«Скажете мне, когда будет 03:30».

Я в первый раз заметил, что старшина-радист Хайнрих тоже был на мостике. Он склонился над релингом мостика с тяжелым сигнальным прожектором в руках и выпустил серию вспышек в направлении лайнера.

Ответа не было. Командир почти пританцовывал от ярости. «Иисус Христос Всемогущий, если уж это их не проймет!»

Хайнриху пришлось повторить свой запрос трижды, прежде чем ответная точка света мигнула нам с палубы освещенного левого борта. Старший помощник начал по буквам зачитывать наше послание. Короткая вспышка, длинная вспышка, короткая, длинная…

Снова прошла целая вечность, прежде чем мы получили ответ. Командир из чувства упрямства не захотел прочесть его сам.

«Ну?» — резко спросил он старшего помощника.

«Они говорят, что стараются, господин Командир».

«Стараются, стараются! Что это должно означать? Сначала они дают нам фальшивое имя, и теперь пудрят мозги. Время?»

«03:25, господин Командир».

«Дьявольская наглость! Дать фальшивое имя, лежать в дрейфе и тянуть резину…»

Командир переступил с ноги на ногу. Он стоял ссутулившись, его руки были глубоко засунуты в карманы кожаной куртки. Я ясно видел его полупрофиль на фоне света, отражающегося от воды. Он неотрывно смотрел на лайнер.

Никто не произносил ни слова. Не было слышно ничего, кроме плеска волн о наши балластные танки, пока он снова не начал хрипло говорить. «Черт побери, что они имели в виду — стараются?»

«Что-то не так, господин Командир?» — спросил снизу Стармех.

«Если эта шлюпка не будет здесь через пять минут,» — произнес сдавленным голосом Командир, «я открываю огонь».

Мне показалось, что он ждет какого-то знака одобрения от мичмана, но тот ничего не показал. Крихбаум поднял свой бинокль и снова опустил его — вот и все. Протянулась еще одна минута. Командир обернулся к нему и посмотрел прямо в лицо Крихбауму. Тот начал поднимать свой бинокль, но слишком поздно. Теперь ему пришлось что-то сказать.

«Я — э-э, не хотел бы говорить, господин Командир. Никогда нельзя быть уверенным…»

«Никогда нельзя быть уверенным в чем?» — рявкнул Командир.

Крихбаум помедлил. «Ну, что-то как-то здесь не так, как надо…»

«Точно!» — отреагировал Командир. «Они намеренно тянут время. Они вызывают эсминцы. Или самолет».

Это прозвучало как попытка убедить самого себя. Затем донесся неуверенный голос мичмана: «… никогда не знаешь, лучше подождать еще немного…»

Я уставился на горящую желтую цепочку иллюминаторов, почувствовал влажный ночной бриз на своем лице, качнулся вместе с мягким движением лодки, провел пальцами по липкому металлу леера мостика — деликатно, как слепой. Я слышал шлепки и толчки волн о наши борта, слышал их спорадическое шипение, резкое как шипение от плевка на раскаленное железо. Я ощущал запах йода и сырого ночного воздуха и уловил мимолетный запах топлива. Все мои органы чувств работали, и все-таки я чувствовал себя лишь наполовину в сознании и неспособным довериться собственным ощущениям.

Мы, безусловно, не можем играть в каперов, по крайней мере, не с такой покореженной сигарой, как наша. К счастью, орудие исчезло, иначе Командир открыл бы огонь, только для того, чтобы бросить петарду под наших друзей на судне-призраке.

«Заполнить водой торпедный аппарат No.1!»

Голос Командира прозвучал бесстрастно. Он стоял позади и под углом от меня. Я чувствовал спиной его раздражение. Это не было атакой — это было учебной стрельбой по неподвижной цели. Противник стоит, подлодка стоит, дистанция минимальная. Нашей миссией было буквально коснуться яблочка мишени.

Две волны разбилось одна за другой о наши балластные танки. Глухие удары, подобные гонгу, казалось расколют мой череп. Наступило молчание. Я даже расслышал ускоренное дыхание на фоне шепота моря. Это ведь не Крихбаум, конечно?

«Правильно, Мичман. С меня достаточно». Тон Командира был резким и язвительным. «Вы ничего не видите?»

