Броня невозмутимости едва не дала трещину, но я заставил себя проигнорировать и этот укол. На секунду задумался над «низким писком». Вспомнил последнюю попытку применить его через гаппи, и вовремя отмёл идею.

Чапати, конечно, не джи-там, но её ячейка наверняка защищена всеми доступными фильтрами. Особенно сейчас, когда пасынок ненавистного хетто вышел на связь без маски…

Я взвесил, чего ещё смогу подкинуть язвительной сучке, если та начнёт извиваться. Чего-то, не подставляющего казоку под удар. Подумал, не отказаться ли от просьбы вообще. Но всё же уточнил, аккуратно и вкрадчиво, как умел и без применения таланта:

— Могу быть уверен, что дальнейшее останется между нами?

Чапати снова хмыкнула. Отхлебнула ещё чинги, причём нарочито шумно и влажно.

— Допустим, терюнаши. Моноспектральная даже может поклясться прокламаторской честью. Да вот только часто ли ты сам держишь обещания, которые охотно раздаёшь?

У меня снова дёрнулась бровь.

— Ты о чём, подруга?

— Улица болтает, бесхвостый. И Чапати тебе не подруга.

— Улица много чего болтает… Так я могу быть уверен, что дальнейшее останется только между нами?

— Допустим, мой ненаглядный. Ты, наконец-то, заинтриговал.

— В «Горечи» знают, чем я зарабатываю на жизнь, — произнёс я. И торопливо добавил, не позволив ей ввернуть про многогранную сферу деятельности «Детей заполночи»: — Недавно у меня появился клиент. Точнее, его вдова. «Ломкая горечь» знает многое про многих. Слухи, сплетни, домыслы, связки несвязуемых нитей, обрывки шепотков и намёки на правду. А я хочу знать, мог ли столь уважаемый вистар покончить с собой, или к делу приложили лапу извне?

— Ланс хочет крошечку информации? Из наших профессиональных запасов, так сказать? — Чапати неестественно рассмеялась, отчего заушник зашёлся хрипом. — А чего бы Лансу не применить свои шаманские штучки, чтобы вызнать всё лично?

— Чапати… — Я вздохнул, уже не скрывая эмоций и даже не пытаясь замаскировать усталость. — Ответь, пожалуйста. Ты поможешь? Или этот разговор изначально был ошибкой?

— Не заводись, бесхвостик, — чуть тише прохихикала Моноспектральная. Помолчала, будто набивая цену молчанием. — Что дашь взамен? Чапати может рассчитывать на эксклюзив, когда ты закроешь дело?

Я стянул влажные изнутри перчатки, потёр лицо ладонями. Обвёл мутным взглядом улицу Рассветной Росы, пестрящую ночными огнями, пару раз прокрутил на пальце кольцо.

В конце концов, это было ожидаемо ещё до того, как в «мицухе» нашёлся профиль Моноспектральной Чапати. И чем же Ланс Скичира рисковал при такой расторговке? Праведным гневом отчима, что снюхался с упёртой и враждебно настроенной прокламаторшей? Но ведь я сам много раз с пеной у рта доказывал Нискиричу, что моя работа не касается «Детей».

— Хао, — ответил я, покивав сам себе. — Эксклюзив будет твоим. Но без имён.

Теперь она улыбнулась, я слышал это даже через фильтры.

— Замётано, — не скрывая радости, Чапати щёлкнула зубами. — Сыпь своего клиента. Получишь всё, что «Горечь» сможет нарыть.

Я поднял гаппи к груди, прикоснулся к браслету и в последний момент едва не отказался от затеи… но всё же пересыпал Моноспектральной профиль Нурсета фер вис Фиитчи.

Добавил с нажимом, чуть резче, чем требовалось:

— Никакой огласки до окончания дела…

Но меня оборвали, причём не менее грубо:

— Не учи Чапати делать её работу, терюнаши… А теперь обожди.

Не совсем то, чего терюнаши ожидал… Скажу иначе — события приняли совершенно неожиданный поворот. И вот вместо того, чтобы на предельной скорости мчать в нору заботиться о болезненно хрупкой Ч’айе, я застрял на оживлённой ночной улице под ударами пыльного ветра.

Застыв в седле гендо, обессиленный и вымотанный, подпираемый лишь истончающимися парами пуэтты, я позволял порывам хлопать лацканами дорогущего френча под распахнутым пальто.

