Д а р ч и н. Такому здоровенному мужчине заниматься домашними делами просто стыдно. Все на хлопке,— и ты иди! Даже из города приехали помощники.

Г у с е й н. Эта работа мне не интересна.

Д а р ч и н. А что тебе интересно?

Г у с е й н. С удовольствием стал бы заведующим детским садом или яслями.

Д а р ч и н. Побойся бога, там всюду работают женщины или девушки.

Г у с е й н. Ну и что с того, что работают, я бы столько там сделал, навел бы порядок, чистоту, кормил бы детей по науке. Матери были бы довольны, дети бы не болели.

Д а р ч и н. Да мне совестно из-за тебя. От стыда я не могу выйти на улицу. Никто тебя не считает мужчиной, никто не приглашает на мужские застолья.

Г у с е й н. Пусть не приглашают, да не унять им боли в селезенке. Солнце не виновато, что филин днем не видит.

Д а р ч и н. Ай, аллах, когда ты выяснишь, почему эти мужчины стали такими тряпками?

Г у с е й н. Эй, женщина, сама подумай, что ты хочешь! Когда мужчина с утра до вечера ничего не делает, а только хлещет водку, ты говоришь, что это плохо. Когда же мужчина с утра до вечера занят делами и ни капли в рот не берет, ты говоришь, что он не мужчина. Так кто, по-твоему, мужчина?

Д а р ч и н. Боже, помоги нам! Ох, моя дочь, моя несчастная дочь!

Г у с е й н. Эй, женщина, что случилось с твоей дочерью? Обед я ей готовлю, посуду мою, за детьми смотрю, дом убираю, корову дою.

Д а р ч и н. Ах, зачем я отдала дочь за эту домашнюю хозяйку?

Г у с е й н. Закрой рот и не вмешивайся в наши дела, тысячу раз просил. Не разрушай семью! Иди на свою половину, чтоб я не видел тебя!

Д а р ч и н. Пусть моя дочь вернется с работы — я прогоню тебя!

Г у с е й н. Во-первых, мы отделились, твой дом там (показывает в глубину сада), а во-вторых, куда ты меня прогонишь с тремя детьми?

Д а р ч и н. Детей никто не гонит.

Г у с е й н. А дети не могут жить без меня, они привыкли к моей повседневной заботе.

Д а р ч и н. Если они будут похожи на тебя, лучше забери их с собой.

Г у с е й н. Если дети уйдут со мной, то каждый месяц половина заработка твоей дочери уйдет с нами. Сможешь ты это вынести?

Д а р ч и н. Это еще почему?

Г у с е й н. Ты, может быть, не слышала про алименты, женщина?

Д а р ч и н. Ай, аллах! Ай, аллах, какой нечестивец! (Всплескивая руками, уходит на свою половину сада.)

Г у с е й н. Ох, тещи, тещи, сколько приходится от вас терпеть!

В коляске заплакал ребенок. Убаюкивая его, Гусейн поет.

Стучат в калитку. Боясь, что разбудят ребенка, Гусейн бежит к калитке. Входит  И н ш а л л а х.

И н ш а л л а х. Вся надежда на тебя, Гусейн-ханум.

Г у с е й н. Чтоб губы твои обгорели, не смей меня так называть!

И н ш а л л а х (обнимает Гусейна). Прости, да перейдут ко мне твои болезни.

Г у с е й н. Снова выпил.

И н ш а л л а х. Умоляю тебя, Гусейн, не сердись, и без того все ругают меня. Лучше помоги мне стать таким же хозяином, как ты.

Г у с е й н. У тебя не получится, ты пьяница.

И н ш а л л а х. Ей-богу, я обижусь.

Г у с е й н. Говори, зачем пришел.

И н ш а л л а х. А ты еще ничего не знаешь?

Г у с е й н. А что произошло?

И н ш а л л а х. Алийе и Самайе подарили машины. Самайе — «Волгу», Алийе — «Москвича».

Г у с е й н. Повезло же кому-то, и жены работящие, и автомашины.

И н ш а л л а х. Сделай так, чтоб повезло мне. Устрой мне Самайю. Она же двоюродная сестра твоей Салимы.

Г у с е й н. А может быть, Алийю?

И н ш а л л а х. Нет, ради бога, нет. У нее тяжелая рука. В прошлом году Гуламали что-то ей сказал, в ответ она влепила ему такую оплеуху, что звук ее услышали в райкоме.

