— Я смогу убежать от них, да?

— Кто знает, — ответила русалка. Она обрела форму.

В ее голосе не слышалось уверенности.

Аглая протянула ей Гаврюшу.

— Спасибо.

— Оставь себе, понадобится. Пойдем, мне нужно дойти до воды, — и русалка двинулась вглубь. Вода с нее полилась сильнее. На земле оставались лужи. От них поднимался туман. Аглае показалось, что в тумане промелькнуло чье-то лицо.

Они добрели до мелкого ручья прямо у сосны. Русалка поставила в него ступни. Она обсохла в один миг.

— Ты за мной пришла? — спросила Аглая.

— Я сбежала от бесов, — русалка зачерпнула воды и умылась. — Они шли по твоему следу.

Русалка стала еще бледней. Ее глаза в дневном свете казались серо-зелеными, как у человеческой девушки.

Аглая протянула было руку — погладить пшеничные косы — но убоялась.

— Я могу сделать отвар, чтобы бесы меня не учуяли. Только котелка нет. Но есть полынь.

Русалка села в ручей. Рубашка облепила ее колени. Аглая отвернулась.

— Тебе нужно дойти до любого села и делать отвар. Если они тебя, как ты говоришь, через сорок дней не найдут, они остановятся.

— Я надеюсь.

— И я, — русалка зашевелилась. На Аглаю плеснули воды. Она взвизгнула, — Умойся.

Пока умывалась, украдкой разглядывала русалку. Бабушка говорила, что это самая красивая и волшебная нечисть. Многих молодцев с ума свела своими речами. Аглае даже жаль было, что она не молодец никакой.

— А что это за кладбище? — спросила Аглая, — Почему именно здесь?

— Подземные вода озера проходят тут, поэтому я смогла прийти.

Русалки передвигались только по воде. Посуху они ходили, если имели гребень. Этим гребнем они расчесывали волосы лунными ночами. Говорят, его выдалбливали из позвоночника первой жертвы.

— Где твой гребень?

Русалка отмахнулась. Этот жест взбесил Аглаю. Словно она маленькая, словно ничего не понимает. Бабушка тоже так делала.

— Где твой гребень? — повторила Аглая. Она шагнула в ручей и схватила русалку за руку. Было холодно и страшно.

Русалка дернулась. На миг Аглаю поглотил ее взгляд. Русалке открылось все — и голодная жизнь после бабушкиной смерти, и танины подачки, и грязь в избе. Аглае казалось, что ее раздели и смеются. Она отпрыгнула.

— Что это? Это твоя магия такая? — спросила Аглая сквозь зубы.

— Никогда не делай так больше. Я могу тебя съесть.

— Зато мертвой меня бесы не поймают, — Аглая еле дышала, по телу разливался жар. Она смочила лоб водой. Русалка поднялась с колен.

— Нет у меня гребня. Его отобрал царь, когда я убегала. Из-за этого долго без воды не могу. А насчет бесов не зарекайся. Они ходят мертвыми тропами.

Вдали завыли собаки. Залетали птицы высоко в небе. Аглая пригляделась — вороны. Глазницы Гаврюши зажглись. Из них полез темный дым. Аглая никогда раньше такого не видела.

— Они близко, — сказала русалка, — теперь чуят тебя. Тебе нужно варить полынь как можно быстрей. Я навешаю тумана, они чуть заплутают. Недолго их это заморочит.

Аглая не двигалась. За стволами деревьев собирался туман. Он словно поднимался из земли. Воздух стал сырее и гуще, запахло кувшинками.

— Почему ты мне помогаешь?

Русалка вышла из ручья. Вода хлынула с нее. В раменье стало темнее.

— Я пообещала твоей бабушке.

— Вы дружили?

— Нет. Но она хотела уберечь тебя.

— От чего уберечь? От кого спасти? Я не понимаю ничего. Вы все говорите загадками. И никто ничего не объясняет.

Гаврюшина палка накалялась. Аглая подула на пальцы. Она устала мчать, как кобыла под кнутом. Даже смерть не пугала уже. От сырого воздуха на лбу проступила испарина.

— Ты видела могилы? Твоя бабушка рассказала мне о них. О каждом на том кладбище Сирин имела видения, и каждого потом нашли и уничтожили бесы, — русалка замолчала. Она смотрела Аглае за спину. Гаврюша с шипением потух, словно водой залили.

У русалки, напротив, глаза зажглись. Она смотрела Аглае за плечо.

— Бесы? — спросила Аглая, не оборачиваясь.

— Хуже, — русалка шагнула в ручей.