Запоздало вспомнил, что башер по-прежнему покоится в рюкзаке, но мысль отчего-то не принесла тревоги. Улица охотно и мирно впитывала меня, а я втягивал её каждой п о рой кожи.

В нескольких шагах впереди, привалившись к многогранной рекламной конструкции, спали две коровы. Спали покойно и крепко, давно привыкнув к вспышкам, мерцанию вывесок, треньканью гендо, шумной брани и прочему визуально-акустическому мусору района. Ох, как сейчас я завидовал этим ленивым тварям, хоть рядом ложись!

Пауза дала мне возможность слезть с двухколесника и размять ноги.

Фляга с трофейной паймой в кармане напомнила о себе приятной увесистостью, но я мужественно отказался от глотка — не то время, не те обстоятельства. И уже был готов снова связаться с Чапати и уточнить, как долго она планирует интриговать, как мицелистка отозвалась через «болтушку».

Моноспектральная вернулась на линию так резко, что я едва не подскочил:

— Что ж, мой любознательный, пока Чапати смогла собрать не так много данных, но картина вырисовывается.

На этот раз в тоне самочки было куда меньше презрения и больше азарта, отлично знакомого мне самому — первый хвост «Горечи» определённо напала на след.

— Судя по досье, уже собранному нашим агентством об этой семейке и лично главном толстосуме, предварительный ответ на твой вопрос — нет. За Нурсетом не водилось ни фатальных болезней, ни крупных долгов, ни конфронтации с какой-либо казоку. Твой покойничек, терюнаши, был ушлым малым: любил выпить, заправить под хвостик молоденькой сучке и погонять на гоночном фаэтоне. А ещё, конечно же, любил денежки. Едва ли это может быть прямым доказательством, но что-то подсказывает Чапати, что Нурсет Фиитчи вряд ли избавился от упомянутых радостей собственной лапой…

Опершись на руль гендо, я невидящим взором провожал туши ветростатов, плывущих в ночном, но ярко подсвеченном огнями гнезда небе. Вот как? Значит, у меня тут нарисовался жизнелюбивый вистар-гуляка, какими они почти повально и являются? Пожалуй, я ждал чуть большего.

Едко прокомментировать слова Чапати не успел, та добавила:

— Но Моноспектральная заинтригована, Ланс. Мы станем искать ещё. Есть зацепки, мысли, фантазии?

— Зацепки? Бес его знает… — рассеяно ответил я, покручивая кольцо названной сестры. — Ищите любые данные по наследникам. По конкурентам. По старым распрям, в том числе производственным. Да, вот ещё: отдельно присмотрись к его семейству, супруге и сестре…

Мицелистка фыркнула, словно я ляпнул что-то глупое или крайне неуместное.

— Сразу видно, мой аппетитный, что ты никогда не вёл настоящего прокламаторского расследования. — И попрощалась, хихикнув громко, но сейчас почти без злобы: — Чапати в деле, Ланс. И помни про эксклюзивный материал.

Против своей воли я улыбнулся и поднёс палец к «болтушке»:

— Клянусь, Моноспектральная, он у тебя будет.

Рассуждая здраво, после разговора с Чапати мне было нужно срочно возвращаться домой. К сожалению, вместо этого после разговора с Чапати я направился не совсем домой.

Точнее, совсем не домой.

Ещё точнее — чуть ли не в противоположную сторону…

Мысль о том, что я заручился (относительно малой ценой, кстати, а нападки Нискирича уж как-нибудь переживу…) поддержкой столь ловкого и пронырливого сыскного цеха, как «Ломкая горечь», подхлестнули меня эффективнее самой крепкой чинги. При этом вдруг скрутив живот в таком приступе голода, что чуть не помутнело в глазах.

Да, подчас именно голод — банальный голод, — заставляет нас совершать самые необдуманные поступки. Моим в данном случае стало решение заложить небольшой крюк, проехать через «Каначанкха» и запастись для нас с Ч’айей двумя огромными порциями вкуснейшей во всём Бонжуре лапши.

Выжимая из крохотного гендо последние силы, у Щупа я оказался буквально через десять минут. Шумного хвостатого народа на улицах становилось всё меньше, гуляки сворачивали накачку пенным или крепким, и постепенно расползались отсыпаться.