Г у с е й н. Самайю так Самайю. Пойдем, поможешь принести мне хворост из сада, заодно и обговорим, как действовать. Тебе отказать я не могу.

Уходят в сад.

У калитки останавливаются  С а м а й я  и  Ф а р х а д.

С а м а й я. Все хлопковые кусты высажены в ряд, комбайны идут легко, а у тебя дело намного трудней, дороги между полями в ямах и рытвинах. Не знаю, как ты возишь хлопок, когда наступает вечер?

Ф а р х а д. Самайя, когда я думаю о тебе, по любой дороге могу ехать с закрытыми глазами. Только мост над рекой опасный участок — просто аварийный.

С а м а й я. Если бы собрать всех бездельников в чайхане, живо отремонтировали бы все дороги. Нужно взяться за этих пьянчуг!

Ф а р х а д. Они неисправимы, Самайя.

С а м а й я. Я не такая пессимистка, как ты. Ведь когда-то многие из них работали, и неплохо.

Ф а р х а д. Это только разговоры, Самайя, мы с тобой этого не видели.

С а м а й я. Увидим.

Фархад уходит. Самайя открывает калитку, в глубине сада появляются  Г у с е й н  и  И н ш а л л а х с вязанкой хвороста.

Иншаллах прячется в саду, Самайя делает вид, что не заметила Иншаллаха.

С а м а й я. Здравствуй, Гусейн.

Г у с е й н. Здравствуй, Самайя. Поздравляю тебя с машиной.

С а м а й я. Спасибо, Гусейн, вот пришла еще раз поблагодарить сестру, это она меня и Алийю научила работать.

Г у с е й н. Разве кто ценит ее?

С а м а й я. Как ты можешь так говорить, Гусейн, ее избрали депутатом.

Г у с е й н. Это, конечно, это само собой, но только Рахшанде, как села в председательское кресло, ни разу от зависти нигде Салиму не называла.

С а м а й я. Ну что ты, Гусейн, Рахшанде-ханум очень уважает Салиму.

Г у с е й н. Из ее уважения костюм не сошьешь. Пустые похвалы нам ни к чему.

С а м а й я. И Салиму, увидишь, наградят.

Г у с е й н. Ты только не подумай, что я завидую. Я не хочу ни «Волгу», ни «Москвича», не дай бог, сядем с детьми в машину — и попадем в аварию, но от усовершенствованной электрической швейной венгерской машины мы бы не отказались.

С а м а й я. Да, да.

Г у с е й н. Что ты такая рассеянная сегодня, может, что-то случилось с Гюльнисой? Когда ей родить?

С а м а й я. И не говори, Гусейн, никто ничего определенного не говорит, а она мучается, бедняжка.

Г у с е й н. Ох, все врачи — стиляги. Мы хорошо знаем, как они поступили в институт, как учились, как закончили. Откуда им знать, как помочь роженице.

С а м а й я. Сестра очень боится.

Г у с е й н. Успокой ее, городские девушки, как правило, рожают трудно, а наши с утра до вечера в поле занимаются физкультурой, для них родить ребенка не проблема. Первый раз, как правило, все боятся — и городские, и деревенские, а вторые и третьи роды проходят легче.

С а м а й я. Успокоил ты меня, Гусейн, спасибо тебе. (Хочет уйти.)

Г у с е й н. Сестрица Самайя… Ты знаешь Иншаллаха?

С а м а й я. Сына тетушки Рейхан?

Г у с е й н. Да.

С а м а й я. Ну конечно, знаю.

Г у с е й н. Что ты о нем думаешь?

С а м а й я. Было время, когда девушки нашего села вздыхали о нем.

Г у с е й н. А сейчас?

С а м а й я. Пьет водку, если перестанет пить, он парень хоть куда, красивый и умелый… И мать у него золотая.

Г у с е й н. Не то что моя теща, доводит меня до белого каления.

С а м а й я. Не ругай тетушку Дарчин, кстати, пойду поздороваюсь с ней.

Г у с е й н. Не задерживайся у нее, я чай заварил, угощать тебя буду.

С а м а й я. Посижу у нее до прихода Салимы. (Уходит в сад.)

И н ш а л л а х (появляется из-за дерева). Ты почему ей не сказал о моей любви?