«Нет, господин Командир,» — ответил Крихбаум, не опуская бинокля, на этот раз живо. Небольшая пауза, затем он добавил вполголоса: «Все то же…»

«Ну так что, видите что-нибудь или нет?»

Руки Крихбаума в перчатках приглушили его неуверенный ответ: «Нет, господин Командир. Ничего не видно».

«Тогда к чему эта метафизика?»

Всплески волн звучали неестественно громко в наступившем молчании.

Казалось, что Командира охватил неожиданный приступ холодной ярости. «Очень хорошо,» — рявкнул он. «Торпедный аппарат No.1 товсь![71]»

Он сделал глубокий вдох. Затем, без всякого выражения, соответствующего обстановке, он тихо отдал приказ на выстрел торпеды.

По лодке прошла дрожь. Торпеда была на своем пути.

«Торпедный аппарат No.1 выстрел произведен,» — пришел доклад снизу.

Мичман опустил свой бинокль, старший помощник тоже. Мы все стояли прикованными к местам, уставившись на яркие ряды иллюминаторов.

Я пытался представить эффект от нашей торпеды на такое большое судно — пассажирский пароход, набитый живыми людьми. Они скоро взлетят на воздух или утонут в своих каютах. Наша рыбка вряд ли промажет. Судно было неподвижным. Не нужно делать упреждение на движущуюся цель, море тихое. Установки торпеды: два метра ниже ватерлинии. Точка прицела: точно посредине судна. Дистанция: идеальная.

Я уставился на лайнер широко раскрытыми глазами, представляя заранее ужасный взрыв. Я представлял, как целый пароход вздымается, как искореженные фрагменты влетает на воздух и гигантский гриб дыма вырастает из бело-красного пожара.

Я задержал дыхание. Сколько еще времени до удара? Цепочка огней лайнера начала танцевать перед моими напряженными глазами.

Какие-то слова проникли в мое сознание: «Торпеда не идет!»

Они пришли снизу — от гидроакустика. Не идет? Но я ведь определенно почувствовал толчок при выходе торпеды.

«Не удивительно,» — произнес Крихбаум с нескрываемым облегчением. Доклад гидроакустика означал какую-то неисправность в торпеде. Бомба! Это было причиной — ударная волна должно быть была слишком сильной для деликатных механизмов торпеды.

И что же теперь? Торпедный аппарат No.2, No.3, No.4?

«Очень хорошо,» — услышал я слова Командира, «нам лучше воспользоваться торпедным аппаратом No.5». Его голос приобрел резкость. «Кормовой торпедный аппарат товсь!»

Спокойно отданы необходимые команды в машину и на руль, как будто все эти маневры были частью учения.

No.5… Командир явно не доверял остальным торпедам в носовом отсеке и положился на кормовой аппарат.

Так что он не собирался оставить судно в покое. Знаков с небес было недостаточно для Старика — ему нужно было идти до конца. U-A медленно начала двигаться и поворачивать. Постепенно освещенное судно перешло на правый борт. В следующие две-три минуты оно будет точно по корме и на линии огня торпеды из аппарата No.5.

«Вот они!»

Я почти подскочил. Мичман заорал прямо в мое правое ухо.

«Где?» — прорычал Командир.

«Вон там, господин Командир — я уверен, что видел шлюпку». Крихбаум указал в полумрак.

Мои глаза слезились от непрерывного всматривания в темное пространство. Теперь и я мог видеть их тоже: объект лишь слегка темнее, чем окружающее его море.

Через минуту он был по корме между нами и огнями судна. Темный силуэт ясно выделялся на фоне танцующих отражений. Шлюпка — в этом нет никаких сомнений.

«Они с ума сошли?» — услышал я голос Командира. «Выходить в легкой гребной шлюпке, без огней…»

Я тупо уставился на темное пятнышко. На короткое мгновение я смог различить полдюжины черных выростов, силуэтом выделявшихся на фоне света от судна.

«Боцман и два матроса — приготовиться на палубе», — приказал Командир. «Прожектор на мостик!»

Мешанина голосов послышалась из боевой рубки.

«Двигайтесь поживее!»

Провод за что-то зацепился. Крихбаум протянул руку через люк и достал портативный прожектор.