И тут Аглая заметила, что раменье скрылось в тумане. Верхушек сосен было не видать. Смолкло пение птиц, остался только один звук — стрекот.

Русалка взмахнула рукой, из воды выросла стена. Она доставала русалке до колен. Ручей был мелководный.

— Что такое? — Аглая замерла. Ей не нравился стрекот, он как будто подстраивался под стук сердца. Аглая тряхнула головой.

— Беги, — велела русалка.

Стоило ей произнести это, как туман рассеялся. Всюду, куда ни глянь, стояли люди. Они прислонились к стволам сосен, сидели на нижних ветках. Они молчали, а стрекот, казалось, становился громче и громче. У людей была зеленая кожа. Казалось, из-под нее выходит воздух. Лица раздувались, словно Аглая смотрела на них сквозь воду.

— Как много покойников, — пробормотала русалка, — видно, год был хороший? Да, Марьина?

— Не жалуюсь, — ответили ей. Аглая обернулась. Среди покойников стояла девочка. Она была небольшого роста. Волосы черные, убраны в косу вокруг головы. Прическа замужней на молодке рассмешила Аглаю. Так в их деревне девки пытались выглядеть невестами

— А ты, Хованья, все-таки сдалась? Еще бы, сорок лет на черствине, — Марьина положила руку на плечо покойнику. Тот поднял ее за пояс.

— Аглая, беги, — сказала русалка. Ее, получается, звали этим странным диковинным именем. Аглая взглянула на нее. Куда краше Марьины, та совсем на навью не похожа.

— А что же ты делаешь здесь, без гребеня, с бесовицей? — ближайший к Аглае покойник дернулся. Он схватил ее за руку. Аглая вырвалась.

— Марьина, тебе с ними не сладить. Они идут за ней по пятам, — русалка дернула Аглаю за рукав, уводя в ручей, — Помнишь, что стало с царицей? Такое нас всех ждет, если не отпустим ее.

Марьина покачала головой.

— Ты всегда была хитрой, Хованья. Но я не царь, и на такие речи я точно не поведусь.

Трупы обступили их. Вода из ручья вздыбилась было, но тут же опала. Хованья отпустила Аглаю. Над ними возвышалась Марьина, которую крепкий мертвец по-прежнему держал за пояс. Половина лица у Марьины состарилась, стала старушечьей. Марьина вскинула руки.

Мертвые бросились к ручью. У кого-то отлетела голова и покатилась. Аглая вскрикнула. Что-то склизлое коснулось ее ноги. Хованья удержала Аглаю в ручье.

— Марьина, время уходит. Мы не бессмертны перед ними.

Мертвецы двинулись к Хованье. Они тянули руки и тут же опускали. Будто бы что-то мешало Марьине напасть. Марьина стала задумчивой.

— Тебя отлучили от воды, — сказала вдруг Хованья, — поэтому ты не можешь сюда зайти.

— А ты почему проходишь? — Марьина спрыгнула. Ее лицо вновь стало девичьим. — Вода тебя не отвергла? Как так?

Она вдруг затопала ногами. — Как так? Почему тебе все? Даже в изгнании, даже вот такой вот. Не за что тебя любить! Ты самая слабая из нас была всегда!

Мертвецы столпились вокруг. Они тянули к Марьине руки, словно утешали. Она отталкивала их.

— Слабая!

— Беги, — шепнула Хованья, — она за тобой не пойдет.

Аглае не хотелось уходить. Она подняла Гаврюшу, наполовину утопленного в ручье.

У Гаврюши в глазницах теплился огонек. Аглая встряхнула его. Пламя разгорелось ярче.

На лес наползала тьма. Она была густой, как грязь, глянцевитой. Внутри этой тьмы сиял огонь. И это было неправильно.

— Поздно, — сказала Аглая, — они идут. Они учуяли меня.

Мертвецы попадали. Марьина подняла глаза.

— Кто это? — спросила она.

— Они идут, — Хованья повторила Аглаины слова.

— Черти, — никогда ранее не видала Аглая напуганную нечисть. Ноги Марьины стали бледнеть и выцветать. Она оборачивалась туманом. Туман потемнел, сгустился — и выплюнул Марьину. У той растрепалась коса. Из нее выбился гребень. По лицу Марьина потекла вода. Она была грязной, словно вода из лужи. Русалка, которую вода отвергла, — подумалось Аглае.

Сгустки тьмы поднимались по ногам Марьины. Бесы же принимали любого — с радостью. Марьина стала прозрачной, и потому видно было, как ее вены заливает чернота.