованное льдом. Кораловые губы и мягкие персиковые щёки таяли, плыли, и сквозь лёд проступало другое лицо, с высокими скулами, обрамлённое едва видимым флёром длинных чёрных волос, на восточный манер собранных в низкий хвост.

- Ты должна была уступить.

Аврора молчала, не зная что сказать.

- Должна была освободить дорогу той, что идёт за тобой.

- Я сделала всё, что могла! – теряя терпение, кричала Аврора в ответ. Стены дворца исчезали, и она понимала, что стоит на бесконечной равнине, скованной льдом. Нет, не ровнине. Там, вдалеке, со всех сторон проступали стены небоскрёбов и покрытых льдом изысканных дворцов.

- Я сделала всё, что могла… - шёпотом повторяла она. – Империя – это я.

- Значит, империя умрёт вместе с тобой.

Кому принадлежит третий голос, Аврора разобрать уже не могла.

Качнув головой Аврора прогнала навязчивые образы и пришедший вместе с ними липкий страх. Изогнула губы в напряжённой и горькой улыбке.

- А я... Это мой дом, Аэций. Я здесь родилась. И умру вместе с ним.

- Это твой выбор?

- Да. Каждый волен сам выбирать свою смерть.

Аэций улыбнулся одними уголками губ и шагнул к Авроре.

- Тогда… Может… Мы перестанем искать друг в друге врагов? Хотя бы теперь?

Аврора легко и грустно улыбнулась в ответ. Кивнула и тоже шагнула вперёд. На секунду губы их соприкоснулись, а затем Галактион опустил пальцы на шею Авроры и с силой надавил, перекрывая артерию. Аврора дёрнулась, пытаясь вырваться, но лишь осела бессильно в его объятья.

- Ты никогда не верила, что у кого-то есть право выбирать, - произнёс Галактион, удерживая обмякшее тело в руках. Затем вскинул Аврору на плечо и двинулся к выходу.

Анрэй положил трубку и повернул голову в сторону двери.

Луана сидела в своей комнате неподвижно и смотрела перед собой – даже не в окно, просто на стену. Раньше там висел портер герцога Аркан, который Луана вечно таскала с собой. Когда Луана стала «подвисать», глядя на него, и засиживаться часами вот так, Анрэй снял портрет и спрятал в чехол в грузовом отсеке яхты. Он думал - это поможет, но не изменилось ничего – Луана всё так же сидела целыми днями, глядя перед собой.

Когда началась война она, кажется, тронулась умом. Иного объяснения происходящему Анрэй найти не мог. Дом Мело стал первой целью атаки, потому что противник хотел лишить империю возможности пополнять запас кораблей. Это была лишь часть огромной шахматной партии, которую разворачивал Лишённый Имени, и в которой Империи нечего было ему противопоставить.

Аврора избегала прямых столкновений, закрывала глаза на то, что её люди разбегаются как тараканы. Анрэй не понимал, чего ожидала Инэрис, бросая этот последний, панический зов. Империя проиграла. Даже если бы Орден решил теперь вступить в бой, Анрэй не был уверен, что стал бы выполнять приказ. Впрочем, Орден на то и был Орденом, чтобы рассуждать здраво даже в эпоху Армагеддона, когда в буквальном смысле горела под ногами земля.

Анрэй ещё раз вздохнул и осторожно шагнул в комнату. Луана даже не шевельнулась, будто и вовсе не видела его. Она больше не вплетала в волосы драгоценные камни и выходила из своих покоев только раз в день – к ужину. Но даже эти полчаса казалась сломанной куклой, двигавшейся лишь потому, что её дергают за нитки.

Анрэй не знал, как её согреть. С тех самых пор, как они обвенчались, в их браке всё шло наперекосяк – точно так же, как в этой чёртовой войне.

Поначалу Анрэй думал, что это временно. Что Луана лишь должна осознать смерть Дезмонда, и тогда она смирится со своей судьбой. По большому счёту Анрэй вообще не понимал, почему смерть того, кого Луане навязали в мужья, вызывает у неё такую депрессию. Анрэй не был ни уродлив, ни стар. Никогда до сих пор он не сталкивался с тем, чтобы его отвергали женщины. Он был чистокровным Аркан и по праву мог рассчитывать на уважение как родственников, так и общества. В тех же случаях, когда уважение не спешило к нему само, Анрэй легко добивался его умом и интригой.

Анрэй не видел в себе ничего такого, что делало бы его хуже склочного полукровки, не способного решить ни одной проблемы без помощи кулаков или меча. И тем не менее Луана не смотрела на него. Луана была также холодна к нему, как когда-то был холоден дед. И также, как дед предпочёл его способностям сомнительный кураж Дезмонда, Луана отчего-то продолжала думать о своём первом женихе.

Анрэй этого не понимал. Почти год он просто ждал, когда Луана смирится, считая происходящее своеобразным упрямством – всё же, хоть Луана и не принадлежала к благородному дому, можно было сделать скидку на её гордость.

Анрэй составил график, в соответствии с которым дарил Луане подарки, чтобы постепенно увеличивающейся заботой приручить её к себе.

Луана принимала подарки холодно. Она улыбалась и благодарила, и никогда не грубила, и всё же Анрэй не ощущал в её словах ни капли благодарности.

Анрэй ждал, что его подарки будут запрятаны в дальние шкатулки, ведь тогда, по крайней мере, он мог бы устроить Луане допрос – но та не давала ни малейшего повода для ссоры, исправно одевая подаренные украшения и продолжая вести себя вежливо до скрежета в зубах. Как заводная кукла.

Анрэй продолжал искать и не мог найти повода, чтобы придраться, потому что Луана была идеальна. Желание обладать ею становилось тем сильнее, чем дольше Луана была рядом, – а вот сама Луана не становилась ближе ни на грамм.

У Анрэя было не так уж много времени, чтобы разбираться в странных капризах супруги. С каждым месяцем Орден требовал от него всё больше времени, и сказать кому-то о том, что у него есть супруга, которая тоже хочет внимания, Анрэй не мог. Адепты Ордена не женятся – теперь Анрэй как нельзя лучше понимал, почему. Ни у кого, от магистра до самого молодого неофита, не оставалось времени на личную жизнь. Слово «долг» было первым, что должен был выучить каждый, кто становился учеником Ордена. Это слово никогда не спрашивали и не произносили вслух, оно было атмосферой, воздухом, которым дышал каждый, зачем бы он сюда ни пришёл.

Анрэй, впрочем, всегда умел управлять своим временем. И он снова прибег к расписанию, согласно которому они с Луаной должны были встречаться за ужином и обсуждать дела всякий раз, когда Анрэй освобождался от службы раньше полуночи. Когда он освобождался позже, то следующим утром обязывал себя подняться в шесть – Луана всегда просыпалась рано – и первым подать Луане завтрак, а вечером загладить вину букетом цветов. Кроме того, Луана следовала за ним во всех командировках, что вернее было бы назвать кочевым образом жизни.

Луана молча соглашалась на любые перелёты, отвечая на просьбу собрать вещи лишь коротким кивком. На планетах, где она никогда не была, Луана исправно осматривала достопримечательности вместе с мужем, будто это было частью её собственной службы. За ужином она всегда улыбалась, за завтрак благодарила и скромно опускала глаза.